Ложный король - Анастасия Соболевская

Четта сделала глоток. Вино показалось ей безвкусным, как вата.

«Я могу подежурить у покоев вместо вас, а вы поспите».

– А толку-то? – графиня почувствовала, как её взор заволакивает прозрачная пелена слёз. – Не могу ни есть, ни спать с тех пор, как мужа привезли с поля битвы за Паденброг. Забыла, что такое отдых. За что нам это всё, а? Вечера, сестра, Эрнан… закрываю глаза, а их лица передо мной, всплывают из темноты. Ты слышала, что они сделали с племянницей? Зарезали, как овцу. Разве тут уснёшь? – заплаканные глаза смотрели на немую. – Рана мужа всё никак не заживёт. Фермин говорит, что, если она будет продолжать нагнаиваться и дальше, ногу придётся отрезать.

Золотая Роса достала из-за пояса небольшой пузырёк из сиреневого стекла с пробкой на цепочке.

«Фермин сказал, что нашёл ещё один рецепт обезболивающего для графа, – зажестикулировали тонкие руки. – Он приготовил его сегодня утром. Кажется, он говорил про хлопник и бузину. Он говорил, что этот отвар используют повитухи. А ещё я вчера собирала у бухты листья белоглава, они помогут вытянуть гной. Они будут готовы к обеду».

Четта взяла протянутый флакон, но лицо её не выразило особой надежды на благоприятный исход. Боль Эрнана не могли унять даже самые сильные травы, что уже говорить о хлопнике, в чьих обезболивающих свойствах лично она разуверилась ещё во время своих последних родов.

– Моему дорогому мужу больно от всего, – вздохнула женщина. – От яркого света, от звуков, даже от запахов. Он постоянно кричит. Кричит даже во сне, в бреду, не приходя в сознание. Когда же это закончится? Мой дед потерял обе ноги в каменоломне, когда его придавило мраморной плитой, но он остался жив, потому что согласился их отрезать, а Эрнан!.. Он такой упёртый!

Четта почувствовала, что вот-вот снова расплачется, и подошла к окну. Пряный ветер приятно, словно тёплой ладонью, скользнул по лицу. Внизу в саду внутреннего двора не особенно рьяно трудились слуги. Кухонные девки о чём-то перешептывались, неся корзины с апельсинами, и смеялись. Мальчишка-лютнист мечтательно бренчал на струнах и наблюдал за фигуристой молоденькой прачкой, развешивавшей здесь же бельё и отстиранные повязки, которыми бинтовали ногу графа Кантамбрии. В фонтане, отделанном бело-синими изразцами, шустрые воробьи дрались с толстыми голубями за хлебные крошки, которые кидал в воду подмастерье лекаря. Поварята вытаскивали из спелых слив косточки и оставляли сочные половинки сохнуть на солнце, чтобы позже старшая повариха наварила из них варенье. Эта идиллическая картина казалась отгороженной от хозяйки Южных земель толстым стеклом, которое невидимой преградой отсекало её от тепла и беззаботной радости разморённых на дружелюбном солнце обитателей виллы.

– Четта!.. Четта!..

Смуглые руки сжали подаренные сыном жадеитовые чётки с руной Веньё. Четта отвернулась от окна и испуганно посмотрела на Золотую Росу.

«Хотите, я к нему пойду?» – спросила девочка.

– Четта!..

– Нет, не надо, я сама.

Графиня быстро подошла к зеркалу, висящему между окон. Кожа серая, глаза красные, опухшие от слёз, блёклые. Женщина быстро пригладила выбившиеся из причёски пряди волос и больно ущипнула себя за обе щеки. Кожа налилась обманчивым румянцем. Пора.

Она открыла дверь в покои тихо, будто не желая спугнуть находившегося в комнате зверя, и медленно вошла.

Внутри стоял настоящий мрак из-за закрытых плотной тканью окон и воняло хуже, чем в лепрозории: пылью, травами, потом и гниющей плотью. От царящего внутри смрада потянуло вывернуть наизнанку желудок.

На кровати в окружении одеял и подушек лежал её муж. Одна его нога была чуть приподнята и покоилась на скрученном покрывале. Стопу покрывала повязка, пропитанная настойкой гармалы, поверх которой проступало жирное тёмно– коричневое пятно. Даже в скудном свете стоящей на прикроватном столике одинокой догорающей свечи было видно, что кончики пальцев графа Южных земель начали темнеть у ногтей.

– Милый, ты меня звал? Как ты? – умирающим голосом спросила Четта.

– Обезболивающее готово? – раздался грубый хриплый голос. – Дай!

На Эрнана было страшно смотреть. Смуглую кожу покрывала испарина, глаза запали внутрь черепа, губы были бледными и сухими, ночная рубашка вся пропиталась потом и прилипла к изнурённому болью, худому, как смерть, телу.

Четта, превозмогая волну отвращения, подошла к мужу и протянула ему сиреневый флакон. Эрнан привстал на перине, выхватил вожделенную бутылочку, вырвал из горлышка пробку зубами и жадно опрокинул в себя горькое содержимое. Упал на подушку. Графиня Монтонари взяла со столика платок, намочила в стоящей там же чаше с водой и отёрла потный лоб и шею графа.

– Ты весь горишь, – прошептала она.

Мышцы лица Эрнана на секунду передёрнул сильный нервный тик.

– Больно… Больно… – застонал он. Четта взяла мужа за руку. Тонкие и огрубевшие, как у старика, пальцы графа больно стиснули руку жены.

– Ш-ш-ш, сейчас обезболивающее подействует. Ш-ш-ш-ш…

Прошло несколько бесконечно долгих минут, прежде чем мышцы на лице Эрнана наконец-то начали расслабляться, соразмерно волнам утихающей боли в ноге, а на лице его появилось выражение, отдалённо напоминающее облегчение. По крайней мере, его жене хотелось так думать.

– Эта рана убивает меня… – прошептал граф, косясь на почерневшие ногти на пальцах ноги.

– Тебе нужно послушать совета Фермина, – Четта думала, что не найдёт в себе смелости снова предложить ему ампутацию. – Иначе ты можешь умереть.

– Никогда! – сверкнули во мраке темно-зелёные глаза графа. – Никогда, слышишь?! Я не позволю ему отрезать себе ногу!

– Милый…

– Нет! Пусть ищет лекарство… Нож… нож этой белобрысой девки был… отравлен! Очевидно! А раз есть яд, должно быть… и противоядие! Противоядие должно быть!.. Пусть Фермин лучше копается в своих книгах, за что я ему плачу? Уж не за то, чтобы он сидел на кухне и сжирал всё, что видит… пусть ищет… А не найдёт, так… гони его. В Кантамбрии полно других лекарей!

– Эрнан, ты не хуже меня знаешь, что Фермин – один из лучших лекарей юга. К нему даже обращаются за помощью из академии. Именно у него желают учиться многие врачеватели.

– А какое мне до этого дело?! У меня болит нога! Неужели так сложно понять, чем был намазан проклятый нож этой дряни!

– Фермин уже обращался к другим лекарям и в Скорпионьей норе, и Аквамариновой бухте, написал даже в академию алхимиков Эвдона. Они не знают, что это может быть за яд. Он уже всё перепробовал, все противоядия, которые у него есть! А что, если это новый яд, противоядие от которого ещё не придумали, Эрнан?

– Я не дам ему отрезать себе ногу! – Эрнан грубо отбросил руку жены. – Лучше дай мне воды.

Четта протянула мужу кубок, который стоял здесь же.

– На.

Эрнан сделал первый глоток и тут же выплюнул его, забрызгав и себя, и кровать.

– Почему вода горькая?! – в ярости завопил граф и сплюнул остатки.

– Разве? – испугалась Четта.

– Попробуй сама, – Эрнан оттолкнул протянутый кубок.

Четта сделала глоток.

– Она не горькая, милый, – женщина удивлённо посмотрела на кубок, затем на мужа. – Это обычная вода.

– Ты врёшь!

– Нет. Выпей ещё.

– Нет, принеси другую! Роса! Роса!

Девочка вбежала в покои. В отличие от Четты, она не смогла не поморщиться от отвращения, вдохнув жуткий запах.

– Роса, принеси мне воды!

Эрнан приподнялся на дрожащей слабой руке, выхватил у жены кубок и с размаху швырнул его в служанку. Немая девочка в последний момент успела увернуться от точного броска. Кубок со звоном влетел в стену и отскочил в сторону с огромной вмятиной на боку.

Резкий звук удара больно пронзил виски Эрнана. Он сжал ладонями уши и упал на спину.

– Больно!

– Что ты творишь?! – воскликнула Четта, глядя, как девочка отряхивает обрызганное водой платье, но мгновенно осеклась, видя, какую боль резкие звуки причиняют её мужу. – Прекрати!

– Неси другую воду. Эта отравлена!

Золотая Роса выбежала в зал.

– Эрнан, это всё яд, – попыталась она достучаться до одурманенного отравой разума мужа.

– Нет, это эта баладжерка… –