Если с Фаустом вам не повезло… - Роджер Желязны

И оба с нескрываемым любопытством посмотрели на Мака. Тот произнес:

– Я не скажу ни да, ни нет – таков мой ответ.

Третий, простой солдат, заявил:

– По тому, как стойко он держится и как мало говорит, сразу видать, что он из военных. Я думаю, его прислал Филипп Швабский,{23} суровый воин, скупой на слова, но уже не раз показавший себя на поле битвы. Правда, многие из его дел не слишком угодны Господу… Так вот, похоже, что Филиппа заинтересовал Константинопольский трон. И этот молодой господин явился сюда от его имени для участия в переговорах о выборе правителя Константинополя после того, как капризный и упрямый Алексей Третий{24} будет низведен до положения жалкого нищего, просящего милостыню на площадях того самого города, над которым он когда-то столь самонадеянно хотел властвовать.

Мак упорно молчал, не принимая никакого участия в политических спорах. Споры о том, кому же все-таки он служит, еще долго не утихали, ибо все были уверены в том, что он служит кому-то, но каждый высказывал на сей счет свою собственную точку зрения. Когда Мак собрался уходить, трактирщик не взял с него платы, кланяясь и уверяя, что посещение трактира столь знатным господином само по себе великая милость; заручившись обещанием Мака не забыть хозяина и его трактир в тот день, когда командование решит ограничить продажу вина в лагере, хозяин направился к остальным посетителям. Тут же к Маку подошел какой-то низенький, полный юноша, одетый в добротный серый костюм, – по внешнему виду его можно было принять за писца. Представившись Василем из Гента, он учтиво предложил свою помощь в поисках подходящего жилья.

Василь привел Мака к высокому, просторному желтому шатру. У входа развевались разноцветные флажки – это был Квартирмейстерский корпус. Возле палатки толпились какие-то люди; Василь заставил их расступиться, громко воскликнув:

– Дорогу Иоганну Фаусту, прибывшему из земель франков! Дорогу Иоганну Фаусту, до сих пор еще не объявившему о своих политических взглядах и не примкнувшему ни к одной из фракций.

Квартирмейстер, казалось, был слегка удивлен, но, не задав Маку ни одного вопроса, молча указал на островерхий шатер, поставленный неподалеку от его собственного – ведь сам он тоже был далек от политики и не принадлежал ни к какой из образовавшихся в войске группировок. Василь, который по собственной воле стал служить важной и таинственной особе, не раскрывшей пока никому секрета своей миссии, тотчас же отправился лично приглядеть за тем, чтобы к приходу господина все было готово. Переступив порог своего нового жилища, Мак увидел, что для него уже накрыт великолепный стол – холодная дичь, вино и полкаравая мягкого пшеничного хлеба. Изысканные блюда возбуждали аппетит, а кусочек жареной оленины, съеденный в трактире, конечно, не мог заменить плотного завтрака; поэтому Мак тотчас же сел к столу и начал есть, рассеянно слушая болтовню Василя.

– Всем известно, – говорил Василь, – что Энрико Дандоло, венецианский дож, превратил в коммерческое предприятие то, что поначалу являлось исключительным делом религии{25}. Об этом судят по-разному – все зависит от того, как вы относитесь к религии и к коммерции и что считаете более важным, – тут он кинул на Мака острый взгляд, пытаясь выяснить, на чьей стороне находятся его симпатии, но Мак только отложил на блюдо ножку птицы, чтобы взять еще один кусок хлеба.

– Папа римский, Иннокентий Третий, – продолжал Василь, – непогрешимый христианский пастырь, преследует одну великую цель – освободить Иерусалим от сарацинов, отвоевать Гроб Господень у неверных. Но не скрывается ли за этим что-то еще? Может быть, он думает использовать Крестовый поход для того, чтобы в конце концов подчинить Греческую Церковь владычеству Рима?

– Интересная мысль, – сказал Мак. Управившись с дичью, он принялся за засахаренные фрукты.

– Нельзя также не принимать в расчет Алексея IV, как его иногда называют. Хоть у него и нет своих земель, все-таки он сын низложенного Исаака II Ангела{26}. Говорят, он обещал отдать Константинополь под власть Рима, если взойдет на трон. Он очень благочестив и набожен – по крайней мере, внешне. Однако правда и то, что основную помощь он получает от Филиппа Швабского, которого никак нельзя назвать верным союзником папского престола. Филипп – горячая голова и гордое сердце; его амбиции столь же велики, сколь малы его владения.

– Я понимаю, – сказал Мак, хотя на самом деле он мало что смог уяснить из столь длинной, полной недомолвок речи.

– И, наконец, мы добрались до Вийярдуэна, возглавляющего эту кампанию. Он умеет внушать к себе страх и почтение одновременно. Он уважительно относится к религии, хотя сам, конечно, не святой и не отличается набожностью. Он, конечно, верный и надежный человек, однако его нельзя назвать дальновидным и тонким политиком. Вийярдуэн полностью равнодушен к коммерции, а его политические взгляды, пожалуй, несколько узки. Его волнует только лязг мечей да бранный клич. Спрашивается, такой ли командующий нам нужен?

Мак вытер губы и обвел глазами шатер, ища место, где он мог бы вздремнуть. Расторопный и предусмотрительный слуга позаботился о том, чтобы в шатре была поставлена удобная походная кровать с мягким стеганым одеялом и даже с новейшим капризом моды – пуховой подушкой. Мак, отяжелевший от еды и вина, поднялся на ноги и нетвердой походкой направился к постели.

– Мой господин, – сказал Василь, – я ваш преданный слуга. Не окажете ли вы мне доверие, сообщив, кем и к кому вы посланы? Я буду защищать вас и ваши интересы до последнего вздоха – скажите лишь, в чем они заключаются.

Мак вздохнул. Он сам был бы рад сказать, в чем заключаются его интересы, да не мог – слишком сложной оказалась его задача. Природное чутье подсказывало Маку, что ему не обойтись без верных помощников здесь, где вершатся судьбы народов, где сошлись интересы стольких людей. Но он не знал ровным счетом ничего о сложившейся ситуации; не знал, на чьей стороне сила, на чьей – закон, и поэтому никак не мог решить, что ему делать. Разумеется, он хотел бы помочь всему человечеству и спасти Константинополь, но как?

– Добрый слуга, – наконец произнес Мак. – В лучшие времена тебе будет доверено все. Поверь мне, ты будешь первым, кому я поведаю о своих политических взглядах и о своих интересах. А пока пройди по лагерю и принеси мне свежие новости. Я, пожалуй, отдохну часок-другой.

– Иду! – ответил Василь, поклонился и вышел из палатки. Мак лег на постель и крепко заснул.

Глава 3

Мак проснулся со странным чувством, что рядом с его постелью находится кто-то посторонний. Открыв глаза, он понял, что проспал дольше, чем думал: уже темнело, и на столе в глиняной плошке горела свеча. Наверное, ее зажег Василь. Пламя свечи колыхалось, и на противоположной стене шатра плясали тени. Приглядевшись, Мак увидел, что они приняли форму человека, весьма напоминающего привидение – человека в серых и черных одеждах, с распущенными по плечам волосами. Призрак глядел прямо на Мака. Странно, однако, до чего все это похоже на правду, подумал Мак. Совсем как живой человек…

Он потянулся к темной фигуре, сидевшей напротив него. Пальцы нащупали материю, а под ней было обыкновенное человеческое тело. Мак поспешно отдернул руку назад.

– Прежде чем протягивать руку, – насмешливо произнес незнакомец, – воспитанные люди обычно здороваются. Впрочем, вы, вероятно, и не слыхали о правилах хорошего тона.

– Я думал, вы… не настоящий, – пробормотал Мак. – Не из мира сего, я хотел сказать.

– Так оно и есть. Но вы-то сами разве настоящий? Сдается мне, что вы совсем не тот, за кого себя выдаете.

– А вы?

– Ах, я забыл представиться! – в голосе незнакомца снова послышались иронические нотки. – Но думаю, что вы и сами догадаетесь, кто я.

Темная фигура отделилась от стены, и свет упал на ее лицо. Мак, конечно, должен был узнать этого человека – ведь Мак несколько дней шпионил за ним, прежде чем сообщник Мака, латыш, ударил его дубиной по голове в темном краковском переулке.

– Вы – доктор Фауст, – прошептал Мак.

– А ты – самозванец, черт бы тебя побрал! – вскричал рассерженный Фауст.

Мак растерялся. Он никак не ожидал встретиться лицом к лицу с человеком, чье имя он присвоил. Несколько секунд он молча глядел на ученого доктора, напряженно думая, что делать дальше. Наконец ему удалось собраться с мыслями. При первой встрече с Мефистофелем в кабинете Фауста он попал в сложную ситуацию, но в конце концов ему удалось выйти сухим из воды и даже кое-что приобрести. Так почему бы не попробовать выкрутиться сейчас?.. У мошенников, как и у честных людей, тоже существует своя мораль, свой неписанный кодекс чести и свои нормы поведения. Каждый человек в какой-то мере нуждается в самооправдании, позволяющем ему сохранять уважение к себе, особенно когда наступают трудные времена.