Страсти по Софии - Клод Фер

И последнее препятствие — почти что самое главное… Графство находилось в стороне от торной торговой дороги из Франции в Италию. Аламанти в давние годы отказались от права собирать пошлину (то есть грабить по закону и целенаправленно) с проезжающих по древней дороге купцов, а границей выбрали маленькую безымянную речушку без притоков, текущую откуда-то с гор, долго петляющую по долине, где стоит графский замок, а потом, прорвавшись сквозь теснину пологих холмов, вытекающую на равнину, принадлежащую наполовину герцогу, а там и вовсе стекающую в реку По. Дорога, связывающая графство с герцогством была одна, мост охраняли лишь с одной стороны — Савойской, а проезжало по этому мосту от силы двадцать возов в год в обе стороны. Даже если ограбить все эти возы до одного, и то едва ли хватило бы на жизнь двум разбойникам. Во-первых, потому, что собранный с возов товар надо было сбыть тайно, то есть дешевле в три-четыре раза, во-вторых, товар там всегда был настолько громоздок, что тащить и прятать его не было никакой возможности…

Словом, после трех месяцев разбойничанья Джакомо и его неаполитанский друг так отощали и обносились, что впору было им идти к церкви и просить милостыни. Да и то пришлось бы еще и повоевать за хлебное место с другими нищими прихода.

И решили они тогда вступить в смешанную франко-итальянскую шайку, которой руководил Франческо Серый череп, получивший это прозвище за то, что носил на груди привязанную на веревке верхнюю часть человеческого черепа, утверждая, что это — голова его покойного брата и одновременно талисман. Шайка грабила купцов на дорогах Савойи, не приближаясь к землям Аламанти. Состояла она всегда из семи человек и, если случалось одному из разбойников погибнуть либо заболеть, на место его атаман всегда находил замену. Но так, чтобы в шайке оставалось по-прежнему семеро разбойников — число, которое Франческо Серый череп почитал для себя священным.

Как раз в эти дни один из разбойников его шайки оступился на скале и, упав с нее, расшибся так, что проще было его прирезать, чем тащить в какое-нибудь село и лечить там. Что Франческо и сделал собственноручно. А когда пришли два нищих из далекого Неаполя с просьбой принять их в шайку, Серый Череп предложил им вынуть ножи и в честном поединке разрешить проблему: кому остаться в шайке, а кому быть убитым.

Неаполитанский юноша никого доселе не убивал, потому не продержался против Джакомо и минуты. Джакомо воткнул ему свой нож точно туда же, куда когда-то еще мальцом воткнул косу своему синьору — в шею, сверху вниз, так, что длинное лезвие сразу достигло сердца. Вопль восхищения сноровкой и умением пришельца заглушил предсмертный хрип человека, который полгода тому назад спас Джакомо от смерти у позорного столба.

А еще через полгода Джакомо отъелся и убил атамана. Убил подло, без свидетелей, подойдя вплотную к доверяющему ему Франческо, пряча нож в рукаве. Ударить пришлось два раза: за себя и за убитого по приказу Серого черепа неаполитанца. Так стал Джакомо главарем шайки разбойников…

Ужас, который наводил Франческо на окрестности торговой дороги, поблек пред грозной славой Джакомо, взявшим себе в разбойничью кличку имя театрального героя Лепорелло. Спектакль бродячего уличного театра с участием этого внешне полоумного, а по сути мудрого персонажа он увидел в Сорано по пути из Неаполя на север. А главное, он знал, что никто другой из итальянских разбойников так себя не назовет, зато он заставит звуком этого имени трепетать всех жителей солнечной Италии. Половинка изрядно потертого и грязного человеческого черепа на груди атамана разбойников пугала многих, рассказы о нападениях шайки обрастали легендами, в которых эти самые черепные кости едва ли не сами сражались на шпагах с охраной купеческих караванов, но все-таки все видели, что жертв после нападений Франческо было мало, число похорон в городах и селах оставалось из года в год одинаковым. Зато Лепорелло не только грабил проезжих по-настоящему, но и убивал их столь хладнокровно и безжалостно, что спустя два года дорога из Прованса в Ривьеру почти обезлюдела. Купцы предпочитали переправлять грузы на кораблях из Франции в Италию и в обратном направлении, а обычные путешественники собирались в караваны по нескольку десятков вооруженных мужчин, чтобы проследовать от Тулона либо Ниццы в Милан либо Верону, например, или из Пизы в Марсель.

Торговля на отрезке от Ниццы до Турина и вовсе пришла в упадок, цены на все, кроме выращенных на здешних землях овощей и фруктов, а также на баранину и свинину, поднялись до баснословных цифр. Герцог Савойский решил, наконец, сменить начальников гарнизонов на всем этом пути, поставить на их место тех, кого считал честными служаками и с разбойниками не связанными. Заодно объявил цену за голову Лепорелло — шесть тысяч эскудо.

Желающих ловить разбойника, способного перерезать горла четырем пленным только за то, что они могли узнать атамана в лицо, не нашлось. Новые командиры гарнизонов «спешили» на место совершения разбоя с той же медлительностью, как и их предшественники, а солдаты стали еще более осмотрительными и на рожон лезть перестали совсем. Просто удивительно, как это шальная пуля задела одного из членов шайки Лепорелло и вынудила его искать замену раненному, а потому прирезанному злодею.

Для поиска подходящей замены своему разбойнику (а Лепорелло так же, как и его предшественник Серый череп, почитал число семь священным и выше этого числа людей в шайку не принимал) отправился атаман в Сан-Коро, где и услышал в этом вот самом кабаке, принадлежавшем — тогда болтливой сороке Юлии, что из замка Аламанти сбежала дочь синьора, наследница и вообще красавица неописуемая. Сбежала без монетки в кармане, одетая кое-как и в направлении к перекрестку дорог: на юг в Италию, на запад во Францию и на север — к Аламанти. Вот в кабаке народ и судачил: в какую сторону отправится наследница громадных богатств Аламанти и какому дворянину удастся соблазнить ее, а потом жениться на ней самой и на ее приданом. Ибо мысль о том, что девочку великих Аламанти можно обесчестить, никому даже в голову не приходила.

А Джакомо-Лепорелло пришла. При этом сразу. Он лишь услышал болтовню о юной Софии, как сразу смекнул: кто первым познает сладость тела юной графини, тот и будет следующим графом Аламанти. Ибо не было и нет в Италии отцов, которые не поспешили бы отдать дочь замуж за человека, отведавшего прелестей его наследницы. Всякий граф захочет скрыть грех девчонки и согласится на брак хоть с каким безродным насильником, не то прослывет его дочь согрешившей, пусть даже не по своей воле. Лепорелло решил найти девчонку во что бы то ни стало и жениться на ней тоже во что бы то ни стало. А так как разбой стал практически не приносить дохода, заставляя привыкших к жирной и обильной пище разбойников перебиваться с хлеба на воду, то ожидаемое богатство просто вскружило голову Лепорелло.