Белое, черное, алое - Елена Топильская

- Я вам уже объяснила. Почему я должна отдавать вам его вещи? Он пока, слава Богу, жив и, повторяю, не просил их никому отдавать. Куртку повесьте, пожалуйста.

Он продолжал стоять, вцепившись в куртку, и я стала бояться, что он сейчас откроет дверь и элементарно сбежит вместе с чужой вещью, которой я обещала обеспечить целость и сохранность. Я подошла к нему, мягко, но настойчиво высвободила куртку из его цепких пальцев, свернула ее и убрала в сейф. Даже если он напишет жалобу, какие ко мне могут быть претензии?

Он немного постоял возле вешалки, потом крутанулся на каблуках и, не прощаясь, хлопнул дверью. Я не удержалась и вышла вслед за ним в коридор; стоя возле своего кабинета, я наблюдала, как он быстрым шагом, не оглядываясь, миновал наш длинный коридор и скрылся за дверью, ведущей на лестницу.

Из Ларискиного кабинета вышел Кораблев с довольным видом, приглаживая волоски на макушке.

- Кто это был? - спросил он сытым голосом.

- Это? Слушай, Леня, какой-то странный мужик. Представился двоюродным братом Скородумова, отдайте вещи, говорит, паспорт показывать не хочет, насилу у него из рук куртку скородумовскую выдрала.

- Я сейчас, - кинул мне Леня через плечо, поворачиваясь и устремляясь по коридору.

Я вернулась в кабинет и стала терпеливо ждать. Минут через десять он вернулся и сказал, что нам давно уже пора ехать.

- А мужик?

- А что мужик? А-а, мужик? Да я не за ним ходил. Я машинку погрел, думал, вы спуститесь. Ну, вы собрались? Вперед.

Я пожала плечами и двинулась за Леней на выход. Ждать он меня отказался, в следственном изоляторе довел до оперативников и был таков. Через полчаса мне

привели арестованного Пруткина. Конвоир положил передо мной на стол талон вывода арестованного и ушел.

- Садитесь, Владлен Ильич.

Пруткин, настороженно на меня глядя, присел напротив.

- Давайте познакомимся: меня зовут Мария Сергеевна Швецова, я старший следователь районной прокуратуры...

- Почему без адвоката? - перебил меня Владлен Ильич.

На нем была тускло-черная униформа с фамилией на грудном кармане; значит, осужденный Пруткин ни в какую колонию отсюда не поедет, а останется отбывать свой невеликий срок за кражи тут, в следственном изоляторе, в хозобслуге. Такая честь выпадает немногим, чем же он-то ее заслужил? Надо будет поинтересоваться у оперативников, за какие красивые глаза Владлен Ильич переоделся в черную униформу. Тем более хозобслуга ему не светила после фортеля в суде - мол, били, показания вымогали...

- Владлен Ильич, вы мне даже закончить не дали. Если я буду проводить следственные действия, то обязательно приду с адвокатом.

- А щас чего пришли? - мрачно спросил он, глядя в стол. .

- Владлен Ильич, закурить хотите?

- Закурить? - глаз он так и не поднял.

- Угощайтесь, - я вытащила из сумки пачку "Мальборо" и зажигалку.

- Спасибо, - Пруткин взял сигарету. - А вы?

- Я не курю. Я и в сигаретах не разбираюсь, поэтому купила, на мой взгляд, самые крепкие из приличных.

- Это вы что, для меня? - удивился Пруткин.

- Ну, чтобы разговор завязать. Я раньше все время, как в изолятор иду, покупаю сигареты для подследственных, а в последнее время что-то "Стрелы" не вижу, - помните, было такое дешевое курево, и крепкое достаточно, и продавалось оно в угловом магазине, очень удобно: из трамвая вылез и через магазин к изолятору. Раньше мне многие первоходки сразу заявляли, при первом же разговоре в изоляторе: а где сигареты, вам же деньги нам на курево выписывают?.. Почему-то они все думали, что следователям выделяют деньги на паек клиентам...

- Клиентам? Вы прямо как адвокат говорите...

- Нет, я следователь, уже двенадцать лет в прокуратуре работаю. Хотите, всю пачку берите, мне все равно ее девать некуда.

Я, конечно, не рассчитывала, что тертый вор Пруткин, по четвертой ходке, купится на пачку сигарет, пусть и дорогих. Но хоть заинтересуется.

- А прикурить чем?

Я подала ему зажигалку; не "Зиппо", конечно, китайскую одноразовую.

- Можете взять ее с собой, раз я сигареты вам отдала, значит, мне и зажигалка не нужна.

- А чего пришли, меня сигаретками угостить?

- Вы не торопитесь?

- Тороплюсь? Нет. Я хоть стою, хоть лежу, а все равно сижу, так что мне торопиться некуда. О чем говорить-то?

- Да о жизни, - я улыбнулась.

- Милая девочка, - Пруткин перегнулся ко мне через стол. - Давайте ближе к делу. Я эти душеспасительные разговоры много раз слышал и ничего с них не поимел. Чего надо? Про убийство говорить не буду.

- Нет так нет. Я пришла просто познакомиться. Согласитесь, что лучше знакомиться вот так, один на один, а то никакой задушевности...

- А мне никакой задушевности и не надо.

- Нам же с вами работать придется. Разве лучше, если мы будем волком друг на друга смотреть?

- Как вас там, Мария Сергеевна? Может, хватит ля-ля, вы конкретно говорите, чего пришли. Про убийство говорить не буду.

- А почему? Мне кажется, если вы действительно не убивали, - в ваших интересах рассказать мне все как было. Даю вам честное слово, что я тщательно проверю все, что вы мне скажете, и если приду к выводу, что вы не виноваты, я прекращу на вас дело и попрошу у вас прощения за своих коллег.

- Дело вы и так прекратите. Суд те доказательства, которые в деле были, отверг, а новых вы уже не соберете.

- А если соберу?

- Вот видите, вы все гнете к тому, что это я убил.

- Да я вас уже битый час прошу рассказать мне все как было. Вы ведь в суде говорили только про то, как вас били да показания вымогали. А меня интересует, как получилось, что ваша куртка в крови потерпевших и ножик у вас в печке. Вы ведь наверняка сами об этом задумывались?

- Ну и что? Я задумывался, а вы не будете. Вам деньги платят за то, что вы сажаете, а не отпускаете.

- Почему вы все время сопротивляетесь, Владлен Ильич? Я честно хочу разобраться. К вашему сведению, я уверена, что вы убийства не совершали.

- Вот как? - тут он в первый раз на меня посмотрел. - На сто процентов?

- На девяносто. Учтите, я могла бы сказать, что на все сто, чтобы втереться к вам в доверие. Но при этом думаю, что вы там все же были, только не один. А тот, кто был с вами, - тот и убил.

- А! - он махнул рукой. - Это бесполезно.

- Почему бесполезно?

- Вы все равно мне не поверите. И никто не поверит.

- Я постараюсь.

- Да? - Пруткин прищурился. - Хорошо: со мной был президент Ельцин. Проверяйте.

- Хорошо, что не Клинтон, - я усмехнулась.

- Проверяйте!

- Владлен Ильич! Это несерьезно.

- Вот! Я же говорил, что вы мне не поверите, и никто не поверит. Вызывайте конвой, без адвоката разговаривать не буду. В камеру! А почему вы решили, что со мной был кто-то еще?

Теперь прищурилась я:

-Владлен Ильич, откровенность за откровенность. Вы мне говорите, с кем были, а я вам - почему догадалась.

- Я не говорил, что со мной там кто-то был. Я и сам там не был, и ничего не совершал.

- Владлен Ильич, а что вам мешает сказать мне правду? Я же протокола не пишу, при нашей беседе никто не присутствует, мы только вдвоем...

- А в кармане у вас диктофончик... - перебил меня Владлен Ильич.

- Да нету у меня диктофончика. Вот, посмотрите мою сумку: куда я могу его засунуть?

- А в карманах?

- Вы же видите, на мне узкая юбка без карманов и блузка, тоже без карманов. А в карманах куртки ничего нет, проверьте сами. Проверьте, проверьте, - я вывернула перед Пруткиным карманы куртки. - Владлен Ильич, я своих подследственных на пушку никогда не беру. Если говорю, что не записываю, значит, не записываю.

- Нет... Как вас... Мария Сергеевна... Не выйдет, - сказал Пруткин после долгих раздумий. - Отправьте меня назад, в камеру.

- Владлен Ильич!

- Я сказал - в камеру! Не буду я говорить.

- Ну почему, почему?! -: спросила я в отчаянии, не зная, как к нему достучаться.

Мне казалось - в середине нашего разговора он почти оттаял и почти готов был хотя бы намекнуть мне на правду.

- Да потому, что жить хочу еще.

- Ну кто вам угрожает? Сюда-то не каждый доберется.

- Вот он как раз сюда и доберется, кто другой не доберется, а он-то... Все равно мне никто не поверит. Ну, все! Чао, бамбино, сорри. Как вас? Мария Сергеевна...

- Хорошо, Владлен Ильич. Как хотите. Я вас сейчас отправлю назад. Только знаете, что? Поспрашивайте среди своих знакомых про меня, может, кто-то из них про меня слышал. Я допускаю, что кто-нибудь скажет, что я стерва, но думаю, что ни от кого вы не услышите, что я когда-то сыграла в нечестную игру или подставила своего подследственного. На пушку никого никогда не брала, повторяю. Спросите?

Он без выражения посмотрел на меня.

- Ну что, приходить мне еще без адвоката?

Он продолжал смотреть на меня так же, без выражения. Ну, это уже победа, он ведь не кричит во все горло, что видеть меня не хочет. А гонор не дает согласиться. Или страх...

- Ждите меня в начале той недели, Владлен Ильич. Приду еще раз без адвоката, хотя, если вы пожалуетесь, мне влипнет за это.