Библейский Израиль. История двух народов - Игорь Липовский

Нам не известно, удовлетворил ли фараон требования вавилонян о компенсации, но мы знаем, что вплоть до научала XIII в. до н. э. Египет не мог послать войска в Ханаан и навести там порядок. Отсутствие интереса, а главное, ресурсов для проведения активной политики в Азии было характерно и для наследников Эхнатона — последних фараонов XVIII династии. Приблизительно на 50–70 лет, вплоть до прихода фараонов XIX династии, Ханаан освободился от жесткой египетской опеки. Именно в этот период северные древнееврейские племена попытались овладеть частью Ханаана. Из писем Амарнского архива совершенно очевидно, что хабиру, под именем которых были известны тогда израильские племена, перешли в наступление на египетских ставленников в Ханаане. Но из этих же писем становится ясно, что хабиру не были объединены и не имели единого вождя. Более того, древнееврейские племена еще не выделились из общей массы хабиру, и израильского племенного союза тоже не существовало. Эта внутренняя причина, связанная с отсутствием единой племенной организации, сделала невозможным завоевание Ханаана в период ослабления египетской власти там. Во второй половине XIV в. до н. э. хабиру еще не выступали самостоятельно, а действовали в союзе с отдельными местными правителями. Объединиться снова, как когда-то в нильской дельте, амореи-хабиру уже не могли: они оказались слишком разбросаны по огромной территории Ханаана, Амурру и Сирии и к тому же дезорганизованы постоянным давлением и репрессалиями Египта.

В отличие от гиксосов фараоны Нового царства не принесли Ханаану ни мира, ни процветания. Документы Амарнского архива однозначно свидетельствуют, что египетское господство не объединило Ханаан и не избавило его от внутренних распрей и войн. Египет, как выясняется, лишь выкачивал материальные и людские ресурсы из Ханаана и экономически разорял его. Все войны С Митанни и хеттами велись с принудительным использованием военных сил Ханаана, в частности вовсю привлекались воины-наемники из хабиру и суту. Мало того, египтяне умышленно натравливали ханаанских правителей друг на друга, чтобы исключить возможность их объединения против Египта. Аналогичная ситуация сложилась и на ливанском побережье — в Амурру.

Обе эти страны, Ханаан и Амурру, почти во всем представляли собой одно целое: они имели этнически и лингвистически одинаковое население. Обе они были раздроблены на множество городов-государств, которые постоянно враждовали друг с другом и одновременно были зависимы от Египта. Из обеих стран приходили напоминания о хабиру как антиегипетской силе и о суту как о кочевниках-наемниках. Правда, в экономическом и культурном отношениях ливанское побережье было более развито, чем тогдашняя Палестина. К тому же на политическую ситуацию в Амурру влиял тот факт, что хеттская армия стояла рядом, в северной Сирии, и хетты — где дипломатией, а где силой — боролись за овладение центральной и южной Сирией.

Как в Ханаане, так и в Амурру шла борьба между двумя местными партиями — проегипетской и антиегипетской. В Амурру первая была представлена наместником Библоса Риб-Хаддой, а вторая — правителями города Шумур Абди-Аширтой и его сыном Азиру. Последние пытались подчинить себе города ливанского побережья и с помощью хабиру и хеттов избавиться от египетской власти. В Ханаане ситуация была сложнее. Там тоже основная борьба шла между двумя городами — Шхемом, который доминировал в центральной Палестине, и Иерусалимом, господствовавшим в южной части этой страны. Правители Шхема, Лабайу и его сыновья, сделали ставку на союз с хабиру, а царек Иерусалима Абди-Хеба избрал проегипетскую ориентацию. Но в Ханаане противники Египта были в худшем положении, чем в Амурру. Палестина была ближайшей к Египту и самой дальней от позиций хеттов страной. Если Азиру мог рассчитывать на помощь хеттской армии, то шансы Лабайу на нее были незначительны. Это обстоятельство оказалось решающим. Азиру в союзе с хабиру удалось заручиться поддержкой хеттов и оторвать свою страну от Египта. Лабайу и его сыновья стали жертвой египетского заговора, и их замыслам не суждено было осуществиться. У нас есть основания полагать, что хабиру, помогавшие Лабайу и его сыновьям, относились к «дому Иосифа». Вероятно, за их поддержку правитель Шхема вернул им часть племенной территории, которая принадлежала им до ухода в Египет. Именно в этом обвинял его правитель Иерусалима Абди-Хеба.

Письма Амарнского архива свидетельствуют об интересном явлении: имена многих правителей ханаанских и сирийских городов явно индоарийского и хурритского происхождения, хотя их носители представляют западносемитскую культуру и язык. Это обстоятельство напоминает нам еще об одном факте: во времена фараона Аменхотепа II египтяне называли Ханаан страной Хару и точно так же именовали хурритов и их земли. Примечательно, что даже в южноханаанском городе Гезере была найдена табличка с хурритскими именами[35]. К сожалению, мы лишены письменных источников, которые могли бы объяснить появление хурритов и их роль в Ханаане и южной Сирии. Однако из того, что нам уже известно, мы можем заключить, что в Палестину и южную Сирию проникли достаточно большие группы хурритов, которые привели к некоторому изменению этнического баланса там. Среди них были и индоарийские элементы, из которых состояла правящая элита пришельцев, так называемые «марьяну». Правда, по частоте использования хурритских и индоарийских имен в письменных документах еще нельзя судить о степени хурринизации или ариизации населения Ханаана, так как письменность использовалась как правило политической и экономической элитой, которая больше всего смешалась с пришельцами-завоевателями, да и состояла в значительной мере из них.

Самым вероятным временем появления хурритов в Ханаане является вторая половина XVI — начало XV в. до н. э. Это период зенита военной мощи Митанни — главного хурритского государства, когда его границы раздвинулись до южной Сирии. Позднее Ханаан надолго попадает под власть египтян, и те вряд ли допустили бы вторжения хурритов или, во всяком случае, упомянули бы о них в своих стелах и барельефах. С другой стороны, хурриты никак не могли появиться в Ханаане раньше XVI в., так как до этого времени не выходили за пределы Северной Сирии. Именно во второй половине XVI в. до н. э., во время максимального расширения Митанни, многие города южной Сирии и Ханаана подверглись разрушению. Часть историков пытается объяснить эту волну опустошений военными походами египтян, которые якобы хотели окончательно покончить с гиксосами и их союзниками в Палестине. Однако канадский египтолог Дональд Редфорд подвергает сомнению эту версию. Он считает, что египетская армия во времена Яхмоса и его преемников была слишком слаба, чтобы причинить подобные разрушения. Он напоминает, что египтяне были не в состоянии взять штурмом столицу гиксосов Аварис, и, более того, им потребовалось целых три года, чтобы овладеть Шарухеном, сравнительно небольшим южноханаанским городом. Даже 60 лет спустя, Тутмос III — «Наполеон древнего Египта» — вынужден был потратить семь месяцев, чтобы захватить Мегиддо — средний по величине город в Палестине. Редфорд справедливо замечает, что у нас нет абсолютно никаких доказательств, чтобы приписывать разрушения ханаанских городов египетской армии. В свою очередь он высказал предположение, что эти опустошения надо отнести либо к более позднему времени — периоду походов Тутмоса III, либо возложить ответственность за них на Митанни[36]. Если именно хурриты вторгались в Ханаан во второй половине XVI в., то становится понятно поражение гиксосов: они были вынуждены вести войну на два фронта и в решающей фазе сражений с фиванскими фараонами остались без помощи своих союзников из Ханаана.

Как бы то ни было, необходимо признать очевидный факт: со второй половины XVI — начала XV в. до н. э. часть правящей элиты Ханаана становится хурритской и индоарийской по происхождению. Эти изменения в составе населения Палестины произошли в период, когда «дом Иакова» и «дом Иосифа» находились в Египте, поэтому появление хурритов и индоариев не могло запечатлеться в эпосе древних евреев.

Израильская стела

Во времена правления фараонов XIX династии — Сети I, Рамсеса II и Мернептаха — Египту удалось вернуть себе контроль над Ханааном почти на весь XIII век, однако это стало возможным лишь ценой регулярных карательных походов. И все-таки власть фараонов в Ханаане держалась только до тех пор, пока там находилась египетская армия; с ее уходом она становилась чисто номинальной.

Одним из объектов египетских военных экспедиций были северные древнееврейские племена, которые резко активизировались во второй половине XIV в. до н. э. Военное давление Египта на хабиру привело к отступлению последних из многих городов и к существенному сокращению их территории. Возможно, все, что они завоевали в годы ослабления египетской власти, было утрачено. Однако это отступление сыграло и положительную роль: оно способствовало консолидации северных племен, ибо порознь они были не в состоянии противостоять Египту и его местным ставленникам. Мы не знаем точно, когда сложился израильский племенной союз, но можно предположить, что это произошло во второй половине XIII в., еще в период правления Рамсеса II. Как ни странно, но племенной союз Израиль возник не в годы ослабления египетской власти в Ханаане, а в момент ее максимального усиления. Подобные парадоксы, видимо, характерны для еврейской истории. Стоит вспомнить, что объединенное царство тоже возникло в разгар военной агрессии филистимлян против древнееврейских племен. Вероятно, атаки египетской армии на хабиру в Ханаане заставили объединиться четыре северных племени.