Любовь и хоббиты - Иван Иванов

Я сел на порог, уткнулся локтями в колени и уронил голову в ладони:

– Интересно, – сказал себе, хотя надо бы Урману, – ты, брат, когда в туалет ходишь, тоже расчет вероятностей делаешь?

Скоро гений выглянул во двор и доложил:

– Не удалось рассчитать вероятность того, что гном – это хоббит, но другие калькуляции показывают, что сделать членом секты гнома невозможно.

– Это еще почему?

– Гном жаден, предметом поклонения для него может стать золото или новый айфон до выпуска модели в продажу. Следовательно, с тебя как гнома подозрения в сектантстве снимаются, – он протянул бумажку с вычислениями, и впервые в жизни я испытал к ним искренний интерес. Формулы завораживали как сдоба, такие свежие, вкусные… – Зато хоббиты, в отличие от гномов, очень даже падки на всякую ересь, особенно если их бесплатно кормят во время подписания завещания личного имущества в пользу просветленного учителя.

– Эй, хватит умничать, Ури! – я без всяких церемоний затолкал его в нору и протиснулся сам. – Надоело. Зануда ты, брат! Да, хобитты, особенно «федоры» всякие и им подобные клопы, пойдут к любому, кто предложит бублик, хоть в секту, хоть в пекло, но мы-то с тобой тертые калачи, правда?

12. Скажи бабушке правду

Я закинул длинный хвост зеленой «экологически чистой» бороды за спину и оставил товарища позади наблюдать за моими действиями. Пусть только попробует усомниться, кто тут перед ним. Я по-хозяйски прошвырнулся по кухне, сунулся в кастрюли, распахнул холодильник:

– Эй, Урилла! Сколько можно мучить кефир, открытый в прошлом месяце? Испытание нового биологического оружия продолжается?

– Достал ты с кефиром, Бо…, – имя застряло на губах у тощего. – Боб…, Боббер, гипотенуза меня побери! – Вот теперь он точно поверил. – Как же так? Как же так?! Ребус… это просто ребус какой-то.

– Не ребус, а укус, – я провел указательным пальцем по шее. – Долгая история.

Не прошло и минуты, как длинный хозяин норы возбужденно водил по мне здоровенной лупой для разглядывания микротрещин и чтения микронадписей.

– Может быть, не в укусе дело, – усомнился он. – Может, ты выпил чего-нибудь или съел?

– Нет, брат, в моем случае причина одна – укус гномопыря, хотя съел и выпил я в ту ночь… даже рассказывать стыдно, много чего.

– Надо взять анализы… много анализов.

– Начинается… В кого мы теперь играем? Во врачей? – я знал, знал, что так будет, Урман верен себе и призванию во всем ковыряться, пока не сломается ковыряльник, а потом ковыряться в ковыряльнике, и так до полной победы.

Он расстроился, как маленький, даже смешно, мне стало его жалко.

– Хорошо, возьми анализы, – разрешил я, – исследуй вдоль и поперек, но обещай подождать со вскрытием, пока я жив.

– Ладно, подожду, но рентген сделаем обязательно, я собрал недавно отличную установку для этого дела.

– Чтоб ты мне так пиво предлагал.

В дверь осторожно постучали, мы сидели на кухне и повернулись на звук. Было незаперто, и пришедшие открыли дверь сами, вошли молча. Натыкаясь на фрагменты творческого беспорядка (запчасти, посуда, банки-склянки, отвертки, пилы, чертежная доска на кривой стойке, мусор), добрались до нас. Их было двое – Билльбунда и бабушка Клавдия, как я и думал. Лучше бы врачи, чем бабушка, пусть грубые, с электрошоком. Врачей можно отвлечь, обмануть, запугать судами. Билльку можно отвлечь – кефиром, Урманом, вымышленным пятном на платье, а бабууулю… Только движущийся луноход собъет ее с толку.

– Ну-ка подь сюда! – скомандовала ба и прищурилась. Боевая у меня старушка, в прямом смысле: ходит в камуфляжных штанах цвета хаки вперемешку с детским питанием, на ногах ботинки-бетонодробилки, как их называет Биллька. Брезентовая куртка, перчатки, очки звездолетчика и улыбка наоборот. Экипировка для грязных улиц, как она говорит, очень практичный прикид между прочим, производит нужное впечатление на орков и троллей. Когда ба появляется на улице, с ней никто связываться не желает. Уступают дорогу, место в очереди, с готовностью объясняют как можно пройти туда-то. Предлагают покормить, набить морду детям и внукам, которые довели бабушку до такой жизни…

Урман трусливо и почтительно перетек в сторонку, разговаривайте, мол, я вам не мешаю.

У бабули взгляд – копье, врезается прямо в душу, в самую правду, теперь вы понимаете, какое трудное у меня было детство? Я приблизился ко «всевидящему оку» (одно из многочисленных прозвищ бабули) и предусмотрительно спросил, глядя в строгое лицо снизу вверх:

– Будешь драться, как утром?

– В глаза! – потребовала старушка.

– Ба, это он, у него твои носки! – пропищала сестра из-за брезентовой спины.

– Биллька, молчи, сама разберусь! – продолжая сверлить меня взглядом, выдала многолетняя, но бодрая родственница. У нее угрожающая сутулость, как будто готовится прыгнуть и вцепиться вам в горло. – Урман, это правда, что его укусил гномопырь?

– Так он утверждает, я не знаю, – вздрогнув, признался тощий исследователь. – Надо бы анализы взять.

– А ну марш лечиться! – рявкнула бабушка, Урман дернулся и рукой смахнул со стола пустой бокал.

Дряммззз, и бокал вдребезги!

Все посмотрели на пол, на осколки; даже хорошо, что разбился: слои грязи на внутренней стороне бокала напоминали кольца Сатурна.

Крошка Билль вцепилась в бабушкин подол и потянула в самозабвенной, но тщетной попытке сдержать напор старшего поколения.

– Извините, – робко вмешался Урман и намотал на палец волос из моей зеленой бороды.

– Это еще что за… – бабуля свирепеет, когда из внуков что-нибудь выдергивают.

– Один волосок! Один волосок!

– Уй! – сказал я, глядя вместе с бабушкой и сестрой на убегающего Урмана. Судя по звукам, он скрылся в подвале, у него там спрятаны биохимическая лаборатория, спасательная капсула (на случай, если на Базу нападут космические пираты) и маленький видеосалон с фильмами для взрослых.

Мы покинули нору втроем (сестра, бабушка и я), предоставив Урмана самому себе. Пусть анализирует хоть до посинения; Билль скакала впереди, старушка топала сзади – и чем не конвой?

– Все выскажу красноколпачнику! – ба потрясла кулачком на север, запад, юг и восток. – Внучат портить?! Пусть свою Грызольду портит! Ишь, чего вздумал, чистокровного хоббита в цверга превращать! Тоже мне послал, так послал! В Скандинавию! Умник! Сам бы туда хоть разок съездил без шарфика! Мне-то чего, сам-то он пусть хоть в скамейку, хоть в лейку превращается, а моих внучат трогать не надо! Ишь, чего захотел! С моего согласия, понятно?!

– Я, между прочим, совершеннолетний, ба, – вставил я на всякий случай. – Причем тут твое согласие?

– Совершеннолетний он. Выродок! – Если ба заводится, то достается всем, надо помалкивать.

– Да расслабься, баб, я себя нормально чувствую… И борода мне нравится, и, самое главное, я теперь в хозяйстве пользы принесу раз в пятьсот больше.

– Когда бабушка говорит, маалчаать! – ну вот и завелась, «бригадный генерал».

Прохожие косились на нас. Мы и вправду выделялись: пузатый гном с зеленой бородой и носом-шнобелем, старуха-хоббит и девочка-хоббителочка. Старуха орет, я тихо оправдываюсь, девочка смотрит на нас и улыбается. Уличные хоббиты переглядывались, вертели пальчиком у виска и бежали мимо.

– Боббер теперь прикольный, ба! – если бабушку моя новая наружность возмущала, то Билльку смешила, сеструха без конца хихикала и двигалась то затылком вперед, то обычным ходом. – Я сначала испугалась, а теперь даже не знаю… По-моему, зеленая борода – это круто, – Билль дернула меня за это самое «круто» и добавила. – Боббик будет первым бородатым хоббитом на Базе!

– Борода у него зеленая! – сердитая старушка подобрала жестяную лепешку от содовой и запустила в стайку озорных хоббитят, которые секунду назад пытались влезть на меня и сплясать «Арам-зам-зам». – Да я сама с ним скоро позеленею!

Я шагал за малышкой Билль, сзади кричала старенькая бабушка, возражать не имело смысла, только народ развлекать, зато появилось время пораскинуть мозгами – ведь их стало больше. Правда, пока я затруднялся сказать, сколько в мозгах осталось хоббитского и добавилось цвергского. Интересно, ЧТО я теперь? Нос, брюшко, кустистые брови и борода пещерного тамады, память прежняя, а привычки и желания новые. В теле цверга забавно, а когда хоббиту забавно, он увлекается, заигрывается, пока кто-нибудь или что-нибудь не треснет его по башке. Сторожевой тазик Урмана оказался не слишком тяжелым, но вдруг возникла бабушка. Если бы на Базе существовали такие почетные звания, как «королева дисциплины», «гроза беспечности» и «враг раздолбайства», она бы их заслуженно получила. Между прочим, хоббичиха Клавдия в прошлом – лучший спец по допросу нечисти в полевых условиях, чтоб вы знали. Да, да, это чистая правда.

Моя бабушка в прошлом – оперативный сотрудник Базы, почти агент. Себя агентом не считает, называет помощницей. Суть ее работы сводилась к следующему: когда обычный агент опускал руки, испытав на задержанном чудище самые крайние меры вроде каленого железа и просмотра телесериалов, когда коварный злодей молчал и ржал агенту в лицо, брызгая ядовитой слюной, отказывался раскрывать явки, пароли и конспиративные квартиры, после того, как заплеванного агента укладывали на носилки и подключали к системе искусственного дыхания, провожая в кому, на допрос выпускали бабулю. И она набрасывалась на монстра, можно сказать, голыми руками. Подходила, находила глаза и смотрела.