Лучшая рабыня для тирана (СИ) - Тонян Лаура

Я смиренно жду, когда доктор продолжит.

Ведь это не конец, так?

Он не может, черт возьми, не должен закончить историю Артема таким образом. Так рано.

— Мальчик умер?

Вопрос Тирана прогоняет мучительную боль по всему моему телу.

Я дергаю головой в его сторону, смотрю на профиль мужчины, будто высеченный из камня, и не могу сдержать слез.

— Нет-нет! — спешит добавить кардиолог. — Мальчик в реанимации, но в тяжелом состоянии.

Я замираю.

Всхлипываю.

Наклоняюсь вперед, накрывая лицо ладонями, и падаю на колени.

Как некстати мужчина в белом халате продолжает объясняться. Рассказывает, что Артему резко стало хуже, и его нашли в бессознательном состоянии в игровой комнате.

Он был мертв две с половиной минуты.

Его сердечко — самое драгоценное для меня во всем мире — молчало так долго, что его едва сумели запустить.

Доктор говорит на непонятном языке, используя сложные медицинские термины, пытаясь рассказать о причине, по которой мой малыш попал в реанимацию. Ловлю себя на мысли, что Рената поняла бы любое слово.

Кажется, врач забывается от волнения и говорит без остановок до тех пор, пока Тиран не перебивает его холодным тоном.

— Вы полезны?

Виктор Андреевич впадает в кратковременный ступор.

— Простите?

— На данный момент вы полезны для мальчика? — спокойно переспрашивает Тиран.

— Я... Мы... Наша больница лучшая, и мы...

— Вы лучше всех в стране мямлите?

Часть меня хочет осечь Архипова за грубость, но по большей части мне плевать. Я думаю лишь о том, как сильно мечтаю увидеть Артема и услышать его голос.

ТИРАН

Мне было шестнадцать, когда совсем еще крошка-Юля заболела.

Точнее, она родилась с патологией, но мне об этом сказали позже. Родители, добрейшие люди, усыновили меня, тогда как мои родные биологические отказались. Бросили на железнодорожном вокзале. Мигранты из Албании, которым не удалось попытать удачу в Москве, оставили своего двухлетнего сына совершенно одного. Им было наплевать, как страшно, одиноко, голодно и холодно мне будет.

Тот день, когда мои настоящие родители забрали меня, четырехлетнего, из детского дома, я не забуду никогда в жизни.

Юля в бездетной семье Архиповых стала чудом. Я ведь им неродной. Ну, в смысле они всегда мечтали о своем, чтобы на них был похож, как и все нормальные люди. Светленький. Голубоглазый. Юля именно такая. Она очень красивая. Не передать, в какой мрак погрузилось мое юношество, когда я понял, что могу потерять младшую сестренку. Хотя, если по-честному, я уже давно перестал быть ребенком, когда она родилась: мне стукнуло тогда уже пятнадцать.

Мы называли наше чудо Юля-Юла.

Несмотря на болезнь, она прям круть-верть была. Все умилялись и очень ее любили. И этой любви за годы нисколько не убавилось, а наоборот. В то время было очень сложно со всякими благотворительными фондами, да и родители мои приемные — обычные люди, без ложек золотых во рту. Ну откуда у них огромные деньжища, чтобы вылечить дочь?!

Уже в тот момент я знал, что в лепешку разобьюсь, но сколочу состояние, когда стану старше. Чтобы мои родные никогда ни в чем не нуждались!

Помощи ждать было неоткуда, врачи разводили руками. Лечение предстояло проходить в отличной клинике в Германии, но нужная сумма все никак не собиралась. Восемнадцатое февраля — один из самых счастливых дней нашей жизни. Можно смело утверждать, что второй Юлин день рождения. День, когда анонимный благотворитель перевел на наш счет столько денег, сколько не доставало. И даже еще оставалось.

Я всегда буду помнить, как плакала мама. И забыть не смогу, как плакал... отец. Ни до, ни после я слез у него на глазах не видел. А я, пацан, прыгал от счастья до потолка. И с тех пор никогда так ничему не радовался. Никогда больше не испытывал подобных эмоций.

Тот аноним спас мою Юлю. А теперь я обязан спасти Никиного Артема. Ведь жизнь точно не зря нас столкнула. Закроем глаза на мою циничность... в такие вещи я верю.

Поэтому мы в штатах с Никой, Артемом. Поэтому я смотрю на него через громадное толстое больничное стекло. Он так беззащитен на этой огромной кровати, в плену у проводов медицинского оборудования. Как и Юля очень давно. Наука шагнула вперед, конечно, раньше не было все вот так: по последнему слову техники. Но... и у сестры сдавало сердце, его требовалось срочно чинить.

Нам подарили такой шанс.

И я его подарил. Отдал долг судьбе.

— Он поправится, — уверяю я рядом стоящую Нику, обнимаю ее за плечи.

Вероятно, не стоит, ведь она все еще на меня сердится. Однако каким бы мерзавцем я ни был, никогда бы не пошел на такую подлость. Да, в тот день, когда отправил ее на ринг, я совершил ошибку. Мне не стоило так с ней поступать, это не по-человечески. Но границы человечности, порядочности стираются, когда изо дня в день встречаешься, общаешься, знакомишься с людьми, которые давным-давно позабыли об этих понятиях. Выбросили ненужные чувства в помойную яму. Я только с такими и знаюсь в последние годы. Меня лишь Юля и родители спасали от жестокости, черствости, что проросли в меня корнями. Я стал таким, не отрицаю. Я во всех теперь вижу лишь мясо. Ложь, предательство, измены. Даже биологические мать и отец отказались от меня, что же говорить об остальном мире?

У меня было только одно пристанище, но вдруг случайным образом их стало... два.

Я этого не хотел, долго отмахивался от надоедливых ощущений в груди. Что-то там щекотало, напоминало о себе. Конкретный образ вечно всплывал в голове. Я стойко держался, правда. Но в один день сдался. И Артем здесь ни при чем.

Я ее не люблю. Доминику. Но что-то в ней манит. Не красота. Хотя и это тоже. Хрупкость, нежность, добрита, честность, любовь. А еще та мелодия, которую, оказывается, она написала. Она! Черт...

— Я знаю, — она плачет, но на губах улыбка, — теперь знаю. Спасибо тебе.

Не смотрит на меня.

Я это исправлю. Я его накажу. Найду Виталю, обыщу все, достану из-под земли, но он сухим из воды не выйдет, сука.

Глава 30

Не верится, что мы в Штатах, и Артема прооперируют через пару дней.

Не верится, что мы преодолели такой опасный, долгий, тяжелый путь. Не без помощи Тирана.

Он нас спас.

Этот мужчина был рядом, когда я узнала, что мой маленький ангелочек едва не умер. С безотлагательной оперативностью связался с кардиохирургом из Висконсина, договорился о скорейшей эвакуации ребенка. Тиран нанял специализированный самолет частной медицинской авиации, оплатил перелет, пребывание в хосписе, лечение, предстоящую операцию... Он сделал все то, ради чего я забыла о гордости, ради чего продала собственное тело.

Ради чужой жизни.

Артем почти всегда спит. Редко приходит в сознание и каждый раз зовет меня, если я не рядом.

Мне не позволяют много контактировать с ним. Настаивают на том, чтобы я разговаривала с ним только о хорошем. О том, что он поправится совсем скоро и сможет жить полноценной жизнью.

Еще до смерти сестры я бывала в больницах чаще, чем дома. А после того, как не стало Ренаты, скучные белые стены палат буквально заменили родные домашние. А каково Артему...

Он же, бедненький, вообще начал забывать, как выглядит его комната. Я утрирую, конечно. Домой его отпускали иногда, но все равно все наши будни были по-настоящему безрадостными. Мы старались, как могли, притворялись ради Темы — мол, уху, все классно и круто! Но он хоть и ребенок, а все чувствовал. Поэтому и самый важный для меня человек не ощущал реального счастья так долго.

Как же я надеюсь, что все теперь позади!

В субботу врач строго-настрого запретил мне приезжать в больницу, велел отдохнуть. Переводила его слова русская медсестра. Я очень благодарна ей, другим девочкам, врачам и нашему главному спасителю, доктору Филипп Новаку. Они все так добры к Теме. Он еще не оправился, не очнулся, но уже уделяют ему очень много внимания. Представляю, что будет, когда Артем полностью придет в себя, и как весело ему будет здесь. Наверняка даже уезжать не захочет.