Домзак - Юрий Буйда

Байрон обвел безжизненным взглядом темный зал с гробом посередине. Днем здесь снова соберутся люди. А потом старика похоронят. Он закрыл глаза. Зароют. Закроют. И опустеет Домзак, и умолкнет, наконец, и эта старая мельница, и порвется наконец-то какая-то там цепочка...

Очнулся он внезапно, как всегда бывало с перепоя. Ночью кто-то укрыл его пледом. Мать? Вряд ли. Скорее - Нила. Заботница.

Все двери - в большую прихожую и во двор были открыты. Майя Михайловна, нервно ввинчивая феррагамовский каблук в цементную плитку крыльца, о чем-то разговаривала по мобильнику. Байрон уловил лишь раздражение в ее голосе, но не слова. Что-то случилось. Он перевернулся на другой бок и попытался заснуть. Все, что происходит, - это их бизнес, и они действуют по какому-то своему плану. Вот и пусть их. Он погрузился в дрему, но еще слышал низкий голос Оливии, успокаивавшей Майю Михайловну, и щелчок закрывшихся дверей, и надсадный рев ЗИСа-111, выползавшего из гаража. Значит, что-то случилось, если матушка поехала на "линкоре", а не на своем любимом BMW. Царица морская. Отныне ей принадлежит Шатов и окрестности, и даже поставленная иждивением деда арка при въезде в город с надписью "Шатов основан в 1001 году" - ее собственность. Что ж, она сумеет распорядиться имуществом, даже если ему больше тысячи лет...

Он нащупал кувшин с остатками пойла и выпил. Но самогонка не забирала. Неужели придется вставать? Не хотелось. Опять топтать протез, испытывая боль, стреляющую в колено.

- Не спится? - прошелестел голос Нилы над ухом. - Значит, хватит тебе спиртягу глушить: себя не обманешь.

Он открыл глаза.

- Нила, а есть у тебя водный раствор аммиака? В ампулах. Ну разбавленный нашатырь?

- Сам посмотри в аптечке, - проворчала Нила, собирая объедки на поднос. - Нашатырь-то, конечно, - куда ему деваться? Есть. А ты про что? Посмотри у матери - у нее в комнате настоящая аптека.

Он опустил ноги на пол.

У дедова изголовья сидела какая-то старушка, вся в черном, и бормотала что-то - Байрон улавливал только отдельные церковнославянские слова.

- Чтицу пригласили, - пояснила Нила. - Чтоб молитвы над телом по уставу читала.

- Я поднимусь к матери... Чего это она с утра пораньше завелась?

- Витька запропал, шофер ееный. Пришлось Александр Зиновьича звать.

Большая комната, которую мать занимала на третьем этаже, была разделена на кабинет и спальню с душевой. То, что Нила назвала аптекой, помещалось в шкафчике-пенале в углу кабинета. Набор лекарств Байрона привел в легкое недоумение, особенно когда он добрался до коробок с ампулами морфина и кодеина. На всякий случай сунул в карман несколько упаковок с эфедрином в таблетках. Набрал номер матери.

- Ма, твой компьютер подключен к интернету? Мне нужно отправить послание друзьям в Москву... Да, насчет всей этой истории... Вдруг понадобится адвокат? Пусть ребята работают. Может, и не понадобятся, но будут наготове. Спасибо. Говорят, твой шофер пропал? Ну не хочешь - так не хочешь. Он где живет? А...

В Домзаке. Звонарев. Значит, это о его матери писал ему с того света дед.

В душевой он набрал полный стакан воды и бережно добавил несколько капель нашатырного спирта. Выпил залпом. Иногда это помогало выйти из похмелья за полчаса.

Отправил "мылом" письмо Аршавиру - пусть его ребята знают, что происходит в Шатове.

Душ он принимал внизу. Долго стоял, подставив лицо режущим струям горячей воды. Возможно, прошлой ночью точно так же стоял под душем тот голозадый, которого разглядела старуха Нила. И скорее всего это был тот самый Виктор Звонарев. Впрочем, одернул он себя, из этого еще не следует, что Виктор Звонарев был убийцей деда.

Раствор нашатырного спирта подействовал: завтракал он с аппетитом. И даже отважился выпить большую чашку мятного чая.

Значит, из чужих в доме мог оставаться именно этот шоферюга. Тот самый, с матерью которого когда-то крутил дед. И крутил, видимо, всерьез: недаром же помянул в предсмертном письме, да еще дом ей купил. Вовсе не исключено, что дед считал этого Виктора своим сыном. А может, и нет. Теперь уж не дознаешься. Однако его внезапное исчезновение что-то же да значило. Или ничего. И потом, за что ему убивать старика Тавлинского? Мотив. Был или нет? Что Байрон о нем знает, об этом человеке? Служил в Чечне, вернулся в родной Шатов, с пониманием отнесся к Оливии, был нанят шофером-телохранителем, добросовестный трудяга. Он и лица-то его не успел разглядеть. Исчез... Да глупости! Был бы настоящий убийца - вовсе не исчезал бы, а держался как можно ближе к хозяевам. К Майе Михайловне.

В кармане зажужжал телефон. Мать.

- Тебя ждет Кирцер. Не манкируй, будь добр. Его зовут Евсеем Евгеньевичем, не забудь.

- Сейчас еду. Виктор нашелся?

- Мне не до того, извини.

Ампулы с морфием, несколько шприцев в упаковке и эфедрин он спрятал в своей комнате.

Было солнечно и ветрено.

Байрон заглянул в гараж. Пусто. Значит, Оливия укатила на BMW. Его "Опель" отогнали в угол двора. Когда он сел за руль, ворота со скрежетом отъехали: Нила постаралась. Он с места рванул машину, резко повернул вправо, дымя резиной, и погнал вверх - к центру.

Центральная улица в Шатове носила два названия - все нечетные дома были украшены синими табличками с надписью "Советская", четные - красными табличками, на которых старинной вязью было выведено "Ямская". Так лет десять назад завершился спор между сторонниками и противниками новизны. Компромисс по-шатовски. Когда у отца Ивана, настоятеля самой старой церкви в Шатове, спросили, не раздражает ли его то обстоятельство, что храм стоит на улице, носящей имя палача Дзержинского, тот только улыбнулся: "А вы слышали, чтобы в городе кто-нибудь правильно выговаривал его имя?" Даже водители автобусов, считавшиеся в городке чуть ли не интеллигентами, объявляли остановку: "Улица Держинского". Старушки же прихожанки и вовсе выговаривали - "Жиржинского", и никому из них и дела не было до когдатошнего начальника ВЧК. "Из поляков? Ну и Бог с им, лишь бы не из жидов".

Нотариальная контора располагалась в здании рядом с типографией. Байрон прошел через пропахшую керосином и ваксой приемную, украшенную фотографией Бориса Ельцина в камуфляжной форме, и без стука ввалился к Николаю Павуку. Они были одноклассниками. Отец Николая - толстопузый Андрей Иванович, единственный в городе человек, куривший трубку, - был главным юрисконсультом компании Тавлинских. Сын его курил сигариллы - и явно без удовольствия. Байрон, изобразив занятость, попросил выдать ему конверт на имя Звонаревой Надежды. Павук молча выдвинул ящик стола и бросил конверт на стол.

- Я могу оставить тебе свое завещание? - вдруг спросил Байрон. Говорят, это сейчас проще простого.

- Можешь хоть говна кусок в пакете принести, - процедил сквозь кривые зубы Павук-младший. - Я обязан принять на хранение. Ну заплатишь, как полагается...

Поблагодарив нотариуса, в кабинете которого - за спиной хозяина - висел дурно написанный портрет президента Путина с часами на правой руке, Байрон стремительно выскочил на улицу и бросился в машину. Вскрыл конверт, быстро пролистал бумаги. Дом на улице Садовой, 12. Все чин чинарем. Теперь можно было и в милицию.

Здание милиции углом выходило на центральную площадь с памятником Ленина и называлось в городке Ясеневым домом: перед ним росли пять старых ясеней, которые в первых числах сентября в одну ночь все разом вспыхивали золотыми кострами.

Байрон зашел к майору, заместителю начальника милиции, и рассказал ему ту же историю, что и прокурору. Подписал протокол допроса. Когда немногословный майор прятал бумагу в папку, Байрон спросил:

- А шофера материного - Виктора Звонарева - допрашивали?

- Всех допрашивали, кого нужно, - уклонился от ответа майор. - Вас начальник ждет, Байрон Григорьевич. По коридору налево.

Кирцер был не один. На подоконнике сидел прокурор, куривший вонючую сигарету. На столе стояла откупоренная бутылка минеральной воды и чайные стаканы тонкого стекла.

- Оформился? - весело приветствовал Байрона Кирцер, сидевший за столом без кителя.

- Пойду я. - Прокурор спрыгнул с подоконника. - Жара сегодня будет, черт возьми.

- Может, минералочки? - предложил Кирцер, когда за прокурором захлопнулась дверь. - Ты его не бойся. - Он налил в стаканы минералку, чокнулись, выпили - это была водка. - Приходится маскироваться. Кури, кури, сам-то я бросил, но люблю дымом подышать.

- Евсей Евгеньевич, я ж за рулем! - неискренне запротестовал было Байрон, когда майор снова взялся за бутылку.

- Я ж тебе не за рулем, а в кабинете предлагаю выпить. - Выпил, пососал лимонную дольку. - В общем, что я тебе могу сказать... Отрабатываем две версии. Первая основывается на показаниях домочадцев и предполагает, что убийца в момент совершения преступления находился в доме. Эта версия мне не нравится, потому что ни у кого из вас не было мотива убивать старика, да еще - топором. - Выплюнул лимон в мусорную корзину. - Топором! Отпечатки пальцев мы послали в область - своей лаборатории как не было никогда, так и нет. Но если даже обнаружатся чужие отпечатки, которых нет в картотеке, можно про них забыть.