Жак де Моле: Великий магистр ордена тамплиеров - Ален Демюрже

В письме, адресованном Педро де Сан-Хусто 21 января 1296 г., Жак де Моле сообщает ему о своем намерении с согласия папы и нескольких других лиц, с которыми он встретился, вернуться на Кипр к ближайшему Иванову дню, после того как проведет в Арле генеральный капитул.[249] По неизвестным причинам великому магистру пришлось отложить свое возвращение. Капитул в Арле действительно состоялся, но 15 августа, как свидетельствует письмо, написанное Моле «из Арля, на нашем генеральном капитуле, в день праздника Успения святой Марии года 1296» и воспроизведенное в одном письме Бонифация VIII.[250] Возможно, Жак де Моле совершил поездку во Францию весной 1296 года? Письмом, датированным апрелем 1296 г., но, к сожалению, без указания места отправки, великий магистр утверждает соглашение, заключенное в июне 1295 г. между Гуго де Перо, тогда магистром Франции, и Гильомом, сеньором Грансе, касающееся осуществления суда высшей руки над тамплиерскими домами командорства Бюр в Лангрском диоцезе.[251] Можно почти с уверенностью утверждать, что в этой местности Жак де Моле побывал лично, — должно быть, Гуго де Перо воспользовался проездом Моле, чтобы предложить соглашение ему на утверждение; это хорошо согласуется с проездом через Дижон/находящийся недалеко от Бюра, и проведением капитула в Париже в конце июня 1296 г., а потом с проведением капитула в Арле в середине августа. Если так, надо будет признать, что Жак де Доммарьен и Рауль де Таверни ошиблись на год в своих показаниях, сделанных, напомним, полностью по памяти. Так что приблизительные указания дат — явление частое.

Вернулся ли после этого Жак де Моле на Кипр? Он вполне мог успеть сесть в Марселе на судно и с удобствами (в принципе) добраться до острова, прежде чем начнется неудобный сезон. Тем не менее два свидетельства разного рода наводят на мысль, что и в 1297 г. он еще находился во Франции. Одно из них — это дарственное письмо на ренту, предоставленную Оттону де Грансо-ну, которое было отправлено из Парижа в июле 1297 г., в воскресенье после дня Петра и Павла (29 июня).[252] Второй документ как будто подтверждает ту же дату. Речь идет о протоколе допроса Пьера де Сен-Жюста (пи-кардийского тамплиера, не связанного никакими родственными отношениями с каталонским Педро де Сан-Хусто), принятого в Париже на генеральном капитуле (на Иванов день) лично Жаком де Моле за десять лет до своего ареста, то есть в 1297 г.;[253] а ведь, как я говорил, генеральные капитулы ордена в Париже проводились 24 июня. Итак, совпадение дат говорит в пользу присутствия Моле в Париже в июне-июле 1297 года. Да, но!

Пьер де Сен-Жюст вполне мог ошибиться на год, и этот прием на капитуле состоялся на Иванов день 1296 года. Что касается датировки дарственного письма Оттону де Грансону 1297 годом, она сомнительна. М.-Л. Бульст-Тиле уже выдвинула возражение: ссылаясь на то, что в 1297 г. день апостолов Петра и Павла выпал на субботу, а стало быть, следующее воскресенье было 30 июня (а вовсе не в июле), она отвергла датировку 1297 годом в пользу 1295 или 1296 года.[254] Это письмо Жака де Моле известно нам по копии в письме, подтверждающем дарственную и написанном Климентом V в 1308 г., то есть довольно позднем.

Издатель реестров Климента V проставил дату 1277 г., которую М.-Л. Бульст-Тиле исправила на 1297 г., оговорившись, что и эта дата не может быть верной; отсюда ее предложение — 1295 или 1296 г., что, очевидно, означает присутствие Жака де Моле в Париже в то или другое время и даже в обоих случаях. Проблема в том, что оригинал очень ясно, без сокращений и подчисток, указывает дату — 1287 год! в том году первое воскресенье после дня Петра и Павла пришлось на июль, точнее — на 6 июля, потому что праздник выпал на воскресенье 29 июня.[255] В таком случае дар Оттону де Грансону сделал Гильом де Боже, тогдашний великий магистр; а откуда же имя Жака де Моле? Несомненно верное решение этой проблемы предложила Барбара Фрале, сообщившая мне эти сведения. В 1308 г. в связи с процессом против тамплиеров и конфискацией их имущества Оттон де Грансон (который, не забудем, служил английскому королю) встревожился: что будет с уступкой, которую в свое время сделали ему тамплиеры во Франции. Он направил запрос папе, приложив к нему тамплиерский документ или скорее заверенную копию, подтверждающую эту уступку. Стандартный документ, где оставляли место для даты и имен, потому что дарственные такого рода подлежали периодическому подтверждению. Оригинальный документ 1287 г. исходил от Гильома де Боже; Оттон де Грансон добился его подтверждения от Жака де Моле — когда, неизвестно, — и, должно быть, направил в римскую курию именно последний документ. Вот только писец, составлявший это подтверждение, вписав имя Моле, забыл изменить дату, воспроизведя (по рассеянности!) дату оригинального документа. Какое было кому дело до ошибки писца!

Так что, мог Жак де Моле находиться в Западной Европе и, в частности, в Париже в 1297 году? Гипотеза, наиболее оптимистично оценивающая документальные данные, допускает, что он ездил в Париж даже три года подряд, в связи с генеральными капитулами провинции Франция, проходившими в июне. Но я бы, проявив осторожность, высказался за его присутствие во Франции в 1296 г., но не в 1295 году. А насчет 1297 года? Неясно, что могло бы побудить великого магистра, уже задержавшегося на несколько месяцев, отложить возвращение на Кипр, тем более что расстояние от Арля до Марселя было всего ничего. Ни один документ не упоминает о присутствии Жака де Моле в период между 15 августа 1296 г. и началом 1297 г. на Западе — впрочем, как и на Кипре. С уверенностью можно сказать одно — письмо, адресованное 23 февраля 1298 г. Бонифацием VIII Петру Болонскому, генеральному уполномоченному ордена Храма при римской курии, показывает, что к тому времени Жак де Моле был далеко: «Поелику оный магистр отсутствует и явиться ему не просто, представить ему означенное письмо невозможно…».[256]

Поездка на Запад: цели

Моле приехал на Запад, чтобы достичь двух основных целей: во-первых, он хотел добиться помощи делу Святой земли, что, в частности, включает предоставление его ордену средств на существование и на выполнение традиционных миссий — задачи отвоевания Иерусалима никто не отменял; во-вторых, он стремился реформировать свой орден, чтобы сделать его движущей силой этого отвоевания. Естественно, присутствие на Западе позволило ему также уладить некоторое число местных или региональных проблем. Для начала я рассмотрю их.

Местные или региональные задачи

Письмо, написанное в Никосии 20 апреля 1292 г., улаживало одну из этих проблем; оно ставило финальную точку в одном деле, рассматривавшемся на Кипре. Речь шла о продаже арагонскими тамплиерами двух домов, удаленных от центра (и слабо с ним связанных): Пуигрейга и Ла-Сайды. Любое отчуждение значительной части там-плиерского патримония требовало разрешения магистра и капитула. Письмо от 20 апреля давало такое разрешение. Вот доказательство, что ради дел такого рода приезжать было не обязательно. Но иногда приезжали. Продажа Пуигрейга и Ла-Сайды касалась только тамплиеров. Зато уступка арагонскому королю тамплиерского владения Тортосы затрагивала и другие интересы, и присутствие Моле на месте свидетельствовало о важности этого дела, в то же время упрощая решение проблемы.

В последней трети XIII в. основные суверены Западной Европы, короли Англии, Франции, Кастилии, Арагона и Сицилии, хотя враждебность к орденам приписать им было нельзя, искали возможность урезать привилегии, которые были прежде дарованы последним в их государствах. Это относится и к Каталонии, где король Арагона, он же граф Барселонский, хотел сделаться полным властителем низовий Эбро за счет светских или церковных сеньоров, обосновавшихся в этом регионе после его завоевания в середине XII века. Среди этих сеньоров были госпитальеры и прежде всего тамплиеры, которые «превратили эту зону в главную резиденцию своего ордена и самую обширную территориальную сеньорию во всей Арагонской короне».[257]

Соглашение с госпитальерами король Педро III уже заключил 7 декабря 1280 г.: король получал обратно Ампосту, резиденцию главы каталонского приората ордена Госпиталя (приората, который как исключение назывался шателенией Ампоста); в качестве компенсации король передавал госпитальерам замки в Арагоне и в королевстве Валенсия. Соглашение с орденом Храма, датируемое 1294 г., было заключено сразу вслед за соглашением с одним светским сеньором, Гильермо де Монкадой, также имевшим владения в Тортосе и окрестностях.

Заключение соглашения с орденом Храма требовало долгих переговоров между королем и арагонскими властями Храма, а также между теми же властями и центральным руководством ордена. Об этом шла речь на генеральном капитуле, проводившемся Жаком де Моле в Монпелье в августе 1293 г., где участвовал Беренгер де Кардона, магистр Арагона; капитул дал согласие на обмен, предложенный королем, но надо было еще обсудить условия. Позже, в мае 1294 г., в Гардени собрался капитул тамплиеров провинции Арагон; он утвердил решение, принятое в Монпелье.[258] Потом Жак де Моле поехал в Лериду. В этом городе 27 августа он дал Беренгеру де Кардоне полномочия заключить соглашение с королем.[259] Договор заключили 15 сентября, составив документ; он состоял из двух частей — в первой магистр провинции, ссылаясь на согласие великого магистра и капитула, уступал все права, какие орден имел на Тор-тосу, во второй король заявлял, что берет во владение Тортосу, и взамен даровал тамплиерам Пеньисколу (в королевстве Валенсия).[260]