Третья стража - Михаил Ахманов

Утрака! Верно их назвали ротеры! Недоумки! Подобная раса, вырвавшись в Галактику, могла принести раздоры и войны, так как была заражена еще одним опасным вирусом – идеей собственного превосходства. Эта мысль пронизывала все их религиозные доктрины и поощряемые властями идеологии, их законы, политику, менталитет, став краеугольным камнем их мировоззрения. Пока утрака обитали на своей планете, их племена могли доказывать друг другу, кто самый избранный, самый прогрессивный и справедливый, и заниматься этим до скончания веков. Но появившись в Галактике и встретив других разумных, они, вероятно, возненавидели бы чужаков или пожелали навязать свое господство, свою религию, культуру и убогую мораль. Они посчитали бы, что вправе делать это силой, как не раз случалось в их истории.

Недоумки, дикари! Очень опасная раса!

Все так, но, с другой стороны, они представляли большой интерес для галактического сообщества. Дисперсия интеллекта среди них была значительной, и, наряду с огромной массой средних особей и просто умственно отсталых, встречались редкие таланты, способные объять Вселенную и выразить мысль в виде чистой информации или объектов, влияющих на подсознание. Второй вариант, называемый в их мире искусством, был вообще уникален, но первый, связанный с наукой, технологией и философским осмыслением таких понятий, как жизнь и разум, тоже являлся огромной ценностью. В Галактике было не так уж много гениев, а Связующих еще меньше, и потому не стоило пренебрегать расой дикарей, порождающей столь замечательные феномены.

Однако мнения разделились. Ротеры, хорошо изучившие мир утрака, полагали, что в космос их пускать нельзя, и лучшим исходом станет полная блокада. Лишенные ресурсов астероидного пояса и других небесных тел своей системы, дикари с неизбежностью вымрут, освободив планету для более разумных обитателей. Такая мысль диктовалась соображениями выгоды: ротеры были готовы занять и очистить загаженный мир. Их разведчики давно носились над планетой, сканируя сети информации, присматриваясь к арсеналам и регионам техногенных катастроф, изучая почву, воздух, воды и перемены климата.

Иная точка зрения была у Внешней Ветви. Люди – не утрака, а вполне вменяемые существа, и недостатки их цивилизации связаны с прогрессом в сфере технологий, слишком быстрым, слишком плодотворным, и потому еще не осмысленным до конца их лучшими умами. Ситуация, безусловно, временная, тогда как потенциал их расы огромен и его необходимо сохранить, предоставив землянам возможность дальнейшего развития и более разумного устройства общества. Этот период нельзя ограничивать какими-либо сроками, вводить блокаду и препятствовать людям в освоении их звездной системы и окружающего пространства. Более того, пусть узнают о разумной жизни во Вселенной и о том, что находятся под наблюдением; сообщить такую информацию достаточно просто, даже не вступая в прямой контакт.

Договор стал медианой между этими мнениями, исключив вооруженную борьбу Ветвей. Идею блокады отвергли, но ограничили темп прогресса, что было к пользе самих туземцев, склонных любое открытие превращать в ядовитые газы, бомбы и смертоносные вирусы. Договор, урезавший число Связующих, также запрещал контакт с земными властями и передачу любой научной информации – в первую очередь, связанной с межзвездными полетами и принципом трансгрессии. Конечно, запрещалось и уничтожение землян, а крупнейшие из их ученых, как и Связующие, получили статус неприкосновенности.

Но эта ситуация устроила не всех. За пределами Договора остались тайные помыслы и намерения, интриги, недоброжелательство и страх. Гении – большая ценность, их идеи – залог бесконечного познания, и принадлежат они не одной лишь их родине, но всем обитаемым мирам, всем галактическим расам. У одной из них возник проект особой заповедной зоны, где, при любом раскладе событий, земляне могли бы сохраниться, умножиться, окрепнуть и, через тысячи лет, вновь явить свои таланты – возможно, спасти цивилизацию Галактики. Инициаторы проекта остались неизвестными, однако о планете-заповеднике в Империи знали, знали и страшились, помня, что всякое открытие не только путь к прогрессу, но и дорога к могуществу – разумеется, если использовать его должным образом. Воинственная раса, порождающая гениев, являлась угрозой для семипалых. Конкуренты им были не нужны.

…Броневые плиты в днище звездолета сдвинулись, раскрылась гигантская щель – в ней мог бы поместиться самый крупный из земных авианосцев. Щель зияла подобно пропасти, такая же темная и мрачная, как разделяющая звезды пустота. Затем наметилось движение, и из черного провала вынырнула конструкция, подвешенная на гибких штангах – полупрозрачный тороид, по периметру которого щетинился остриями лес антенн. Огромное кольцо, наливаясь светом и слегка покачиваясь, неторопливо развернулось. Свет становился все ярче, все ослепительнее, и наконец в центре тороида вспыхнуло зарево. С копьевидных наконечников антенн посыпались искры, потом начали срываться молнии; длинные струи огня уносились в пространство и гасли в темноте. Кольцо снова дрогнуло и застыло – теперь ориентация на Землю была абсолютно точной. Антенны уже не стреляли молниями, зато тороид пылал яростным багровым светом. Еще немного, и модуль дистанционной трансгрессии будет готов к работе.

Одно дело – убить Связующего на Земле, и совсем другое – на планете, не защищенной Договором. Возможно, Связующий сам погибнет, а если останется в живых, его сожгут вместе с такими же тварями, уничтожат на другом краю Галактики. Очень далеко! Так далеко, что даже Защитник туда не доберется.

Зарево инверсионного поля вытянулось длинным шнуром и стало почти незаметным; теперь его можно было метнуть к Земле, в область, где откроется портал. Метнуть в то мгновение, когда ротеры закончат подготовку.

Часть вторая

Земля и за порогом Земли

Глава 8

Трансгрессия

Дорога была узкой, а временами вовсе пропадала, ветви хлестали по стеклам и капоту, джип завывал, одолевая подъем, с натугой карабкался в гору, потом рев мотора делался тише, и минуту или две они катили по ровному месту. Относительно ровному – ям и колдобин хватало, джип подпрыгивал на них, и малыши, Милка, Радко и Драго, тоже подпрыгивали и визжали в восторге. Славо Габрич решил отдохнуть от туристов и повез семейство в горы на пикник. Но какой же отдых без мужской компании?.. Пить водителю нельзя, так хоть поговорить! По этой ли причине или потому, что Славо и Ангелка питали к Глебу большую симпатию, он тоже был приглашен и отправился в путь с двумя бутылками пепси, коробкой конфет и вишневым пирогом – все для Ангелки и ребятишек.

Славо, лихой шофер, крутил баранку, тормозил, жал на газ, не забывая развлекать сидевшего рядом Глеба всякими историями. Езда по горным хорватским дорогам – большое искусство, но Славо Габрич был потомком тех, кто гонял здесь осликов и коз, возделывал поля, ставил вино и отбивался веками от римлян, турок, итальянцев и австрийцев. Не по зубам им были Динарские горы – забраться, может, забирались, а вот обратно ползли на карачках под стрелами горцев, а позже – под градом свинца. Здешние края напоминали Глебу Кавказ, и сходство было не только в рельефе местности – тут и там земля пропиталась кровью совсем в недавние времена. В Хорватии воевали и воевали на Кавказе, но вспоминать об этом не хотелось. Славо тоже обходил последнюю войну молчанием, а толковал о новой дороге из Сплита в Белград. Эта магистраль прошла через деревни и крестьянские поля, земли были выкуплены, в том числе родительский надел, и средств хватило, чтобы перебраться в Сплит, построить дом, купить машину. У нас бы просто отняли, подумал Глеб. Если что и удивляло его в Хорватии, так уважение к порядку и закону. Чудесная страна! Жаль ее покинуть, но, кажется, придется… Грибачев намекнул раз-другой, что место Связующего там, откуда удобнее добраться до подопечных – Лондон, Париж, Берлин, Прага… Об этом Глеб пока не раздумывал; оставлять Сплит, работу, друзей и могилу Марины очень не хотелось.

Джип подбросило, малышня опять завизжала, Ангелка принялась урезонивать ребятишек. Славо толковал о подвигах деда Нико Габрича, прозванного Соколиный Глаз. Дед был партизаном, соратником Тито, и кличку, пришедшую из романов Купера, дали ему за исключительную меткость. Если верить Славо, дед перебил столько фашистов, что хватит на целое кладбище – конечно, скромное, на двести-триста человек. Сам Иосип Тито наградил его орденом, даже двумя – дома хранятся, в особой шкатулке. Один – за убитых врагов, другой – за то, что дед спас маршала. А случилось это так…

Слушая Славо и машинально кивая, Глеб задумался о переменах в собственной жизни. Пару месяцев назад он решил бы, что Грибачев сумасшедший, один из тех невротиков, что слышат голоса из космических далей и запросто общаются с пришельцами. В самом деле, явился к нему человек с байками про каких-то Связующих, про чужаков, одни из которых благоволят Земле, а другие мечтают ее уничтожить, про ноосферу Вселенной и гениев, нуждавшихся в помощи. Случай ясный для любого медика, хоть терапевта, хоть хирурга! Но если вспомнить о Защитнике, о башне роботов и сказочном мире, где его, Глеба Соболева, признали королем, байки тотчас становятся реальностью. Все правда, все, о чем рассказывал профессор на их долгих посиделках! Будто наяву представился Глебу его странный гость – вот он напротив, за кухонным столом, прихлебывает чай, жует персики и толкует о том, чего быть не может…