Средний класс и Национальная Реформация - Сергей ГОРОДНИКОВ

После революционного прихода к власти в октябре 1917 года большевики на практике принялись уничтожать как классовые имущественные интересы, так и носителей зарождающихся настроений русского национального среднего класса, которые пытались объединиться вокруг меньшевиков. Этими носителями становились те, кто родился в среде наёмных рабочих и жил в городе, постепенно отчуждался от пролетариата по мере получения образования, высокооплачиваемой квалификации и приобретения городской собственности. Большевики изначально рассматривали НЭП, то есть заменившую военный коммунизм новую экономическую политику заигрывания с мелкобуржуазными интересами, как краткосрочный переходный период сосуществования диктатуры пролетариата, с одной стороны, и участников рыночных товарно-денежных отношений – с другой. С 1928 года, придя к выводу, что возможности НЭП по подъёму экономики исчерпаны, они осуществили полное партийно-бюрократическое обобществление всей производственной собственности страны.

На деле такое обобществление стало выполнимым постольку, поскольку начинали в неявном виде выстраиваться отвергаемые коммунистической идеологией народные сословные отношения. Эти отношения были понятными и приемлемыми множеству бедных, неимущих и малоимущих крестьян, которых политикой индустриального раскрестьянивания большевистский режим советской власти принялся выдавливать в города, где они превращались в многочисленный пролетариат, главный социальный слой поддержки режима диктатуры пролетариата. Партийная номенклатура по существу советских государственных отношений превращалась в первое сословие, а военные офицеры и управленцы преобразовывались во второе сословие, и данные сословия восстанавливали для себя определённые феодально-бюрократические привилегии. Такая организация общественных отношений позволяла внутри страны уничтожить рыночный товарно-денежный обмен и классовую политическую борьбу, а индустриализацию проводить на основе политики государственного капитализма, когда только однопартийное правительство накапливало капитал и вкладывало его в создание новых и новых предприятий. Основным источником роста капитала в таких условиях стал труд людей; за счёт именно неоплачиваемой части добровольного и принудительного труда осуществлялось накопление государственного капитала, необходимого для всеохватной, предельно ускоренной индустриализации. Насильственное принуждение к труду и поддерживаемый пропагандой созидательный энтузиазм русского пролетариата стали главным средством осуществления рекордного и изумительного индустриального развития Советской России. За полвека крестьянская страна со средневековым православно-общинным мировоззрением государствообразующего русского народа превратилась во вторую индустриальную державу мира с урбанизированным русским населением, ведущую борьбу за военно-стратегическое мировое господство.

Уже в пятидесятые годы в Советском Союзе заявил о своих особых настроениях многочисленный слой русской городской молодёжи, отцы которых в тридцатые годы осуществляли первые пятилетки. Отцы были пролетариатом, но молодёжь, получив хорошее образование в условиях господства рационального коммунистического мировоззрения, теряла духовную связь с пролетарским общинным сознанием, она явно потянулась от коммунистического идеализма к западной духовной культуре национального среднего класса классовых капиталистических обществ. У данного слоя городской молодёжи исчезала вера в пролетарский коммунизм, слабели проявления народных традиций сословного выстраивания общественных отношений. Проводимая во время руководства страной Хрущёвым политика признания прав человека на определённые свободы поведения и мировосприятия была рассчитана на привлечение именно этой молодёжи к поддержке государственных отношений в условиях советской власти. Однако оказалось, что вне идеологической и политической самоорганизации в политический класс, слой этот постепенно превращался в неуправляемую среду с либеральными потребительскими интересами, которая расшатывала советскую власть, ослабляла её, делала неустойчивой, теряющей историческую перспективу. Влиять на поведение данной среды становилось всё сложнее, приходилось усиливать значение материального вознаграждения, которое возрождало в стране представления о неявном рынке труда, приучая к рыночному сознанию.

В ещё большей мере схожие изменения происходили в восточноевропейских странах советского блока, в своём прошлом имевших мелкую ремесленную буржуазию. В 1968 году в вовлечённой в советский военно-стратегический союз Чехословакии в рядах господствующей коммунистической партии начался идеологический ревизионизм, переход от философского диалектического материализма к кантианству, от коммунистического мировосприятия к социал-демократическому. В этой стране выразители непролетарских настроений рабочих и служащих среди руководства компартии предприняли попытку преобразовать режим диктатуры пролетариата в представительный режим власти разных слоёв населения, и невольно вызвали буржуазную революцию. Буржуазная революция в Чехословакии была окончательным подтверждением того, что постепенный, реформационный переход коммунистических пролетарских государственных отношений в представительные политические отношения, а планового ведения хозяйствования в рыночную экономику невозможен. И она была подавлена войсками Варшавского Договора.

Следствием насильственного подавления в 1968 году буржуазной революции в Чехословакии стал разрастающийся кризис веры в коммунистический идеал в самой Советской России. Он усугублялся тем обстоятельством, что в это время обозначились признаки завершения раскрестьянивания русского государствообразующего этноса, русская деревня приходила в состояние морального и физического упадка, численность сельских жителей в России сокращалась, и в города и на новостройки страны сокращался приток русского пролетариата. Теряя поддержку политике диктатуры пролетариата, режим советской диктатуры пролетариата вырождался в режим чиновно-полицейского административного произвола. С одной стороны, Советское государство достигло индустриального и военно-стратегического могущества. Но с другой стороны, в производственных отношениях, в культуре, в этике и морали ширилось разложение, которое вело к падению темпов хозяйственного развития из-за застоя в росте производительности труда.

Исчерпание возможностей наращивать капитал за счёт неоплачиваемого труда и созидательного энтузиазма русского пролетариата вынуждало правительство ставить вопрос об историческом повороте России от экстенсивного индустриального развития к интенсивному. Однако совершить такой поворот в условиях обобществлённой собственности, порождающей всевозможные и часто не зависящие от труда льготы и привилегии, не удавалось, несмотря на все предпринимаемые сверху усилия партийно-хозяйственной номенклатуры. Режим диктатуры индустриального пролетариата был по своему существу неспособным осуществлять преобразование экстенсивных индустриальных производственных отношений в интенсивные постиндустриальные производственные отношения, а индустриальную экономику в информационно-технологическую экономику, которая может развиваться лишь при вытеснении пролетариата из производства при неуклонном расширении использования труда высококвалифицированных рабочих и служащих. Единственным выходом из тупика являлось постепенное раскрепощение личной предприимчивости, личной заинтересованности в росте личной производительности труда, что не получалось осуществить без запуска рыночных товарно-денежных отношений и расширения необходимых таким отношениям политических свобод, - то есть без идеологической ревизии коммунистического мировоззрения и постепенного отказа от однопартийной диктатуры пролетариата. Демократизация и гласность, связанные с именем Горбачёва, были вызваны объективными требованиями жизни, а не произволом небольшого круга партийного руководства. И они привели страну к русской буржуазной революции, предпосылкой которой было избрание в 1989 году представителей в Верховный Совет СССР на основе свободного волеизъявления населения.