Я жду вас всегда с интересом (Рассказы) - Виктор Голявкин

— Мужу запретили, — сказала хозяйка, — пока еще не выяснено, может быть, это дело не какаду.

— Какое дело?

— Врачи ведь тоже не боги, вы это прекрасно знаете, так вот, они подразумевают у мужа в области солнечного сплетения нарыв от пива.

Опять бред. Или они не хотят меня пивом угощать, чтобы у меня тоже не было нарыва? Неужели таким оригинальным способом они уклоняются от угощения? Можно всего ожидать.

— Так что какаду тут вовсе ни при чем, — закончила хозяйка.

— Понятно, — сказал я.

Намек, решил я. Ну и ну! Да так оно и было, может быть. А может, нет. Вклинился кот.

— Быстрей давай пива, — сказал он.

Хозяйка сказала:

— Можете пить с котом.

— Давай выпьем, — сказал кот.

С котом так с котом.

Сели в кухне, пока ее не перегородили.

— Кстати, вы не можете нам кошку достать, — сказала хозяйка, — может быть, найдется где-нибудь симпатичная кошечка для нашего Митрофана?

— Да такому коту откуда я могу достать соответственную кошку, вы смеетесь!

— Да любую кошку, господи, чтобы пивом не увлекался.

— Хватит болтать, старая рухлядь, — сказал кот, — давай пива, а кошку я себе достану, если будет надо.

— Мерзавец! — вдруг выпалила хозяйка. Я даже сразу не понял, к кому это относится. Кто мерзавец?! Я подскочил на стуле, и хозяйка это заметила:

— Муж меня так не оскорбляет, как этот мерзавец.

К коту у меня уже появилась твердая симпатия. Мы нашли с ним общее. Пиво сблизило нас, и я встал на котовскую защиту. И кот это почувствовал.

— Скажи этой рухляди, — сказал он, — пусть тащит пиво и помалкивает.

— Да принеси ты пиво наконец, — сказал хозяин.

— Действительно, принесите пива, — сказал я, — и мы с Митрофаном выпьем с удовольствием.

— И рыбу там, пожалуйста, не зажимай, — хихикнул кот.

— Вы видите, вы видите, как он разговаривает… — она опять хотела его обозвать, но вовремя остановилась, потому что кот, к моему удивлению, брякнул:

— Тащи, а то худо будет.

— Тащите, тащите, — осмелел я.

Из громадного холодильника хозяева вытащили кишку, и хозяин стал дуть в нее. Подставили ведро. Полилось в ведро пиво из кишки. Кот замурлыкал.

— У нас договоренность с пивным ларьком. Мы платим вперед. Провели трубу через сад в наш холодильник, и все дела.

«Вот это, пожалуй, самое оригинальное», — подумал я.

— Сам кот боится открыть холодильник, — сказал хозяин, — оттуда веет холодом, а он терпеть его не может.

По первой кружке мы с котом выпили сразу.

Я поинтересовался:

— Только что кот пригрозил, что вам может быть худо. А что он может конкретно вам сделать худого?

— Он? Все может, — сказала хозяйка.

Кот выпил вторую кружку, вытер усы и отчетливо предупредил:

— Я могу уйти к соседям и наговорить на вас такое, что вы света белого не взвидите.

— Знаем, знаем, — согласились хозяева.

На четвертой кружке мы стали друг друга похлопывать.

— А ты говоришь, — сказал кот. — Все бывает…

— Так перегораживать нам или не перегораживать?

Этот вопрос хозяйку больше всего интересовал.

— Перегораживайте, — сказал я весело, — все перегораживайте!

— Вы серьезно?

— Абсолютно серьезно! Продолжайте перегораживать и перегораживать!

— Вы думаете, из тридцати двух можно сделать шестьдесят четыре?

— Можно.

— Представляешь, — обратилась хозяйка к мужу, — какой тогда удар будет по всем?

— Атомный удар, — сказал я.

— Вы очень образно выразились, — обрадовалась хозяйка, — ведь действительно это будет самое настоящее светопреставление. Спросят: «Сколько у вам комнат?» — «Шестьдесят четыре!» — «Ну!»

— Шестьдесят четыре можно помножить, — сказал я, захмелев.

— На сколько помножить? — заволновалась хозяйка.

— На сколько хотите, на столько и помножайте.

— Ну, это уж вы хватили…

— Чего хватил, ничего не хватил, наливайте второе ведро, я вам объясню, как это делается.

Налили второе ведро.

— Ничего ты им не объясняй, — сказал кот, — они тупицы. Пей, и все.

— Сколько ведер в день ты выпиваешь? — спросил я кота.

— Как когда, — сказал он уклончиво.

Какаду Кокоша сидел, насупившись, в углу.

Три других попугая отправились шастать по комнатам. Оказалось, они не терпят запаха пива. Когда кот пьет, все это время они бродят по лабиринту, чертыхаясь. Вот и сейчас.

— Черт-те что… это черт-те что… просто черт-те что…

— Так на сколько все-таки помножить? — допытывалась хозяйка.

— Чего помножить? — я уже забыл.

— Но вы-то сами чего хотели помножить, помните?

— Я хотел? Когда?

— Ну вот только что, недавно, вы собирались помножить, доказывая нам, что это возможно. Помните чего? — спрашивала она каким-то таинственным голосом.

— А вам зачем? — Я никак не мог вспомнить, что я собирался помножить.

— Держи рыбу, — хрипел кот, — чисть сам. — Он стал вдруг потрясающе хрипеть.

— Может, тебе хватит, дорогуша? — спрашивали его хозяева. — Когда он начинает хрипеть — это первый признак, что ему хватит, — объясняли хозяева.

— Не ваше дело, — отбивался кот. — Вы-то откуда знаете, сколько мне надо, если сами никогда не пили?

— А мне, пожалуй, хватит, — сказал я.

— Да брось ты, — уговаривал Митрофан, — знаешь, как одному скучно? Ты ко мне заходи, когда их нету, и открой мне только холодильник, а там я разберусь.

— Не смей этого делать в наше отсутствие! — заволновались хозяева. — Мы за это пиво уйму денег платим.

— Смотрите мне! — пригрозил он хозяевам.

— Ну, я пошел, — сказал я. — Все. Хватит. Я пошел.

— Да сиди ты, сиди, — удерживал меня Митрофан когтями за рукав.

— Нет, хватит, — повторял я. — Все. Ну, кружечку еще… И баста. И конец. Все, все…

— Сиди ты! — хрипел Митрофан.

Я сидел.

И обстановка вокруг теперь мне уже не казалась странной и необыкновенной. Только изредка насупленный Кокоша меня настораживал, и я давал ему понять, что, в случае чего, могу его и кружкой садануть. Он дергался. Косил глаза. Пробормотал:

— Ну, погоди…

— Уберите этого пингвина отсюда, — сказал я, — клянусь, совершенно за себя не ручаюсь.

— Давай бить посуду о его голову, — предложил Митрофан.

Кокоша раздраженно, переваливаясь с боку на бок, отправился к своим собратьям. Буркнул:

— Погоди.

Я не выдержал и запустил в него рыбьей головой.

Митрофан захохотал.

Хозяева сказали:

— Ну, Петр Петрович, мы этого от вас не ожидали, простите за откровенность.

— Ах да, что же это я в чужом доме кидаюсь рыбьими головами, пардон, мерси, не имею обыкновения… никак не имел права… извините, извините… извините… не сочтите.

Я долго извинялся.

Целый час я прощался и тряс руки хозяевам в коридоре.

Исчез в лабиринте и тряс там руки Кокоше и трем попугаям.

И снова я на лестничной площадке.

Как хорошо-то! Светло. Нету штор. Лабиринта. И совершенно нормальный кот шмыгнул за кошкой.

И пиво пей в ларьке на доброе здоровье, без говорящих какаду.

Папа пошел выпить пива на Марс и что-то там задержался. В это время случилось несчастье. Пес Тузик съел небо, которое постирала мама и вывесила сушиться на гвоздь. Пес Тузик надулся, как детский шарик, и захотел улететь. Но он не смог этого сделать, потому что не было неба.

— Как же вернется наш папа, — сказала мама, — раз неба нет?..

— Действительно, как он вернется? — сказал я.

— Ха-ха-ха-ха! — сказал папа в дверях. — Ха-ха-ха!

— Какой дорогой вернулся ты? — удивилась мама.

— Ха-ха-ха! — сказал папа. — Я пьяный, я не знаю, какой дорогой.

Скачки в горах

Один решил, что он композитор. Он не знал даже нот, никогда ни на чем не играл и вообще о музыке не имел понятия.

Он садился возле окна и отстукивал по стеклу мелодии. Но тотчас же их забывал.

Одну мелодию он запомнил, назвав ее «Скачки в горах».

Он напевал ее ежеминутно, был о ней очень высокого мнения и ею гордился.

Он стал отыскивать тех, кто знал ноты, и просил ее записать. Но никто не хотел его слушать, и все смеялись.

«Они завидуют мне», — думал он.

И вдруг он мелодию эту забыл. Это случилось так внезапно, что он растерялся.

Сколько он ни стучал по стеклу, ни мурлыкал под нос, ни бил по тарелке ложкой, — он ничего не мог вспомнить. Он стал приставать к тем людям, которым ее напевал. Но они ее тоже забыли.

Мелодия совершенно исчезла. А когда он совсем уже приуныл и всякую потерял надежду, — мелодия возвратилась.

Ее передавали по радио в очень известном романсе. Сочинил эту вещь композитор, умерший сто лет назад. И название было другое. Вовсе не «Скачки в горах».