Убийство на Потомаке - Маргарет Трумэн

— Да, конечно, конечно, — с трудом выдавил Фарли. Четкие аргументы Хейзл повергли его в замешательство. В этот момент открылась дверь, и вошел директор музея Джо Честер. Но перед тем как он закрыл дверь, до Анабелы долетел перестук каблучков, и высокая фигура скользнула по коридору мимо.

— Извините за опоздание, — сказал Честер без тени сожаления в голосе. — Я разговаривал с детективом.

— Обо всем этом? — с неудовольствием осведомился Танклоф.

— Вы имеете в виду исчезнувший фонд? Нет, она говорила со мной об убийстве Полин. Это уже в третий раз. — Он подвинул стул и сел.

— Есть что-нибудь новое? — поинтересовался Танклоф.

— Нет, — ответил Честер, — но мне бы очень хотелось, чтобы они быстрее разобрались со всем этим. Я начинаю себя чувствовать под подозрением. Кто-то сказал детективу, что мы с Полин не ладили. Вы знаете, что это не так.

Никто не ответил. Ни для кого не было секретом, что Вендель, Полин и Честер не состояли членами общества взаимных симпатий. Все также знати, что, несмотря на свою антипатию к молодому человеку, Тирни отдавал должное его способностям и выступал в его защиту, когда другие члены совета ставили под сомнение правомерность его действий.

— А теперь еще и это. — Честер поглубже устроился в кресле. — Как далеко вы продвинулись со своей ревизией? — обратился он к Бест-Мейсон.

— Достаточно далеко, чтобы сказать: денег нет и они взяты Полин.

— Извините, — сказала Анабела, удивленно разводя руками, — но я не совсем понимаю. Полин, что же, могла подписать чек на любую сумму наличных и спокойно их получить?

— Это вошло в практику, — проворчат Честер.

— И ей не нужно было сообщать, для чего она брала деньги? — продолжала. Анабела.

— Иногда она это делала, а иногда и нет, — ответила Бест-Мейсон. — Как правило, она говорила, что снимает деньги, чтобы расплатиться с поставщиками. Она что-то нацарапывала на чеке, похожее на имя или название конторы.

Документы все еще лежали перед Анабелой. Она бегло их просмотрела: вместо адресата стояло несколько неразборчивых букв, и далее следовало слово «служба».

— Но ведь наличные расчеты не совсем обычны? — спросила Анабела.

— Не думаю, что это нам поможет добраться до сути дела, — отрезала Бест-Мейсон. — Откровенно говоря, я бы предпочла самостоятельно решить этот вопрос, не созывая заседания, но Дональд настоял.

— Я посчитал дело достаточно серьезным, чтобы поставить в известность членов совета, — мгновенно отреагировал Фарли.

Танклоф поддержал Фарли, однако заметил:

— Меня беспокоит следующее: чем больше людей будет знать об этом, тем выше шанс утечки информации. Мы же не хотим, чтобы какой-нибудь шустрый репортер связал исчезновение денег с убийством Полин. Тогда история выйдет на первые полосы газет, и вечерние новости не обойдут ее своим вниманием.

Анабела подумала о том же, но ее волновала не гласность. Почему нужно отвергать возможность связи между пропажей денег и убийством Полин? Возможно, мотив убийства каким-то образом имел отношение к этим деньгам или к тем, к кому они попали.

— Есть еще вопрос о выдвижении обвинения, если окажется, что кто-то еще был замешан в этом деле, — сказал Фарли.

— Я должен уйти, — заявил Танклоф. — Мне нужно присутствовать на другом важном собрании в центре. Предлагаю поручить Хейзл изучить этот вопрос, полагаясь на ее значительный опыт. Думаю, нам больше не стоит собираться, если не возникнет экстренная ситуация. Вкладчикам доставит мало радости узнать, что кто-то присвоил часть их денег.

— Я поддерживаю это предложение, — произнес Джо Честер.

В тот день Танклоф был не похож на себя. Его обычной вежливой сдержанности как не бывало. Не проронив ни слова, он вышел из комнаты, и стук закрывшейся за ним двери прозвучал, словно были поставлены точки над «i».

— А мы присоединяемся? — спросил кто-то из совета.

— Мы тоже можем с этим согласиться, — ответил Фарли, — если только нет других предложений.

Все промолчали, заседание завершилось. В комнате остались только Анабела и Фарли.

— Жаль, что начало вашей работы в комитете омрачается подобными вещами.

— Ничего, Дон. Мне просто очень неприятно, что это случилось именно в музее. Вы не будете возражать, если я задам вам вопрос, хотя, возможно, я вмешиваюсь не в свое дело.

— Конечно, не буду. Все, что имеет отношение к музею и финансовому комитету, — ваше дело.

— Если все случилось так, как говорит Хейзл, то, если Полин брала деньги для своих целей, но с благословения Венделя, это значит, что он также несет значительную долю ответственности.

— Конечно, вы правы. Не знаю, в работе скольких советов вам приходилось участвовать, Анабела, но…

— В одном, — ответила она, улыбаясь, — только в этом.

— Во многих советах существует баланс сил, — улыбнулся Фарли в ответ. — Никто из членов не диктует свою политику и не навязывает волю в принятии решения. В некоторых же советах наличествует доминирующая сила. В большой степени это относится к Венделю. Поймите меня правильно. Он не только сильный руководитель, но, по сути дела, именно ему принадлежит заслуга в создании денежных фондов музея. В его руках не только источники получения значительных средств, он всегда стремится ими распоряжаться. Помню, он объявил как-то о создании отдельного фонда. Я высказался против. И другие тоже. Но он отмел наши возражения. Не помню точно приведенные им аргументы, но вы ведь знаете, он очень хорошо умеет убеждать. С тех пор как Тирни стал председателем, наши доходы увеличились вдвое. И что нам было спорить из-за фонда, на счету которого каких-то несколько тысяч долларов?

— Почему несколько тысяч? Хейзл сказала, исчезло почти двести тысяч.

— Все верно. Но при создании фонда, размер его был невелик. Крупные суммы переводились на счет позднее. Я даже не имел представления, что фонд настолько вырос, узнал об этом, когда все произошло. Считаю себя также ответственным.

— Очень сожалею, — проговорила Анабела, — это все, что я могу сказать, но от моих слов мало толку. Если я буду нужна, обязательно звоните.

— Конечно, Анабела. И, как выразился Сэм, мы не должны распространяться на эту тему.

— Понимаю.

Но она не обещала молчать.

19

Вечером того же дня

С виду многим могло показаться, что Дарси Айкенберг и Ник Пенна — счастливая супружеская пара. И действительно когда-то так и было. Теперь по меньшей мере раз в месяц они встречались за обедом и иногда проводили вместе уик-энды. Социологи назвали бы их случай современным цивилизованным разводом. А кое-кто мог сказать, что это чисто любовная связь. Они же считали такие отношения естественными.

В тот вечер они должны были ужинать в греческом ресторане «Миконос» на К-стрит в северо-западной части города. Обычно Дарси встречалась с Ником в той же одежде, в какой была на службе. Но на этот раз она ушла пораньше и забежала домой, чтобы переодеться в брюки из жатой ткани персикового цвета, малиновую блузку и белый с желтовато-серым оттенком жилет. На Нике был элегантный серый костюм и рубашка с белым воротничком в еле заметную зелено-красную полоску. Рубашки такого фасона нравились Дарси больше всего, и она много их ему накупила.

— Как дела на фирме по подсчету разного поголовья? — вежливо осведомилась она.

— Обычный бюрократизм. На нас снова давят, хотят, чтобы мы дали завышенные данные по некоторым территориям и они имели бы возможность перераспределить избирательные округа. Но мы храним преданность нашему делу. — Он тихо рассмеялся. — Мне предложили интересную работу.

— Это прекрасно, Ник. — Она тронула его за руку. — Это повышение по службе?

— Не совсем. Они хотят иметь полную историю Управления, я буду возглавлять исследовательскую работу.

Было заметно, что его сообщение произвело на нее впечатление.

— Звучит внушительно, — сказала Дарси, откидываясь на спинку стула. — Мне не следовало оставлять тебя.

— А ты меня и не оставляла. Мы разошлись каждый в свою сторону. У нас ничья, помнишь?

— Да, помню, — тепло улыбнулась она, снова наклоняясь к нему.

— Ты знаешь, Дарси, а у нашей службы занимательная история. Первый раз перепись проводилась в тысяча семьсот девяностом году. Но история переписи значительно старше. Эта процедура уходит корнями в далекое прошлое, она прослеживается до три тысячи восьмисотого года до нашей эры, во время Вавилона. Перепись использовали, чтобы определить, кто должен платить налоги. — Он умолк, улыбнулся и продолжал: — Но все эти картины меркнут на фоне яркой жизни следователя по уголовным делам. Как обстоят дела в полицейском управлении?

— Безумно занята. Боялась, что придется отменить нашу встречу, но потом вспомнила, что мы уже три недели не ужинали вместе. Как твои любовные дела, Ник? Встречаешься с кем-нибудь?