Туман и дракон. Книга первая - Екатерина Булей

– Уверен, что срослась. Совсем не болит.

– Я не специалист в медицине, но, по-моему, «не болит» – недостаточно чёткий критерий… Ну смотрите! Если не сможете владеть рукой, я не стану с вами нянчиться.

Цепеш коротко кивнул. И снова занёс подсвечник.

– Э, да что ж вы творите? Хотите сломать руку во второй раз? Давайте уж я помогу.

Граф сам не понимал, что заставляет его помогать человеку, которого совсем недавно хотелось разорвать на куски. Это внезапно пробудившееся и нехарактерное для него милосердие как-то даже его испугало.

«Ну, на то есть рациональное обоснование, – успокоил он себя. – Цепеш ещё способен пригодиться. Не знаю, зачем, не знаю, когда, но… способен. И лучше иметь при себе здорового Цепеша, чем больного. Так что никакого милосердия, просто трезвый расчёт.»

Железные пальцы графа с лёгкостью, точно скорлупу пустого ореха, разломили повязку по трещине и разделили её на две половины. На белый свет явилась рука – серовато-грязная от гипсовых разводов, пересечённая в нескольких местах тёмно-розовыми шрамами, однако прямая и, похоже, годная к употребле… то бишь, к действию.

– А это что? – спросил Цепеш.

И Дракулы склонились над обломками гипса, в которых что-то блеснуло при свете свечи.

Легенда о маге

Глава Золотой Зари смотрел в окно, задумчиво постукивая пальцами по стеклу. Мысли его блуждали где-то между оплатой счёта за пентакли (чертовски дорогое у нас, магов, оборудование), премьерой пьесы Метерлинка и хорошенькой мисс, которая при первом же знакомстве дала понять, что ужасно интересуется всем сверхъестественным и чудесным. Пожалуй, судя по её бледному высокому лбу и внушаемости, у неё есть способности медиума. Надо проверить. Но даже если это не так, он похлопочет перед братьями по ордену о том, чтобы её приняли, хотя бы и без посвящения. Такие хорошенькие мисс, распространяющие повсюду слухи о великой силе Герметического Ордена (и естественно, преувеличивающие её, чтобы казаться значительнее) – большой ресурс. Не то, что этот ирландец Стокер, который своей неотёсанностью и восторженностью создал бы впечатление, будто в Золотой Заре состоят сплошь такие же идиоты, как он. К счастью, Мазерс в последний раз сумел решительно дать ему от ворот поворот, и если только не…

О великие боги Египта! Про серого речь, а серый навстречь! Сердце Мазерса на секунду замерло, стоило увидеть, что Стокер, собственной ирландской персоной, приближается к подъезду. Причём приближается стремительно, размахивая руками и даже слегка подпрыгивая, что при его росте особенно нелепо… Уж не сошёл ли он с ума? Сэмюэль Мазерс не успел обдумать этот важный вопрос, так как стук дверного молоточка выбил из головы все мысли. Судя по звуку шагов, Стокер пронёсся прямиком в зал почестей. Мазерсу пришлось волей-неволей проследовать туда же.

– Дорогой мистер Мазерс, вы были совершенно правы, – начал Стокер безо всяких предисловий, не поздоровавшись и даже не сняв шляпу. Борода у него торчала беспорядочно (похоже, с одной стороны был даже вырван клок) и в придачу, кажется, за прошедшие дни он похудел. – Сверхъестественные сущности ополчились на меня. Боюсь, я неосторожно привёл в действие силы, с которыми не могу справиться.

– Какие силы? Да вы присядьте, мистер Стокер.

Игнорируя вежливое предложение, Стокер принялся лихорадочно расхаживать по залу, останавливаясь то возле одного, то возле другого портрета.

– Это Джордано Бруно, не так ли?

– Совершенно верно, творец гипотезы о множественности обитаемых миров… Мистер Стокер, вы хорошо себя чувствуете?

– Совсем не хорошо, но что поделать, мой друг? – Отмочив столь фамильярное обращение, Стокер вдруг наклонился к Мазерсу, в упор приблизив усталые, испещрённые красными прожилками глаза. – Этот мир – юдоль скорби, и я подозреваю, что все остальные обитаемые миры тоже таковы. Бедный, бедный Джордано Бруно! Множество тоскливых, ужасных и опасных обитаемых миров – ведь это же кошмар!

– С вами произошло что-то ужасное, мой друг?

– Мазерс попытался подделаться под стиль Стокера. Главное – не раздражать его. Чем чёрт не шутит? Ирландец-мужчина высокий и крепкий; к тому же у безумцев, как известно, физическая сила увеличивается…

– Да, достаточно ужасное. Я вдруг понял, что мы здесь, на своём уютном зелёном острове, в своём англосаксонском мире, погружены в повседневные заботы, не ведая, что силы зла в любой миг способны лишить нас покоя, жизни и даже самой души. Страны континента, в особенности балканские – это зловещее место, где давно зародилась чума… А это что за приятный молодой человек?

– Это Франсуа Прела, он же Франческо Прелати, близкий друг и магический наставник Жиля де Рэ. Вдвоём они расчленили десятки крестьянских мальчиков, в надежде выделить из их тел эликсир бессмертия.

– Бессмертия? Так вы действительно считаете возможным, чтобы человек жил триста и более лет – и ни морщины не прибавилось на его лице?

«А в его безумии есть своя система», – суммировал Мазерс свои ощущения цитатой из «Гамлета». Балканы, бессмертие, сверхъестественный ужас… Всё-таки Сэмюэль Мазерс привык иметь дело с достаточно странными вещами, которые показались бы фантастическими простому обывателю. А вдруг Стокер не сошёл с ума? Точнее, вдруг Стокер сошёл с ума не просто так?

– Мистер Стокер, вы встречались с бессмертными? Стокер проигнорировал вопрос, перейдя к другому портрету:

– А это кто? Что это за аристократ с такими пронзительными глазами?

– Угадали, это действительно аристократ – венгерский. Его звали Ласло Эстерхази, и это один из самых таинственных выпускников Шоломанче – знаменитой школы магического искусства, расположенной в Трансильвании… Так с кем же вы встречались? Что навело вас на мысль, что ваш собеседник бессмертен?

Продолжая расспросы, Мазерс не преминул заметить, что при слове «Трансильвания» Стокера передёрнуло, будто он прикоснулся к лейденской банке.

– Вы были правы, Мазерс, – игнорируя вопросы, произнёс Стокер, и в его голосе звучала глубокая печаль. – Вы обещали, что такому чувствительному человеку, как я, соприкосновение со сверхъестественным сулит неисчерпаемые бездны ужаса. Именно в такой бездне тону я сейчас.

– Но кто это с вами сделал?

Стокер наконец-то снял шляпу и принялся комкать её одной рукой, отерев другой вспотевший лоб. Он попытался отойти от портрета Ласло Эстерхази, но вернулся, словно привязанный к нему невидимой верёвкой. Снова попытался – и снова вернулся. Будто бы утомившись бороться с влиянием нарисованных, однако властительных глаз Эстерхази, Стокер наконец повернулся к нему спиной.

– Мне запрещено об этом говорить, – сказал он так грустно, что у Мазерса это вызвало бы жалость, если бы Стокер сам по себе вызывал чуть меньше раздражения. – Он обещал, что не станет меня преследовать, если я… если я выполню его условие… А чем знаменит Ласло Эстерхази?

На секунду Мазерс ощутил в подложечной области сильный импульс, которым интуиция обычно давала магу понять, что стоит быть поосторожнее со словами. Однако теперь, когда имя Эстерхази всё равно произнесено и его связь с Шоломанче раскрыта, Стокер может обратиться в библиотеку и выяснить всё сам. Следовательно, Мазерс не совершит промаха, если поделится информацией…

Богатая биография венгерского мага XVII века прей доставляет множество фактов, прославивших бы кого угодно, и только незнакомство англосаксов с такой далёкой страной, как Венгрия, объясняет, почему его знают меньше, нежели его менее удачливых французских или немецких собратьев. Ведь кто такой, в сущности, доктор Фауст? Неудачник, посвятивший всю жизнь изучению наук, но настолько не развивший свой ум, что под конец жизни заключил крайне невыгодный договор с демоном не высшего ранга – и тот обставил его, как младенца. Ласло Эстерхази – совсем иное дело! Отпрыск одного из знатнейших и богатейших венгерских семейств, он ещё в молодости оставил блестящие перспективы карьеры при дворе ради обучения в Шоломанче. Курс обучения был долог и труден, но Ласло закончил его с отличием. Однако после выпускного экзамена, в ходе которого испытывались умения менять погоду, насылать болезни, перемещаться в Тонкий мир и обратно и прочие необходимые навыки, его ждало ещё одно препятствие: в Шоломанче сохранялась древняя традиция приносить одного из выпускников в жертву потусторонним силам, покровительствующим заведению. Чтобы определить, кого на сей раз выбрали потусторонние силы, окончивших курс обучения загоняли в огромный подземный зал, заполненный разнообразными препятствиями. Требовалось пройти их все, чтобы добраться до выхода. А того, кто выходил последним, ждал алтарь, покрытый застарелой кровью, и фигурные ножи.

Выпускники, подгоняемые страхом, старались проскочить препятствия как можно быстрее, а уж возле выхода и вовсе расталкивали бывших однокашников локтями. Все, кроме Ласло Эстерхази. Как гласит легенда, он не торопился – и к выходу пришёл последним. Маг-палач в кожаном фартуке взял его за локоть, сожалея, что такой одарённый ученик не успеет применить свои знания во внешнем мире. Но Ласло отстранил его.