Осуждённые грешники (ЛП) - Сомма Скетчер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я так запутался в потоке своих мыслей, что не заметила, как свернула на главную улицу, пока порыв соленого воздуха не ударил меня по лицу.
Я в порту. Зубы стучат, когда я окидываю взглядом внезапно появившуюся поляну. Несмотря на время, здесь царит бурная деятельность. На переднем плане сигналят грузовики, работники бегают в светоотражающих жилетах освещенных светом фар, за ними — грузовые суда, покачивающиеся на бурных волнах Тихого океана.
Мой взгляд опускается на туфли. Они заляпаны мокрой грязью, и я не чувствую пальцев ног. Мысль о том, чтобы карабкаться обратно по скале к своей квартире, заставляет меня громко застонать, поэтому я решаю на несколько минут прислониться к приземистому административному зданию.
Я прислоняюсь головой к кирпичной кладке, эмоции душат меня, когда я наблюдаю за работой мужчин. Обычно я не очень эмоциональный человек, но от усталости у меня наворачиваются слезы.
Мне нужно с кем-то поговорить.
Мне нужен друг.
Я достаю из сумочки телефон и замерзшими кончиками пальцев набираю единственный номер, который я знаю наизусть.
Линия звонит три раза, затем включается голосовая почта.
— Вы позвонили Анонимным Грешникам, пожалуйста, оставьте свой грех после сигнала.
Я вдыхаю воздух и выдыхаю его на фоне беззвездного неба.
— Привет, опять я. Знаю, знаю. Два звонка менее чем за двадцать четыре часа. Безумие, если учесть, что ты ничего не слышал обо мне три года, верно?
Я шмыгаю носом, не обращая внимания на помехи, и смаргиваю слезы. Я открываю рот, но снова закрываю его, понимая, что не хочу, чтобы мой самый старый и единственный друг считал меня идиоткой. Да, даже если это всего лишь автоматическая горячая линия. Вздохнув, я нажимаю на отбой и кладу мобильник обратно в сумочку.
— Если это карма за то, что я сделала с казино «Ураган», тогда просто подай мне знак, — бормочу я, обращаясь к Вселенной.
Внезапный яркий свет озаряет мое лицо. Я щурюсь и прикрываю глаза рукой, изучая большой грузовик, подъезжающий к транзитному ангару с включенными фарами.
Из кабины выпрыгивает дальнобойщик с пивным животом, а из транзитного ангара выходит портовый рабочий с рацией в одной руке и папкой-планшетом в другой. Их разговор сопровождается растерянными взглядами на бумаги и ленивыми глотками из термокружек.
В конце концов, рабочий хлопает дальнобойщика по плечу и поворачивается в мою сторону. Фары грузовика светятся за ним, как аура.
Это последнее, что я помню перед обжигающим жаром и оглушительным грохотом. Последнее, что я вижу перед тем, как ночное небо окрашивается в оранжевый цвет, а затем мой мир погружается в черноту.
Полагаю, вот и мой знак.
Глава седьмая
«Виски под Скалами», Лощина Дьявола.
Напряжение стекает со скалистого потолка, а под ним люди замышляют месть одному из своих.
Голоса негромкие, выражения лиц мрачные. Прислонившись к барной стойке, я осматриваю клуб через грани своего стакана, когда пью виски.
— Как бы ты называл ночной клуб, полный тихих Висконти?
Я бросаю взгляд влево, где Кастиэль, мой старший двоюродный брат и будущий Капо Дьявольской Лощины — если дядя Алонсо когда-нибудь, блять, умрёт, — наливает себе виски.
Наклоняю голову и обдумываю свой ранчлайн.
— Понятия не имею.
— Я тоже. Никогда раньше такого не видел.
Он ухмыляется, и я разражаюсь язвительным смехом. Залпом выпиваю остатки виски, но прежде чем я ударяю стаканом о стойку, он выхватывает его у меня из рук.
— Полегче, cugino, — говорит он. — Эта столешница — африканское черное дерево. Её только на прошлой неделе установили.
Мой взгляд падает на его украшенную перстнем руку, ласкающую текстуру дерева.
— Если бы ты так прикасался к своей женщине, она, возможно, не сидела бы в углу и не смахивала бы вправо каждому мужчине в Tinder.
Мы оба поднимаем глаза на Алёну. Длинноногую наследницу крупнейшего в России водочного завода и невольную невесту Каса. Судя по тому, как он свирепо на неё смотрит, я не сомневаюсь, что их чувства взаимны. Она сидит, скрестив ноги, на бархатном диванчике с лицом, цвета отшлепанной задницы, и смотрит на свой телефон. Конечно, её большой палец работает сверхурочно.
Кас ворчит и наполняет мой стакан виски «Клуб Контрабандистов». Иногда я задаюсь вопросом: если он является генеральным директором компании, значит ли это, что ему когда-нибудь надоест пить свою продукцию? Он аккуратно проводит салфеткой по барной стойке и ставит на неё мой стакан, прежде чем поднести свой к губам.
— Жаль, что Данте не предупредил меня о том, что собирается сегодня взорвать порт, — бормочет он, пригубив янтарную жидкость. — Я бы быстренько забросил её в самый эпицентр.
— Такой ты конечно безнадежный романтик.
— Я оставлю этот титул Порочному, — в кармане завибрировал мобильный. Вытащив его, он бросает взгляд на экран и отходит, прижав его к уху.
Я отхлебываю свежий напиток и смотрю на своего брата Анджело и его новоиспеченную жену с тем же интересом, с каким смотрят документальный фильм Дэвида Аттенборо15. Они стоят в центре комнаты, не обращая внимания на напряженные разговоры вокруг них. Руки Анджело плотно обхватывают челюсть Рори, и он что-то бормочет ей на ухо. Его пиджак накинут на её плечи, скрывая большую часть свадебного платья.
Легкий веселье щекочет мне кожу. Анджело не зря прозвали Порочным. Ради жены он старается сохранять спокойствие, но вена, пульсирующая на его левом виске, говорит мне о том, что при первой же возможности он ускользнет в пустую комнату и разнесет в клочья все, что попадется на глаза.
Его характер, как и всегда, похож на утечку газа. Стоит поднести к нему небольшое пламя, и он взрывается, казалось бы, ни с того ни с сего.
Иногда я вопрошаюсь, действительно ли он девять лет вёл праведный образ жизни, или это был долгий лихорадочный сон с моей стороны.
Мне хотелось бы сказать, что он вернулся в Коза Ностру и наконец-то занял свою законную роль Капо Дьявольской Ямы, потому что одумался, но на самом деле это произошло потому, что он потерял свой чертов ум.
Если вкратце, он захотел заполучить двадцатиоднолетнюю невесту дяди Альберто, а когда тот не преподнёс её ему сразу на блюдечке, мой братец пустил старику пулю в лоб и начал войну со его старшим сыном и преемником, Данте.
Я знал, что Данте — мудак, ещё с того момента,
