Журнал Наш Современник 2006 #6 - Журнал Современник

В советское время Александра Андреевна активно включилась в кампанию против поворота северных рек вспять, в которой участвовали крупные ученые-специалисты. В тот день, когда этот вопрос должен был решаться в правительстве, она организовала своих знакомых, чтобы в семи церквах служили молебны. В результате проект был отклонен.

Перед Олимпиадой 1980 года в Москве стали уничтожать кладбища, находящиеся рядом с церквами, на которых покоились настоятели храма и почетные граждане прихода. Искра Андреевна вместе с Алексеем Валерьевичем противостояли этому варварству, но силы были неравны — и кладбища все-таки были ликвидированы. Особенно усердно защищали они кладбище при храме во имя Живоначальной Троицы на Воробьевых горах, прихожанами которого они являлись. Они долго не подпускали никого к этому кладбищу; но после того как нагрянула команда с собаками, сопротивление стало невозможным. В повседневной жизни Александра Андреевна не могла пройти мимо проявлений лжи, глупости, пошлости; она срезала непристойные рекламы и афиши на улице, полемизировала с некоторыми радиостанциями (“София”), задавая деликатные, но каверзные вопросы; смело обращалась к высоко стоящим людям ради важного дела.

“Всё то, что даровал ей Господь, она приумножила во сто крат: талант художницы она отдала Богу не только как художник, но как иконописец, и дочь свою воспитала иконописцем. И сама она последовала за Христом, как евангельские жены-мироносицы. Но не просто следовала за Христом, она жила Христом. Он был в её сердце, в её уме, в поведении, в образе жизни. И она проповедовала о Христе как его ученица, последовательница и оставила глубокий след не только в семейной жизни, но и в христианской православной общественности”, — так сказал о ней профессор Московской Духовной академии Константин Михайлович Комаров.

Как истинная дочь Православной Руси, Александра Андреевна самозабвенно любила русскую природу, поэзию, народное творчество; коллекционировала народную игрушку. Эту любовь она привила своей дочери и внукам, которые создали семейный фольклорно-этнографический ансамбль “Ромода”, который исполняет народные песни в традиционном распеве, записанные в русских селах южной России этномузыковедами. Ансамбль возрождает древнюю культуру, главное качество которой — сила духа. Русское многоголосие, хороводы, пляска отражают богатство обрядово-праздничной культуры, создают у зрителей и самих исполнителей бодрое, радостное настроение.

Певческое ядро коллектива — пять сестёр, внучек Искры Андреевны. Их общение с мастерами народного пения произошло еще в раннем детстве. Знаменитый ансамбль села Афанасьевка Белгородской области гостил у их дедушки, Алексея Валерьевича Артемьева. Песни, подаренные тогда народными исполнителями, звучат и сегодня в одной из программ ансамбля.

“Ромода” — участник многих фольклорных фестивалей, проводимых в разных городах России (Перми, Омске, Екатеринбурге, Твери, Москве). Открыв для себя источник вдохновения в этнической музыке, участники ансамбля исколесили и прошли пешком многие километры деревенских дорог. Имеется опыт гастрольных поездок в страны Европы и Северной Америки. Эти поездки, выступления требуют больших творческих усилий семейного коллектива. Ведь каждое выступление — это настоящий научно-исследовательский труд.

В последней постановке “Славянские этюды” в качестве задника на сцене было прикреплено живописное декоративное панно, которое по замыслу Александры Андреевны написал Алексей Валерьевич. Панно на тему древней Голубиной книги: древо жизни, всадники и райские птицы. “Откуда взялся белый свет, откуда солнце красное”. А по сторонам панно — два расписных платка. Семейное творчество — это живой, чистый родник, из которого можно черпать и черпать. В этом и жизнь, и труд, и вдохновение, и радость.

После кончины бабушки старшие внучки участвовали в сорокадневном чтении Псалтири.

Как уникальное явление русской культуры воспринимала Александра Андреевна Варвару Васильевну (Черную-Чичагову), впоследствии ставшую игуменьей возрожденного Новодевичьего монастыря. Она любила матушку трепетно и нежно, часто бывала у неё, старалась помочь в церковных заботах. Александра Андреевна была инициатором приобретения для Новодевичьего монастыря привезенного из Костромы ткацкого станка; она написала для матушки икону преподобной Елены Девочкиной и подарила ей деревянное яйцо с написанным на нём образом её деда — священномученика митрополита Серафима (Чичагова). Александра Андреевна активно способствовала переизданию составленного матушкой Серафимой двухтомника “Да будет воля Твоя”, посвященного жизни и трудам митрополита Серафима, которого она горячо любила за характер истинного воина, который всегда держал в одной руке Евангелие, а в другой — меч правды Божией. Она восхищалась его музыкой, иконами, умилялась, что такой архиерей, бывший гвардейский офицер, смог проникнуться Христовой любовью к блаженным, юродивым.

Когда же скончалась игуменья Серафима, Александра Андреевна проявила огромную настойчивость в сборе воспоминаний для книги об игуменье, участвовала в молитве по соглашению об издании этой книги, так же как и об издании трудов владыки Серафима и об акафисте ему.

“Двенадцать лет общалась я с матушкой. Не могу без неё, плачу”, — говорила она после кончины игуменьи. Недели за две до своей кончины успела Александра Андреевна увидеть макет книги “Игуменья Серафима” — плод её горячей, деятельной любви. Одобрив макет, она сказала: “Матушка живая, в вашей книге она ожила. Книга будет раскупаться быстро”. Сбылось её предсказание: действительно, за три с половиной месяца разошлась половина тиража.

За месяц до кончины Александры Андреевны в её квартире и с ее активным участием обсуждались проблемы издания книги “Неизвестные страницы русского зарубежья”, посвященной потомкам русских эмигрантов, сохранившим уникальные архивные материалы.

Она с увлечением читала и дарила близким знакомым книги Василия Белова, Юрия Кузнецова, Станислава Куняева, была постоянной подписчицей журнала “Наш современник”. Из современных поэтов она особенно любила Николая Рубцова. В разговоре она нередко приводила любимые строфы из его стихотворений:

Пусть душа останется чиста

до конца, до смертного креста.

За всё добро расплатимся добром,

за всю любовь расплатимся любовью.

Россия, Русь! Храни себя, храни!

И его стихи о Пушкине:

Словно зеркало русской стихии,

Отстояв назначенье своё,

Отразил он всю душу России

И погиб, отражая её.

Девятый день её памяти совпал с праздником апостола Андрея Первозванного, просветившего Россию светом веры Христовой, а сороковой день — с отданием праздника Рождества Христова. “Душа Александры Андреевны действительно во благих водворится, — сказал священник по окончании панихиды на сороковой день её кончины, — и память её действительно в род и род: у неё многочисленное и благочестивое потомство. Её имена — Александра и Искра: царственная, как и подобает царице Александре, и пламенная, как и подобает Искре. А мы будем помнить её, молиться о ней и сохранять эту искру в сердцах наших”.

ДМИТРИЙ ДАРИН ЦЕНА НЕДЕЯНИЯ,

или “ПОЧЁМ ВЫ, МАСТЕРА КУЛЬТУРЫ?”

Иван Ильин, чьи останки были перезахоронены в Москве вместе с останками генерала Деникина и на кого ссылался президент России в своём послании Думе (из-за рвения неизвестного спичрайтера теперь необходимо оговариваться, что автор, как и другие мои соотечественники, обращался к трудам Ильина задолго до “высочайшего” упоминания), абсолютно точно определил: “Искусство не есть промысел, приспособление к внешним условиям, к спросу и заказу, оно есть СЛУЖЕНИЕ (выделено автором), ориентированное по внутренним требованиям, по духовным звёздам”. После Белинского (“искусство есть непосредственное содержание истины или мышление в образах”) лучше сказано не было. Вот и интересно посмотреть, чему или кому служит искусство и нынешние его деятели? Какую культуру формируют они?

Пока оставим за скобками, вернее, за бортом корабля будущего (с современностью сложнее) масскульт как обычное гешефтмахерство от культуры, не имеющее ничего общего с любыми другими целями, кроме наполнения кассы. Это не сегодня решилось, это сопровождало культурный процесс всегда и везде, правда, сегодня, с учётом бешеного развития коммуникаций, это уже идеология. Идеология вполне понятная, обслуживающая неразрывность потребительской цепочки в массах. Гейне как-то назвал поэзию прачкой, обслуживающей идею христианско-германского национального духа. Сейчас нас одолели “заезжие” идеи, хотя и “заезжих людей”, активно проповедующих либерально-демократические идеи с экранов телевизоров и с важных государственных постов, предостаточно. Мир переходит на постиндустриальную стадию развития, когда проблема состоит не в том, чтобы “больше и дешевле произвести”, а “быстрее и дороже реализовать”. Причём реализация, то есть потребление, предполагает в современных условиях неразрывность и постоянность. Масскульт — необходимейший инструмент воспитания потребительской психологии. Смотрите, эта “звезда” одевается от такого-то кутюрье, сменила машину такой-то марки на другую, пользуется парфюмом такого-то производителя, ездит отдыхать на такой-то курорт — и так до бесконечности. На научном языке это называется “овеществление человеческих отношений”, когда человек представляет собой набор “знаков” успеха. Точно так же овеществляется само искусство, когда предмет эстетического переживания трансформируется в “художественную ценность”, которой “модно” обладать. А поскольку общепризнанных шедевров на всех не хватает, да и стоят они чертовски дорого, оставалось одно — организовать общественное признание чему-то другому — от “Чёрного квадрата” Малевича до “музыки” Джона Кейджа (например, опус под названием “4 минуты 33 секунды”). В одном нет изображения, в другом — звуков. Ну и что? Зато это модно, это шедевр!! Несогласные или просто недоумевающие объявляются не имеющими вкуса ретроградами. Такие “знаки” искусства — чистой воды симуляция, создаваемая авторами, критикой и отчасти самой публикой, и уже никак не имеющая реального содержания. Примерно это хотел сказать Ильин, когда писал, что “автор балуется и кощунственно богатеет”, имея в виду Пикассо. Или более развёрнуто: “Ныне царит изобретающее!! и дерзающее!! (курсив авт.) искусство, с его “красочными пятнами”, звуковыми пряностями и эффективными изломами. И современный художник знает только две “эмоции”: зависть при неудаче и самодовольство в случае успеха” (“Путь к очевидности”). Вот и весь постмодернизм. Нравится, не нравится — ничего личного, только бизнес.