Великие тайны океанов. Атлантический океан. Тихий океан. Индийский океан (сборник) - Жорж Блон

В 20 часов ветер задул на юг. Капитан Крекер вызвал боцмана:

– Я решил сменить курс и идти левым галсом.

– Есть, капитан.

Боцман, отвечая просто: «Есть, капитан», прекрасно понимал значение такого приказа. Выполнение этого маневра требовало значительного времени, одного или двух часов. Прежде всего надо травить шкот фока, но он, скорее всего, примерз к своему блоку, а потому на рей надо было послать человека с тяжелой кувалдой, чтобы разбить лед. Ванты, выбленки и перты под реями покрылись льдом. Боцман спросил, есть ли добровольцы. Вызвался молодой матрос. Он принялся карабкаться по выбленкам Байтов, молоток висел у него на шее на веревке. Его какое-то мгновение видели в свете фонарей, которые держали его товарищи, потом он исчез в темной высоте, где ревел ветер.

Через десять минут он сорвался и насмерть разбился о палубу. Он умер мгновенно, а удар тела о палубу был едва слышен в грохоте бури. При свете фонарей матросы видели, как скользит его расплющенное тело по наклонной палубе, покрытой льдом.

Через несколько минут уже некогда было думать о погибшем: на бизани сломался гик. Бизань – нижний косой парус на бизань-мачте; гик – горизонтальная балка, по которой натягивается нижний край паруса. На борту «Адмирала Курбэ» в качестве гика была установлена полая стальная труба диаметром 18 сантиметров, с толщиной стенок 4 миллиметра. Она весила полтонны. Эта стальная труба лопнула, словно стеклянная, под напором ветра, который давил на парус.

При ветре, дующем со скоростью 120 километров в час, плохо закрепленные детали не остаются неподвижными. Задняя часть лопнувшего гика вырвала шкоты и оттяжки и в четверть минуты превратилась в страшный таран, который при такой качке носился по корме, сметая все вокруг.

Ночь. 17 градусов ниже нуля. Всего несколько фонарей на обледеневшей палубе. Люди могут передвигаться, только держась за леера, которые превратились в ледяных змей и жгут руки. Слезы, текущие из глаз, превращаются в ледышки на щеках. Ветер, ревущий в такелаже, напоминает странный непрерывный вой, который знаком каждому, кто встречался с настоящей бурей в открытом море. Он перекрывает более низкий рев моря. На этом терзающем нервы звуковом фоне раздаются пушечные удары взбесившегося гика, который крушит корму.

Замерзшие, почти ослепшие люди по движению судна внезапно понимают: ситуация изменилась к худшему. Штурвал (громадное колесо, которым управляет рулевой) сорван. Руль ходит из стороны в сторону. «Адмирал Курбэ» уже не держит курс, он развернулся на 90 градусов, наклонился, подставив борт под удары взбесившихся волн. Еще полчаса, быть может, меньше, всего четверть часа, несколько минут – и будет сорвана железная обшивка, начнется кораблекрушение.

– Надо было что-то делать. С помощью одного члена команды мне посчастливилось поймать гик и остановить разгром, а потом заблокировать руль.

Так капитан Крекер рассказал в двух фразах, не приводя никаких подробностей, о длившемся в течение добрых тридцати минут аде: «Мне посчастливилось…»

Это было одно из тех мгновений, когда временной интервал между «до» и «после» стремится к нулю. Вернее, время меняет свой характер и принимает иное значение, чем при выполнении команд в спокойную погоду. Любой капитан, вызывающий добровольца, чтобы помочь ему в опасном маневре, тут же находит десяток людей или больше. Но капитану Крекеру нужен был всего один, поскольку маневр был сопряжен со смертельным риском. Стояла непроглядная ночь, те же 17 градусов ниже нуля, а два человека, с фонарем в руке, на коленях ползли по кормовой палубе, покрытой льдом, – одновременно каток и качели.

– Затем команда взялась за работу, чтобы попытаться устранить повреждения, и я смог снова, как положено, лечь в дрейф.

Около девяти часов утра стало светать. Но сквозь тучи пробился лишь бледный и тусклый свет, скорее зловещий. Люди тем не менее немного успокоились и смогли наконец поесть. Их руки были в крови.

– Тогда мы отдали последние почести погибшему матросу.

Обряд и погребальные принадлежности для похорон в море остались неизменными с древних времен. Довольно широкая доска, чистая и хорошо намыленная, устанавливается на корме или на подветренном борту, на нее кладут зашитое в брезентовый мешок тело, к ногам привязывают груз. Моряки стоят, обнажив головы, капитан произносит несколько прощальных слов. Доску слегка приподнимают, и тело, соскользнув, уходит под воду. Вряд ли на борту «Адмирала Курбэ» в это утро было время на соблюдение всего церемониала. Тело даже не успели зашить в грубый брезентовый саван. Его просто завернули в парусину и обвязали веревкой. Скорее всего, погибший отправился в глубины моря именно таким образом, а неистовый ветер, конечно, не позволил его товарищам развязать зюйдвестки и обнажить головы.

Буря не утихла ни днем, ни в ночь с 29 на 30 июля. Волны достигли чудовищной высоты, но «Адмирал Курбэ» держался молодцом. В самый разгар ледяной бури матросы взобрались на мачты, чтобы спустить паруса. Удивительное зрелище: люди, как огромные куклы в обледенелых штормовках, медленно поднимаются по выбленкам, затем движутся по пертам рей. У любого зрителя со стороны тут же закружится голова, ему будет казаться, что при каждом взлете судна они сорвутся с мачт, упадут на палубу или в зеленые волны, увенчанные мраморной пеной. Но нет, навигационный журнал «Адмирала Курбэ» указывает, что мыс Горн был пройден без дополнительных происшествий, а его обратное путешествие завершилось нормально.

Читатели теперь, наверное, понимают, почему крик «Человек за бортом!» очень часто раздавался на борту крупных парусников, которые целыми сутками или неделями боролись со стихией, чтобы обогнуть мыс Горн. В хорошую погоду капитаны приказывали лечь в дрейф, спускали шлюпки и успевали добраться до тонущего человека раньше акул. Но выражение «хорошая погода» в применении к мысу Горн почти всегда игра слов. В этих краях бесследно исчезали целые вахты, унесенные горами кипящей воды, обрушивающейся на судно, как это случилось на четырехмачтовике «Президент Феликс Фор».

В марте 1901 года один матрос, который на конце рея закреплял грот-марсель четырехмачтовика «Тара-Пакка», сорвался в море, когда судно резко качнулось от сильного удара волны. Ему бросили спасательный круг, за который он схватился. Было видно, как он поднимается и опускается на огромных волнах, можно было даже разглядеть его лицо, повернутое к судну. Капитан спустил шлюпку, которая на веслах добралась до матроса и подняла его. Но на обратном пути лодка была опрокинута волной, и спасенный вместе со спасателями исчезли под водой. Вот почему зачастую и не встает вопрос о маневре, когда человек падает в море. Известен даже случай, когда капитан бросил своего сына, унесенного за борт. Он был уверен, что, если спустит шлюпку, обречет матросов на верную гибель. Иногда товарищи несчастного, унесенного за борт бурей, даже колеблются, бросать ли ему спасательный круг, продлевая его бессмысленные мучения.

Моряки, ходившие на крупных парусниках вокруг мыса Горн, рассказывают удивительные истории кораблекрушений. 9 мая 1877 года двадцать шесть парусников разных стран стояли на якоре перед Уанильосом (чилийское побережье). Последним прибыл британский трехмачтовик «Эвонмор». Капитан судна Корфильд взял в плавание свою жену и троих детей, среди которых был четырехмесячный малыш, родившийся во время путешествия, а также гувернантку. Сразу после полудня матросы заметили громадную стаю морских птиц, удаляющихся от берега и направляющихся в открытое море. Через четыре минуты, почти без всякого ветра, на море возникли крутые высокие волны. Все корабли, стоящие на якорях, стали раскачиваться. Вахтенный офицер ближайшего корабля крикнул в рупор: «Землетрясение!» «Эвонмор» лег набок. Капитан отдал приказ о срочной эвакуации: «Спасайся, кто может». Не было даже времени спустить на воду шлюпки.

Миссис Корфильд надела спасательный пояс, привязала к себе младенца и бросилась в воду одновременно с гувернанткой. Ее муж последовал за ней, привязав к себе двоих детей. Несколько судов перевернулись и лежали килем вверх, в том числе и «Эвонмор». Землетрясение породило сильнейшее цунами, рейд был заполнен тонущими судами. Едва живого капитана Корфильда вытащили и спасли. Его жена и трое детей погибли. Тела миссис Корфильд и гувернантки нашли на пляже. Мародеры уже сняли с них драгоценности и туфли.

Трехмачтовик «Герцог Омаль» относился к тому же типу, что и «Адмирал Курбэ», и был спущен на воду той же компанией «Верфи Шантене». Он столкнулся в Ла-Манше с пароходом, получил серьезные повреждения, был отправлен в ремонт, а после ремонта возобновил службу. В декабре 1907 года парусник отплыл из Лондона с грузом кокса и чугуна и взял курс на мыс Тори. Недалеко от восточной оконечности острова Эстадос двадцатишестилетний капитан Лаланд решил лечь в дрейф. Ему внушали опасения состояние моря и настоящий ледяной дождь, который сводил видимость на западе к нулю. Парусник хорошо вел себя в дрейфе, но набирал много воды. Капитан Лаланд время от времени разворачивал судно, не особо удаляясь от берега, чтобы быть готовым сразу использовать перемену ветра.