Академия Ребеллион (СИ) - Цезарь Юлия "Skazka569"

Рисунок частей будущей обновки напрочь выбил из головы страшные воспоминания, но разговор о нём, пусть и вскользь… Медная будто опять испытала тот страх, когда ей казалось, что она проживала свои последние минуты перед окном, глотая крупицы чистого воздуха с пола. И тут появился он… Тот, кто сейчас стоял рядом и шутил, как обычно это делал.

Странное теплое чувство зародилось в сердце, смотря на рисунок, но в мыслях видя его лицо, лицо принца, который брал её на руки и запахом которого она спаслась из забвения. Он даже сейчас умудрялся пахнуть также, хоть Риз и казалось, что она до сих пор чувствовала запах дыма от огня.

— Спасибо, что спас меня, — тихо-тихо добавила к своим словам Медная, вновь поднимая глаза на принца.

— Что-что? Я не расслышал, наверное, заклинанием глухоты задело, — издевался Генрих. Он наигранно приложил руку к уху и опустился ниже, якобы чтобы лучше слышать ее тихие слова. Хотя на самом деле все слышал.

Но разговор им предстоял серьезный, там не было места для шуток. Генри выпрямился и ещё раз окинул внимательным взглядом рисунок. Значит, ей даже не у кого спросить одежды на время? Еве он предложил свою по дружбе, но он не настолько благороден, чтобы раздавать рубашки всем нуждающимся. Хмыкнув, он пододвинул стул со стороны Шильи и оседлал его, садясь лицом к спинке.

— Любой на моем месте сделал бы тоже самое, — сказал он и перешёл к теме, ради которой и искал Риз. — Кому ты дорогу перешла?

Он не знал, догадалась ли она, что подожгли именно ее дверь, и ошарашить этой новостью не спешил. Попробует подвести ее медленно к этому.

Медная проследила за ним до самого его вопроса. А когда промотала его в голове еще раз, грустно усмехнулась. Этот вопрос явно был не просто так, а учитывая, что они встречались накануне, когда принц не планировал затевать с ней разговоры, всё встало на свои места.

— Значит, это был поджог, да? — Она сама догадалась — девочка была сообразительной. Эта новость, конечно, очень больно ударила по сердцу. Это был предел — убийство! Её хотели убить. Разумеется, никто не догадывался, что то было шуткой, которая вышла из-под контроля. Все, кто уже понял о неслучайности происшествия, видели в этом лишь попытку убийства.

Такой, какой её сейчас увидел Генри, наверное, увидел в первый раз. Это был забитый изгой, которому от этого было плохо, больно, трудно. Да взять хотя бы, как она расцветала во время последних двух встреч с принцем — ей настолько не хватало общения, что даже, немного доверившись, она уже переставала выглядеть ощетинившимся зверьком.

— Это уже ни в какие рамки не идет, — прошептала она не своим голосом, опуская голову и смотря на рисунок. Но Генрих сюда пришел не на её грусти-печали смотреть. — Я не знаю, кому перешла дорогу. Я, наоборот, стараюсь никого не трогать, так что… — Грустный взгляд, наполненный слезами, но которые Риз строго сдерживала, метнулся на Генриха. И натянув живую улыбку, мол, всё хорошо, Риз развела руки и пожала плечами. — Прости, я не знаю. Это мог быть кто угодно из магов…

С этим он поспорить не мог. Заклинание точно сотворил маг, кто-то из фехтовальщиков или жрецов с даром вряд ли смог бы напитать заклинание такой силой, что оно уничтожило целое здание в три этажа. Уничтожило бы и больше, если бы вовремя не сдержали.

— Это усложняет дело, — заключил Генрих. Не хотел ещё больше расстраивать Риз, но скрывать что-то от нее относительно этого дела не собирался. От этого зависела ее жизнь.

Он не отводил глаза от нее, даже когда она сама хотела бы, чтобы он не смотрел. Эта привычка смотреть и изучать все, что видит, с ним с самого детства. Потому что член королевской семьи никогда не может быть уверен, кто его друзья, а кто враги; кто может подсыпать яд в еду или напиток. Если он хотел жить, он должен был научиться видеть. И сейчас перед собой он видел хорошую сильную девушку, которую застращали до такой степени, что силы скоро могут кончиться.

— Мы найдем виновника, — пообещал Генрих. Выражение его лица было самым серьезным. Он будто бы говорил, что ей не нужно перед ним притворяться. — Когда профессор Ридмус вернётся в строй, все сразу наладится. А пока не выходи из комнаты хотя бы сегодня. Твоя соседка проходит глухой какое-то время и не сможет рассказать, что ты здесь. Позже я попрошу Роба кое-что сделать для твоей защиты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Оставь, — отмахнулась Риз, шмыгнув носом — еще одно предательское действие, которое выдавало её с головой. И больше всего бесило, что был свидетель такого состояния. — Пусть просто найдут преступника и всё. В мире есть еще школы, так что легче просто перевестись.

Родители так хотели, чтобы она закончила лучшую академию, да и в престижном месте, под боком у замка короля практически! Хоть и жила семья очень далеко отсюда, и были варианты получше, чем это в плане близости, но ведь закончить эту школу, — означало прорубить себе дорогу в прекрасное будущее, за которое родители Риз тряслись больше, чем над чем-либо в своей жизни.

Но то, что её ожидало, никто предсказать не мог.

И сейчас перевод в простую школу был лучшим выходом. И травля закончится, и больше никто не будет подвержен опасности.

— Всё хорошо. — Стараясь верить в собственные мысли, Риз смогла взять себя в руки. — За меня не переживай, уж не маленькая всё-таки.

Поправив волосы и отложив рисунок на кровать, Медная накрыла своё вглядывающее из-под майки белье одеялом и ответила на взгляд Генри, хоть долго держать не могла. Хмурое лицо теперь открыто изучало её, и если раньше она не замечала, то сейчас это откровенно не нравилось и смущало.

— Пялишься, как хищник, — буркнула она. — Не делай так.

Взяв одеяло удобнее, Риз накрылась им вовсе, оставляя лишь голову на виду.

— Прости, не могу выполнить твою просьбу. — И снова он издевался, продолжая смотреть на нее. Хотя это было чистой правдой, изучать и подмечать детали он не перестанет никогда.

Ее слова о переводе его разочаровали. Генрих уже думал, что нашел что-то интересное в этой академии. Он прекрасно знал, что такое, когда покушаются на жизнь, по крайней мере, у нее есть шанс сбежать от этого переводом. Принцем же перестать быть нельзя.

— Значит, сдаешься? — с прищуром спросил он. Пусть мог обидеть этими словами или вывести из себя, но говорил то, что думал. Сбежать — значит сдаться.

Вздохнув, Генрих встал и вернул стул ровно на место, ни сантиметром в сторону, будто его никто и не трогал. У него были дела поважнее, чем пытаться переубедить отчаявшуюся девчонку. Надо закончить дурацкий список для Симонса, а затем поговорить с Ридмусом, если успеет до встречи с Винсом. Были у него некоторые идеи насчёт поджога, быть может, Ридмус подскажет, в каком направлении двигаться.

— Что ж, рад был знакомству, мисс Тонкие ножки. — Он слегка улыбнулся Риз, а потом просто нагло задрал одеяло с ее ног вверх, как сделал это при первой встрече. Пусть она его запомнит.

Его «сдаешься» больно резанули по ушам, и потому какого-то веселья или смеха она не испытала, когда он сделал то, что сделал. Даже не было смущения, она просто рванула одело на себя.

— Причём тут «сдаешься» вообще? Почему я должна терпеть что-то? Почему я должна что-то кому-то доказывать? — Спокойно, но с нажимом задала вопросы Медная. А делать это, что-то доказывать и отстаивать свою точку зрения будучи совсем ниже него не хотелось. Наплевав на приличия — да боги, он уже три раза видел её бельё! — Риз поднялась с кровати и встала напротив Генриха. — Вы перечитали не тех книг, ваше высочество! Я обычный человек, и не вижу смысла гробить свою жизнь, свое спокойствие ради того, чтобы что-то кому-то доказывать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Теперь и тени слез не было во взгляде. Риз сердилась. Сердилась на его слова, сердилась на точку зрения всех героев, которые так любят это «Не сдавайся», когда речь идет о каком-нибудь походе в грязный туалет. Она тут не мир спасала!

— И хватит уже применять своё дурацкое прозвище! — Закончить чем-то было нужно, и, честно признать, ей нравилось это прозвище. В нём, в единственном, не было злости и яда, да и приятное оно было, льстило. И сейчас в ней больше кричали негодование и недовольство. А также чисто ради справедливости, чтобы хотя бы он, как тот, кто в этой школе отнесся к ней нормально, считался, как с равной.