Чем глубже мы падаем - Chelsea Cameron

— Ты тоже.

В ответ он тихо рассмеялся и выпустил еще одно облачко дыма.

— Это все иллюзия, — сказал он, выпуская дым колечками. У меня так никогда не получалось. — Люди смотрят на меня и предполагают, что я бродяга-наркоман и вообще конченый придурок.

Мы через все это уже проходили.

— А ты не такой?

— Привык уже. Если люди положили тебя в коробку, ты уже ничего не сможешь сделать, чтобы выбраться оттуда.

— Я Зан, — сказал я, протягивая руку. Страйкер зажал сигарету зубами, взял мою руку и крепко пожал ее.

— Страйкер, — он прислонился спиной к стене здания. — Так в чем твоя проблема?

Я пожал плечами.

Страйкер бросил окурок в цветочный горшок с песком, стоявший у входа.

— Спасибо, — сказал он, отдавая мне зажигалку. — Увидимся в пятницу.

— До встречи, — ответил я, опуская зажигалку в карман.

Весь остаток дня я думал о том, что он сказал. Что если люди уже решили, что они думают о тебе, то это все. Ты получил приговор. Ты заработал клеймо себе на лоб, которое никогда не смоешь.

***

Мой сосед по комнате вломился в дверь в середине ночи, принеся с собой вонь рвоты, смешанной с алкоголем. Благодаря учреждению Картера, я спал очень чутко. Там никогда не знаешь, когда кому-нибудь взбредет в голову приставить тебе к горлу острый предмет и потребовать наркотики, деньги или что там им еще хотелось.

Я даже фамилии этого парня не знал, но стащил с него грязную одежду, бросил ее корзину для белья, потом подержал ему мусорное ведро, пока он блевал, и запихнул в него немного воды и пару крекеров. Около четырех часов утра он, наконец, впал в пьяное оцепенение. Я вымыл комнату и понял, что спать уже не лягу, поэтому отправился на очередную пробежку. Единственными, кого я встретил, были идущие домой пьянчужки и ранние пташки из спортивных команд, которые должны были отрабатывать свои тренировки при любой возможности.

Начался мелкий дождик, и я все же решил избавиться от своей футболки, как только укрылся под безопасным шатром леса. Я повязал футболку вокруг талии и побежал дальше. Вид шрамов вызвал воспоминания, такие острые и ясные, словно все случилось этой ночью. Я избегал смотреть на них, когда принимал душ, а переодевался преимущественно в темных комнатах.

Я вспомнил крики Лекси, когда машина потеряла управление, избегая столкновения с оленем. Отвратительное чувство в моем животе, когда грузовик перелетел через ограждение на обочине и упал на насыпь, ужасный хруст и треск, издаваемый автомобилем, когда он перевернулся. А потом тишина, когда мое тело замерло, а грузовик перестал двигаться. Это было самое худшее. Тишина. Мысли о том, что я уже умер.

Следующий звук донесся от Зака. Я никогда не слышал, чтобы он так кричал. После этого появились сирены, хаос, ослепительный свет и люди, которые трогали меня, говорили и ходили вокруг.

— Что произошло? — это первое, о чем спросил меня Зак, когда мы приехали в больницу. Я уставился на него, не в силах понять, как он мог не помнить, что сейчас случилось.

— Ты попал в аварию, милый, — сказала медсестра, стоящая у его изголовья. — Помнишь что-нибудь?

— Что? — он попытался пошевелиться, но так же, как и я, он был привязан к спинке кровати и одет в воротник Шанца, используемый при травмах шейного отдела позвоночника. Я же помнил четкие подробности каждой секунды этого происшествия.

— Где Лекси? — прошептал я. По какой-то неизвестной причине у меня саднило в горле. Повсюду были люди, но никто меня не слушал. Мне пришлось повторить еще раз, прежде чем кто-то заметил.

— Они делают все, что в их силах. В данный момент тебе надо побеспокоиться о себе, — это не был ответ на мой вопрос, но люди говорят фразы типа «делают все, что могут», когда все не очень хорошо.

И только на следующий день я узнал, насколько все на самом деле плохо.

Я бежал, пока небо не поменяло свой оттенок с темно-синего на приглушенно-серый, более светлый цвет, возвещающий о наступлении нового утра. Дождь прекратился, и лучи восходящего солнца искрились в каплях влаги, покрывающей деревья. Я остановился передохнуть, опираясь на большой ствол. Я опустил взгляд вниз, на свою грудь, прямо на татуировку, которую набил лишь месяц назад.

Темные чернила, которые переплетались со шрамами, исчертившими мою кожу, все еще бередили мне душу каждый раз, когда я на них смотрел. Художник выполнил свою работу великолепно. Мои пальцы проследили за контурами маленькой птички-пересмешника, которая сидела на одной из ветвей дерева, занимавшего левую половину моей груди.

В действительности дерево у меня появилось благодаря Страшиле Рэдли. Из-за этих маленьких волшебных штучек, которые он оставил для детей Финча на дереве перед домом. Я не думал, что именно собираюсь сделать, когда шел в тату-салон, но сразу же понял, как только мастер спросил меня об этом.

Мой экземпляр «Убить пересмешника» лежал на приборной панели грузовика, когда мы с Заком отправились в Коннектикут, поэтому именно о нем я думал всю дорогу. Я не думал, что изображение гигантского пересмешника будет выглядеть очень мужественно, поэтому мне требовалось кое-что иное. Пока Зак занимался поисками радиостанции «не для геев», я листал книгу, пока не нашел то, что меня потрясло.

Озарение пришло, когда Зак уже подпевал треку "Satisfaction" во всю мощь своих легких. Каким-то образом я смог описать то, что хочу, достаточно детально, чтобы художник мог сделать свою работу просто восхитительно, и она больше походила на картину, чем на анимацию. Зак тоже сделал себе тату, его номер в бейсболе на левой грудной мышце. Я не стал утруждать себя, объясняя, что номер может измениться. Зак делал то, что хотел. Всегда.

Я добежал до поворота тропинки и развернулся, чтобы возвращаться назад, несмотря на то, что совсем этого не хотел. Еще одна цитата от Руми пронеслась в моей голове.

Я бегу от плоти. Я бегу от души. Я никому не принадлежу.

Лотти

— Слава богу, ты здесь, Королева Ножниц в бешенстве, — сказала Триш, когда я пришла на работу днем в пятницу. Это была только рабочая первая неделя, а она уже приняла меня, но это была не совсем ее вина. Поговорив с ней около пяти секунд, я почувствовала, словно ее душа и моя душа обнялись и воскликнули «Привет, а я тебя знаю!».

— Ага, — я отметила в журнале время прихода на работу и, предварительно убедившись, что смогу незаметно миновать кабинет начальницы, надела фартук и прошла к прилавку для разрезания тканей.

— С Братьями Судного дня еще были столкновения?

Конечно, сагу о Заке и Зане я разболтала во время пятнадцатиминутного перерыва уже на второй день работы. Я не хотела ей рассказывать, но это произошло само собой. Как частенько со мной бывало.

Ни разу со времени последнего инцидента во время дождя, о котором я не хочу говорить. Заметив, что я хромаю, она понимающе взглянула на меня.

Триш прищурила глаза и откинула назад свои волосы.

— Ты же знаешь, что будь твоя воля, и я попрошу моего брата отлупить Зака. Или хотя бы напугать его до потери памяти. Моего брата многие боятся.

Как он отличается от моего.

— Нет, я справляюсь. Меня прикрывает собственный брат.

— Что такое с этими мужиками, которые думают, будто мы не способны о себе позаботиться?

— Это эффект пениса, — я убедилась, что сказала это тихо, чтобы не услышали покупатели.

— Че-го?! — ее брови спрятались под косой оранжевой челкой.

— Эффект пениса. — Это придумала Лекси. В основном, данный термин объяснял все глупые поступки, совершенные мужчинами.

Триш на секунду задумалась, потом согласно кивнула головой.

— Ты права. Это он и есть.

Время разговоров закончилось, когда Клаудия позвала меня, чтобы пополнить запасы на витрине с нитками. Триш бросила на меня сочувствующий взгляд, но спустя две секунды к прилавку подошла пожилая женщина с тележкой, наполненной рулонами ткани пастельных цветов. Это значило, что придется нарезать миллион крохотных кусочков из каждого рулона для будущего стеганого одеяла, и на это занятие уйдет целая вечность. У нас не было возможности поговорить до следующего перерыва. Так как комната отдыха была переполнена, мы вышли на улицу.

— Ну, хочешь потусоваться? Моей соседки не будет на выходных, поэтому тебе не придется иметь дело с ее сумасшествием, — Триш уже успела нагрузить меня своей соседкой, у которой была куча проблем, включая пищевую аллергию, проблемы с парнем, а также неспособность попылесосить, помыть посуду или сделать еще что-нибудь полезное.

— Мы могли бы накрасить ногти, потом посмотреть тупое кино и устроить бой подушками, а затем нажраться текилы, заняться сексом и выставить видео в интернет, чтобы нас любили мальчики. Типа того, — сказала она, схватив чипсы из пакета, которые мы ели на заднем дворе магазина.

— О боже! Мы точно должны это сделать!

Несколько секунд мы обе хохотали как дебилки.