Вокруг Петербурга. Заметки наблюдателя - Сергей Глезеров

Александр Грин

Отношения с другими обитателями ДИСКа у писателя складывались очень непросто. Грин поселился в комнате по соседству с писателями Николаем Тихоновым, Михаилом Слонимским, Всеволодом Рождественским, Мариэттой Шагинян и другими. Один из самых наблюдательных жильцов Дома искусств, поэт Владислав Ходасевич, вспоминал о Грине: «мрачный, туберкулезный человек, ведший бесконечную и безнадежную тяжбу с заправилами „Диска“, не водивший знакомства почти ни с кем…». Однако именно там, в ДИСКе, с 8 марта 1921 года Грин начал совместную жизнь с Ниной Николаевной Мироновой, которая прожила с ним до самой смерти, оставаясь верной и преданной женой.

Лето 1921 года Грины провели на даче в Токсово. Это место посоветовал ему кто-то из знакомых, восхищавшийся токсовской красотой и озерами.

«Денег у нас не было, но был хороший академический паек, и мы рассчитывали на него обернуться, – вспоминала потом жена Грина. – Приехал Александр Степанович из Токсова разочарованный. Он присмотрел славную комнату, близко от озера, но хозяин – финн, староста деревни – хотел за нее пуд соли и десять пачек спичек. В те голодные питерские годы это было нечто значительное. Местность же, по словам Александра Степановича, так прекрасна, что было бы истинным счастьем пожить там месяца два. Помогла моя мать, человек практичный и предусмотрительный, у нее оказалось килограммов двадцать соли и три пачки спичек. Она достала у знакомых недостающие семь пачек, дала мне пуд соли и я, трепеща от радости, поехала к Александру Степановичу».

Вскоре, 11 июня, супруги уже сошли с поезда на станции Токсово, имея с собой соль и спички.

«Дорога от станции к деревне шла по заросшей вереском долинке. Деревня, живописно окруженная лесом, стояла на невысоком холме, – вспоминала Нина Николаевна. – Озера мы не увидели сразу. Александр Степанович зашел к тому финну, где присмотрел комнату. Через несколько минут он вышел довольный и позвал меня. Комната не была занята, и мы в ней поселились. Отдохнув с полчаса, попив молока, мы пошли на озеро. Извилистые лесные тропинки вели к нему… По пути нам попалось небольшое озеро странной формы… Сказочно смотрело оно, и таинственно было его имя – Кривой Нож».

Спустя неделю, захватив свое скудное имущество, супруги окончательно переехали в Токсово. Александр Грин был страстным рыболовом, и Нина Николаевна тоже отличалась этой страстью. «Я выросла на большом озере и реке, – вспоминала она. – Лодка и удочка были моими спутниками с детских лет. Токсове мы раздобыли дырявую старую лодчонку, половили с нее несколько дней – скучно стало ежеминутно откачивать воду, пугая рыбу. За два кило сельдей в месяц – любимого лакомства местных финнов – мы получили право ежедневно пользоваться крепкой, небольшой, хорошо просмоленной лодочкой.

Ну и заблаженствовали! Ежедневно, чуть забрезжит заря, еще небо серое, выходим из дому и по росистым душистым тропинкам идем к озеру. Утренняя свежесть, розовеющий постепенно небосклон, первое щебетанье просыпающихся к кустах птиц! Мы в лодке, – утренняя тишина прозрачна, лишь изредка нарушит ее чириканье пролетевшей птички, всплеск воды… Из принесенной добычи дружно готовим завтрак и ложимся спать до обеда».

Вечерами они ходили рыбачить редко: было шумно – на разные голоса кричала деревня, мычали и звенели колокольчиками коровы. «Иногда ставим перемет, жерлицы, но очень редко. Не привлекает нас этот хищнический и слепой вид добычи. Удочка милее душе…»

«Летом 1921 года мы насладились рыбной ловлей в полной мере, – вспоминала Нина Николаевна Грин. – Больше нам не приходилось так ловить. Переехав в 1924 году в Крым, всегда радуясь своему переезду к морю, полюбив всем сердцем юг, мы единственно жалели о невозможности на море так радостно ловить рыбу, как в Токсове. Нам часто казалось, что в Токсове мы пережили детство своей совместной жизни… Токсово связало нас накрепко и навсегда. Оттого дни, проведенные там, всегда вспоминались нами с особой нежностью и любовью».

Но в Токсове Грин не только отдыхал и наслаждался прелестями деревенской жизни. Здесь он начинал первый в своей жизни роман – «Алголь – звезда двойная». «Ему нравилась легенда об одной красивой звезде и ее неизменном спутнике. Но роман ему не давался. Тогда он мне еще ничего не читал, а сидел, курил, думал, писал. Иногда говорил: „Не удается сюжет, опять все выбросил“».

В Токсове Грины прожили до середины сентября 1921 года. Затем, «нагруженные сухими и маринованными грибами, мочеными и вареными ягодами», вернулись в город.

Второй раз Грины отдыхали в Токсово в 1928 году. К тому времени они уже давно покинули Петроград: в 1924 году переехали в Феодосию. В письме Н. Крутикову сообщал свой дачный адрес: Токсово, Финляндская жел. дор. Рассульская ветка; дача Жбанова, угол Больничной и Проезжей ул., 23. По признанию Нины Николаевны Грин, они хотели повторить счастливые минуты семилетней давности.

«Мы оба, взрослые люди, забыли, что прошлое неповторимо. И вышло действительно грустно. Лето было дождливое, кислое, поселились мы в какой-то комнатке с фанерными стенками. Токсово стало дачным местом и кишмя кишело дачниками. По озерам во всех направлениях шныряли нарядные лодки, гички, „душегубки“ с веселой поющей, хохочущей молодежью. Рыболовы в трусиках сидели на берегу и перекликались между собой басом. А рыба ушла, спряталась. Мы погоревали о потерянной радости и уехали в Крым…».

Слова Нины Николаевны очень пересекаются с образом Токсово, запечатленного на страницах романа «Труды и дни Свистонова», вышедшего в 1929 году и принадлежавшего перу известного в то время, а впоследствии совершенно позабытого поэта и писателя Константина Вагинова (настоящая фамилия Вагенгейм). Он был знаменит как автор модернистских романов «Козлиная песнь», «Бамбочада» и «Гарпагониана». «Константин Константинович Вагинов был один из самых умных, добрых и благородных людей, которых я встречал в своей жизни. И возможно, один из самых даровитых», – вспоминал впоследствии Николай Чуковский.

Одна из глав книги так и называлась – «Токсово». В ней упоминалась и кирха, «наполненная девушками, похожими на бумажные розы, и желтоволосыми парнями», и вокзал «в готическом вкусе», и популярный трактир «Русская Швейцария», и знаменитые токсовские холмы, у подножия которых дачники устраивали беседы у костра.

«День был воскресный, и потому, что день был солнечный, от отдаленного вокзала… двигались многочисленные экскурсии, предшествуемые музыкантами, – рассказывалось на страницах книги. – Трубы сверкали на солнце. Рабочие с женами, украшенные цветами, торопились за ними, срывали травку или листочек с куста и жевали.

Другие экскурсии состояли из подростков в красных платочках, из юношей в трусиках, несших сандалии в руках. Третьи – из учащихся, почему-то застрявших в городе. Все процессии были снабжены плакатами, инструкторами с повязкой на руке.

В такие дни трактир „Русская Швейцария“ оживал. За столиками становилось шумно. Чокались пивом, обнимались, ели мороженое, хохотали, перебегали от одного столика к другому, ели яичницу с колбасой, простоквашу, огурцы, вытаскивали из карманов или ридикюлей леденцы и сосали…

Оживали после двух часов и холмы над озером, оркестр располагался на самой вершине холма, где-нибудь под двумя-тремя соснами. Толпы в разноцветных трико купались и, лежа на животе, загорали…

Токсовские возвышенности превращались в живые человеческие горы, и плакаты тогда, колеблемые ветром, казались знаменами и штандартами и горели на солнце своими белыми, желтыми, черными, золотыми буквами».

В настоящую сказку превращались токсовские окрестности зимой. И хотя дачный сезон был уже давно позади, в эту пору Токсово снова наполнялось горожанами.

«Токсово, благодаря удивительно разнообразному сочетанию долин, озер, нив, представляет собой интересную и живописную местность, в особенности для лыжника, – говорилось в изданном в 1930 году путеводителю „На лыжах по окрестностям Ленинграда“ (авторы – Н.Х. Виленская и В.Н. Клычин). – В полукилометре от станции расположено селение Токсово, вблизи которого, по направлению к Ленинграду, находится деревня Хуттузи. Дорога лыжника проходит по холмистой местности, мимо небольшого по величине озера Веро-ярви, соединенного каналом, проведенным еще в Петровские времена, с Хепо-ярви.

Во всей местности масса финских деревушек и хуторов, население которых живет вывозом в Ленинград молока и разными дачными промыслами. Здесь турист может познакомиться с жизнью и бытом местного населения, а попутно провести беседу на общественно-политическую тему, прочесть доклад о туризме, разъяснить его цели, задачи, а то и просто помочь жителям в разрешении всякого рода вопросов. Но приходится отметить, что в этих местах очень важно знание финского языка и местных наречий, так как крестьяне почти не говорят по-русски».