Диспейсер - Андрей Ливадный

Сфера.

В пятидесяти километрах от лагеря диспейсеров…

Ущелье, поблизости от которого совершили посадку космические корабли, сохранилось с древнейших времен.

Хош выбрал это место по трем причинам.

Во-первых, термальные датчики определили лишь незначительную разницу дневных и ночных температур в долине, являющейся естественным продолжением ущелья.

Во-вторых, защищенность от ветров и наличие источников воды формировали необходимые условия для размножения. Первое поколение инсектов, которым суждено стать основой возрожденной Семьи, вот-вот должно было появиться на свет.

И наконец, в-третьих, буйная растительность долины позволяла надежно замаскировать космические корабли, организовать хорошо защищенное поселение, где подрастающее потомство будет в полной безопасности.

Существовал и четвертый довод, но его Хош рассматривал с некоторым сомнением. Проведенная перед посадкой разведка обнаружила с десяток небольших анклавов кочевых инсектов. Слишком малочисленные, чтобы определять их понятием «Семья», а значит, уязвимые, неразвитые, плохо организованные обитатели этого региона Сферы могли стать хорошим пополнением. Рабочие и боевые особи, конечно, нужны, размышлял Хош, но, чувствуя близость появления потомства, решил не рисковать.

Пусть себе живут. Придет время, я их подчиню либо уничтожу.

Посадка прошла успешно. По дну долины протекала небольшая река, оба корабля сманеврировали столь филигранно, что большая часть растительности не пострадала. Боевым формам потребовалось всего несколько часов, чтобы стянуть макушки высоких растений нитями тонкой черной субстанции, накрыв корабли зеленым пологом, будто шатром.

Наконец после долгих месяцев скитаний Хош позволил себе спокойно взглянуть на окружающий мир. Многие качества, присущие разумной особи, оставались не востребованы, их подавляло напряжение будней, но теперь, покинув борт корабля, он остановился, с удивлением воспринимая новые ощущения: его дыхательные прорези трепетали, впитывая незнакомые запахи, которые не тревожили, а, наоборот, действовали успокаивающе.

Он прошелся вдоль реки, осматривая заросли растений.

«Лучшего укрытия на данный момент и пожелать трудно. Здесь нас никто не отыщет, не потревожит, возможно, через какое-то время склоны долины станут надежным основанием для нового города-муравейника», – думал он.

Легкую тревогу вызвало лишь присутствие нескольких, едва приметных троп, ведущих по берегу реки в сторону ущелья.

«Вероятно, тут регулярно передвигаются охотники, – рассудил Хош, изучив следы. – Нужно захватить и допросить их».

Хош не заметил, как начал привыкать к одиночеству.

Он развивался совершенно иначе, чем большинство разумных особей расы инсектов. Несомненное влияние на формирование его психики оказало логрианское устройство мнемонического блокиратора. Однажды надев и активировав его, Хош ощутил сильнейший приступ гложущего одиночества, которое у инсектов прочно ассоциируется с опасностью, бедой, непоправимыми, катастрофическими событиями.

Вынужденная мера, призванная защитить разум Хоша от поглощения мощными ментальными полями иных Семей, на территориях которых ему приходилось действовать, на самом деле сыграла роковую роль в развитии его мировоззрения.

Постоянный подсознательный прессинг, непреходящее чувство острой опасности, ставшие побочными эффектами от работы мнемонического блокиратора, въелись в рассудок, прочно угнездились в нем, стали неотъемлемой частью восприятия.

За эффективность боевых действий, за информацию, полученную при краткосрочных, эпизодических «включениях» в общие информационные поля городов-муравейников, ему пришлось заплатить непомерную цену.

Все окружающее несло отпечаток враждебности, нигде, даже среди подчиненных ему особей, Хош не ощущал себя комфортно, его личность испытывала постоянное давление, но он так и не сумел понять истинную причину морального дискомфорта.

Со временем подобные чувства начали притупляться, он привыкал к ним, частенько используя блокиратор, чтобы уединиться, сосредоточиться.

С точки зрения «нормальных» инсектов, он был неизлечимо болен.

Однако Хош так не считал. Да, со временем его начал раздражать мнемонический гвалт, постоянный фоновый шум, который генерировали сородичи, но он принимал все трудности бытия как неизбежность, не пытался вступать в конфликт, а терпел, порой переставая понимать, где же теперь он способен испытать прежний умиротворяющий покой?

Постепенно Хош начал понимать, что ему хорошо наедине с самим собой, собственными мыслями. Такое поведение в традиционной среде общественного разума имело свое название, определяющее неизлечимое заболевание особи.

Однако болезнь разума, которую по всем симптомам могли диагностировать у Хоша, имела и обратную сторону. Понятие, определяющее заболевание, несло двоякий смысл и переводилось в двух вариантах: «отделившийся» и «Великий Отделившийся».

Первое означало безнадежную особь, способную причинить вред сообществу, подлежащую безусловному уничтожению, второе являлось титулом избранных.

Один раз в десяток, а то и сотню тысяч лет на свет появлялась особь, способная развиваться самостоятельно, встать над любой иерархией, игнорировать мнение общественного разума, подавлять ментальное поле породившего его коллектива.

Великий Отделившийся.

Появление подобной особи, самостоятельно, помимо воли общественного разума, проходящей стремительные стадии трансформаций и развития, знаменовало начало эпохи великих потрясений и перемен.

Изучение древнейшей истории разумных насекомых указывает на существование трех особей, в разное время носивших такой титул.

Первый объединил разрозненные Семьи инсектов, вывел их из колоний, подвергшихся первой атаке предтеч[23], создал Великую Семью и направил усилия миллиардов сородичей на проектирование и строительство Сферы Дайсона.

Второй Великий Отделившийся поднял восстание против харамминов, что произошло уже после исхода инсектов из Сферы, когда распалась Великая Семья, а планетные сообщества разумных насекомых фактически оказались в положении рабов. Ими повелевали хараммины, разрешая каждому анклаву инсектов иметь только три разумные особи, не больше.

В результате восстания девяносто процентов инсектов получили независимость и со временем сумели сформировать существующие по сей день Семьи.

Третий Великий Отделившийся, по некоторым свидетельствам, жив до сих пор. Он появился среди кочующих Семей, которые продолжали двигаться по дикой периферии шарового скопления О’Хара, на протяжении миллионов лет достраивая и совершенствуя транспортную сеть.

По непроверенным данным, именно он решал, какой Семье предоставить право заселить вновь открытую планету, куда усилиями кочевых (или в другой терминологии «космических») инсектов проложены тоннели внепространственной транспортировки.

Хош пока что не задумывался, кто он.

Ему даже в голову не приходило счесть себя больным либо примерить величайший титул.

Он шел своим, уникальным путем, преследуя прежнюю цель – возродить Семью.

Но что он станет делать потом, когда цель, уже такая близкая и осуществимая, будет достигнута?

Сфера Дайсона. Лагерь диспейсеров…

Райбек проснулся от холода. Внутри просторной надувной палатки царил мрак.

Зуб на зуб не попадал. «На всем экономит», – неприязненная мысль относилась к Рохану. Оборудование временного полевого лагеря отслужило уже не один эксплуатационный срок и годилось разве что в утиль.

Взглянув на дисплей системы климат-контроля, он увидел лишь индикацию низкого заряда батарей и, вздохнув, начал одеваться.

Через пару минут, выбравшись из палатки, Райбек осмотрелся.

Рассвет – словно лезвие бритвы.

Резкая линия терминатора раскроила небо. В направлении стоянки истребителей царил полный мрак, но по другую сторону уже струился яркий красноватый дневной свет. Граница дня и ночи, лишенная сумеречной зоны полутонов, медленно двигалась, приближаясь к лагерю диспейсеров.

Яркие, пережитые накануне впечатления мгновенно вернулись, прогнали сонную одурь.

Сфера…

Дениэл невольно взглянул вверх.

В небесах скользила огромная прямоугольная плита. Взгляд, конечно, не мог оценить истинного размера орбитальной конструкции, но выручали знания, полученные в институте. Насколько он помнил, именно цепочка специально созданных, точно рассчитанных орбитальных плит, периодически затмевающих застывшую в зените багряную звезду, создавала на огромных территориях искусственного мира смену дня и ночи.

Плиты парили очень высоко. Сколько их всего, Райбек затруднялся ответить, подробно устройство Сферы преподавалось факультативно, занятия вел профессор Лагутин. Признанный специалист по изучению древней цивилизации инсектов, он так увлекался любимой темой, что частенько задерживал студентов до позднего вечера.