Три билета в кино - Яна Эдгаровна Ткачёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А на лыжном курорте медведица разбилась о дерево, слетев с трассы на полной скорости, – сдавленно продолжил Саша. – И всё покатилось под откос для веселого медвежьего семейства. Бабушка-медведица померла следом от инфаркта, а у папы-медведя потекла крыша, – тут в голос друга добавилась злость, и Саша оживился. – В общем, папа-медведь, в рот ему ноги, начал мед лакать просто-таки литрами. А шестилетний и тринадцатилетний медвежата как хотите живите. В общем, бедный несчастный медведь, которого и отцом-то не назовешь, еле дотерпел до совершеннолетия старшего медвежонка и отвалил работать в другой лес, канадский, чтобы как можно дальше. А то на одном континенте пересечься в лесах можно, а так уж наверняка, – тут Сашин голос приобрел даже некую веселость, но она казалось несколько нездоровой. – Старший братец-медведь получал круглую сумму на содержание себя и младшего братца, но хотелось и ему свою жизнь устроить. Провел он младшенькому курс молодого бойца и тоже отвалил, посчитав свой братский долг выполненным, – Саша хохотнул безрадостно. – А младший медведка тоже неплохо устроился: деньги ему отчисляют, квартира своя есть, осталось дождаться восемнадцатилетия, и ух как младший медвежонок заживет со своими друзьями тритоном и-и-и?..
На этой вопросительной ноте он прервался и почти весело глянул на меня. Части его истории я слышала обрывками, что-то додумала сама, но сердце отчаянно сжалось от его напускного беспечного взгляда. Я даже не могла себе представить, насколько одиноким он себя чувствовал. С самого детства не иметь возможности обратиться за поддержкой, спрятаться на чьем-то плече, поделиться страхами и обидами. Обе их сказки были страшными, каждая по-своему. Мне хотелось обнять их и отдать всё тепло, которое я могу, но наступило время рассказывать собственную страшилку. Собравшись с духом, я кивнула и ответила на незаданный вопрос.
– Ведьмой. Моя история будет о доброй волшебнице и ее дочери ведьме, – мой голос дрожал и казался писклявым до отвращения. – Но начнем с самого начала. В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жила добрая волшебница, которую все любили. Волшебница та была замужем за царевичем, и рука об руку правили они своим народом и землями. Народ ценил и уважал правителей за справедливость и мудрость.
Переведя дыхание, я взглянула на парней. Фонарики валялись включенные и всеми забытые. Женя и Саша, сев на своих мешках, наклонились ко мне с одинаковым выражением на лицах. Не любопытство, а что-то сродни потребности в знании.
– В свое время родилась у волшебницы и царевича дочь, – продолжила я. – Была это милая малютка без особых талантов. Но любили родители свое дитя, холили и лелеяли. И всё шло прекрасно в том королевстве, пока не случилась война. Ушел царевич во главе армии защищать родные земли, и не стало его на поле брани. Безутешна была добрая волшебница, горе сломило ее, а бремя правления и одиночества подточило и без того слабый дух. И объявился в королевстве Колдун. – Я услышала, как парни резко выдохнули. – Черным было его сердце, а облик – величественным и пугающим. Склонил он волшебницу на свою сторону и обманом втерся ей в доверие. С тех самых пор царство пришло в упадок, сурово своей железной рукой держал Колдун всех его жителей. Доброй волшебнице необходимо было соответствовать его стандартам: ела она мало, чтобы оставаться стройною, работала много, содержала дворец в чистоте и порядке.
Я замолчала, раздумывая, как бы рассказать о страшной моей тайне, о самой большой вине. Женя затряс ногой – я заметила, что у него бывает такое в минуты сильных волнений.
– Тем временем подросла дочь доброй волшебницы, и оказалась она мерзкой ведьмой, – я решила, что самая неприятная часть будет короткой. – Постоянно нашептывал Колдун девочке, что видит ее насквозь, все черные грязные помыслы, обвинял ее в кокетстве и жеманстве, – не удержавшись, я всхлипнула. – Молодая ведьма была крайне осторожна, старалась не попадаться на глаза Колдуну, но ничего не помогало. Он твердил и твердил о том, что ведьма распутна и соблазняет своим видом честного Колдуна, и что вся вина на ведьме, на ее гнилом нутре, и как разобьется сердце доброй волшебницы, когда она узнает, какую змею пригрела на груди, – слезы текли по щекам, я была не в силах остановить их. – От напряженной работы и плохого питания вскоре добрая волшебница заболела, и пришлось ей покинуть дворец, дабы обратиться к целителям. Те ничего не смогли сделать, и волшебница умерла, – последнее слово я прорыдала, захлебнувшись. – Колдун остался полноправным хозяином молодой ведьмы. Он выбивал из нее греховность, но это не помогло. И, сдавшись наконец, Колдун пошел на поводу у своей слабости, потому что ведьма соблазняла его и…
Я не смогла закончить. Рыдания душили меня, снова возникло ощущение, что я вывалялась в грязи и никогда от этого не отмыться.
Саша был на полсекунды быстрее Жени. Одним рывком он передвинулся со своего спального мешка на мой и, обхватив меня руками, стал поглаживать плечи. Продолжая рыдать, я обняла его в ответ, но этого казалось недостаточно. Мне хотелось поделиться своей болью, раздробить ее, потому что одной такое вынести казалось невозможным. Захлебываясь слезами и соплями, я забралась к Саше на колени, утыкаясь лицом в шею, а он продолжал успокаивающе гладить мои плечи. Но и этого было недостаточно, я чувствовала, как моя боль переполняет его, льется через край, и вот уже мы вдвоем захлебывались ею. И тут я почувствовала прикосновение третьей руки прямо между лопаток. Женя поглаживал мою спину уверенными твердыми движениями. Боль потекла от нас двоих к нему, и в этот момент я смогла вдохнуть. Тихо нашептывая слова утешения, Женя прислонился щекой к моей спине, прямо в том месте, где секунду назад была его рука, и обхватил меня сзади, даря утешающее объятие. И так, втроем, застывшие в своем горе, мы нашли освобождение, проливая слезы и укачивая друг друга, обмениваясь теплом.
Саша
Громкий визгливый звук разрывал мой мозг. Первый день каникул, господи боже, я что, забыл отключить будильник? Не открывая глаз, я пытался нашарить тумбочку, но ладонь соприкоснулась с мягкой поверхностью ковра. А, точно, поход. Звук продолжал нервировать. Рядом заворочался Жека и пробормотал: «Еще минут десять, мам». Я резко сел. Мелодия не была похожа на будильник. После сна я приходил в себя так, будто в черепной коробке не было мозга, а потом вдруг резко его туда снова
