Кто в доме хозяйка? - Ирина Хрусталева

– Вряд ли я сейчас уснуть смогу, – нахмурилась Олеся. – А может, вы сегодня здесь ночевать останетесь?

– Зачем? Ты что, боишься?

– Не то чтобы боюсь, но как-то не очень уверенно себя чувствую, – откровенно призналась Олеся. – Наверное, потому, что я еще не привыкла, ведь место незнакомое, и я всего вторую ночь ночую в этом доме. Помимо этого, еще сегодня здесь был покойник... Мне не по себе, если честно, – передернулась она. – Не очень-то уютно в таком большом доме одной...

– Так ты же не одна здесь остаешься, а с Валентином, – напомнила Екатерина Ильинична. – Надеюсь, если что, он не даст тебя в обиду? Да в общем-то у нас здесь и бояться некого, в поселке всегда было спокойно и никаких происшествий не случалось.

– Тоже мне, защитника нашли! – фыркнула Олеся. – Все как раз наоборот, – если что, это мне придется Валю защищать. Он ведь как малый ребенок, совершенно беспомощный.

– А вот и напрасно ты так говоришь, ма шер, – как черт из табакерки, неожиданно появился молодой человек, причем... в лоскуты пьяный. – Когда надо, я очччень даже ре-шительный и не бес-беспомощный, а... а помощ... короче, мощный, – с трудом выговорил он. – Ик... ой, пардон, мадам, – извинился Валя, зажав рот рукой. – Я вас категорррически пррриветствую, – шаркнул он ножкой, склонив голову в сторону соседки. – Как поживает наш милый Бетховен? Передавайте ему от меня пламенный привет.

– Ну, Екатерина Ильинична, и как вам мой защитник? – со вздохом спросила Олеся, весело глядя на совершенно пьяного друга.

– Хорош, нечего сказать, – улыбнулась та.

– Да, я очччень хороший. Я не задира, не скандалист, и никогда... первым это самое... никогда. Но, если меня задеть... ооо, дамы и господаааа, лучше этого не делать. Я сумею устоять... постоять за себя. И тебя, ма шер, я защитить смогу, пусть только кто-нибудь... я ему... уууу, – погрозил он кому-то невидимому кулаком. – Пусть только попробуют тебя обидеть, я им... я тогда...

– Рада это слышать, – улыбнулась Олеся. – Я смотрю, на тебя местный воздух очень благотворно действует, Валюша. Прям таблетка для храбрости, а не воздух.

– Допустим, что воздух, и что? – с пафосом спросил молодой человек, выпятив грудь вперед, но тут же, не удержав равновесия, грохнулся на пол. – Ты права, ма шер, в-воздух здесь замечательный, ик... пардон, он одур... одурачивает... нет, не так... он одурманивает и опьяняет, вот так правильно.

– Оно и видно, до какой степени он опьяняет. И где же ты так надрался, Кадкин? – не выдержав, засмеялась Олеся. – Впервые вижу тебя в таком состоянии, ты же у нас практически не пьешь.

– Я и сам себя тоже... никогда... ооо, как в голове гудит. И все этот коварный Серж, как он меня надул... ик... о Господи, пардон, милые дамы. Я понимаю, что это моветон, но ничего не могу сделать, простите меня, – пьяно всхлипнул Валя. – Я больше так не буду, чес слово... ик, пардон.

– О каком коварном Серже ты говоришь? И как он тебя надул? – с интересом спросила Олеся.

– Серж? Ооо, ма шер, это тааакой мужчина, – хихикнул Валя, кокетливо закатив глазки. – Тааакой мужчина... настоящий полковник, я прям растерялся даже весь. У него целый сад маленьких домиков, а там пчелки, пчелки..., много пчелок. И у них в жопках настоящий мед, представляешь?! Или не в жопках, а где-то еще... ну это не столь важно. Серж все наливал – давай тяпнем, давай тяпнем, я и тяпал. Он говорил, что это слабая наливочка, медовуха, а на самом деле подливал мне само... самосад... нет самогон, и он тааакой крепкий, бррр, просто жуть....

– Зачем же ты пил, если жуть?

– А как же, ма шер? Мы поминали нашего лешего, Тимоху, я не мог отказаться... не имел права, так нельзя.... Мне так его жалко, так жалко, – пьяно всхлипнул Валя. – Я так скреблю... нет, скорблю по нем, как по родному папе, или дедушке, и даже прадедушке. Ах, ма шеррр... хрррр.

На последнем слове Валя свернулся на полу калачиком и практически мгновенно сладко захрапел, выписывая носом немыслимые рулады.

– Он что, уснул? – ахнула Олеся, с испугом посмотрев на Екатерину Ильиничну. – И что мне теперь с ним делать?

Женщина смотрела на молодого человека веселыми глазами, прикрывая ладошкой рот, чтобы неприлично не расхохотаться.

– Да уж, вот от кого не ожидала, так не ожидала, – сквозь смех проговорила она.

– А кто такой этот Серж? – спросила Олеся. – Про кого Валя сейчас говорил?

– Ну, я так понимаю, если речь шла о пчелках, значит, это Сережа Самошкин, – с улыбкой ответила Екатерина Ильинична. – Пасечник у нас в поселке только один. Хороший парень, но такой балагур и юморист, ему бы в цирке клоуном работать. Очень любит разыгрывать кого-нибудь, особенно новых людей, дачников, которые на лето сюда приезжают. Вот и над Валей, видно, решил подшутить, напоил бедолагу до бесчувствия.

– Ничего себе шуточки, так ведь и умереть недолго, – проворчала Олеся. – Разве так можно?

– Сергей – крестник твоей прабабки, между прочим.

– Правда? – удивилась девушка. – Значит, мы с ним вроде как родственники?

– Нет, совсем не в этом смысле крестник. В церкви его Веда не крестила. Она его от смерти спасла, так вот он после этого ее матушкой стал называть. У него ведь своей матери нет, он в детском доме вырос, а потом в нашем поселке ему домик выделили. Домик – это, конечно, очень смело сказано, скорее сарайчик это был, с дырявой крышей. Но участок, правда, приличный к нему прилагался, аж двадцать соток, плюс целый гектар земли под огород. Потом, когда Сережа серьезным бизнесом занялся, построил себе уже более приличное жилье, а позже он уже настоящие хоромы выстроил, сейчас в трехэтажном особняке живет. У него несколько пасек своих имеются. Одна здесь, в поселке, а еще три в других местах, он для этого специально землю покупал, обрабатывал и садил там нужную культуру. Одна пасека у него среди гречишного поля стоит, другая среди клеверного. А для одной своей пасеки он даже специально каштановую рощу посадил, чтобы, значит, каштановый мед был. Заказал, и ему откуда-то привезли пятилетние деревья, которые уже плодоносят. Вот, теперь у него имеется каштановый мед, а главное, конечно, это каштановая перга. Дорогущая вещь, но пользуется огромным спросом.

– А что это такое, каштанова перга? – спросила Олеся. – Впервые слышу такое название.

– Ооо, это, считай, панацея от всех бед. Перга лечит очень многие заболевания, а для желудка это вообще находка. Правда, противная она, но ради здоровья потерпеть можно. Заказы на его мед, маточное молочко, пыльцу, соты да эту пергу уже загодя делают. Сначала, когда Сергей только начинал свой медовый бизнес, он сам все на рынок возил да продавал, а сейчас он с крупными фирмами работает. Они у него оптом все закупают и уже сами перепродают. Еще он пчелами лечить умеет, артриты там разные, радикулиты, ну и тому подобные заболевания. Его Веда этому научила. Вот такой у нас «сладкий» олигарх в поселке имеется. Одна с ним беда, никак женить его не можем, – засмеялась Екатерина Ильинична. – Сколько ни пробовали сватать, никто ему не по душе. Принцессу, наверное, ждет.

– А как его Веда от смерти-то спасла? Что с ним было? – спросила Олеся, с интересом слушая рассказ женщины.

– В нашем поселке Сереже жилье выделили, когда ему восемнадцать лет исполнилось. Совершеннолетний, значит, пора уходить из детдома во взрослую жизнь. Через полгода ему повестка из военкомата пришла, в армию, мол, пора, готовься, парень. Начал он медкомиссию проходить, и там вдруг обнаруживается, что у него заболевание крови. Положили в больницу, а через месяц домой отправили – умирать. Время тогда неспокойное было, девяносто третий год, в стране самая неразбериха, и без денег ты, знамо дело, никому не нужен, чтобы тебя лечить. А какие у мальчишки деньги, когда даже родственников ни единой души? В поселке начали деньги для него собирать, кто сколько может, вот Веда и узнала про это. Сама пришла к парню... а через полгода анализы показали, что он совершенно здоров. Вот так и стал Сережа крестником твоей прабабке. Она ему подсказала насчет того, чтобы пасеку завести, мол, он в этом деле преуспеет, как ни в каком другом. Потом она научила его лечить разные болезни с помощью пчел. Сейчас Сергей у нас в поселке считается очень зажиточным, молодым купцом, да еще и целителем, – засмеялась Екатерина Ильинична. – Он ведь три года назад даже в медицинский институт поступил, чтобы, значит, диплом иметь и заниматься лечением на законных основаниях. Он очень хороший парень, с большой и доброй душой. Для детского дома, где сам вырос, можно сказать, родным отцом стал. Постоянно помогает и с ремонтами, и с мебелью, недавно купил туда три телевизора, четыре компьютера и десять велосипедов. На все праздники отвозит туда гостинцы да игрушки для ребят. Знает, каково им там приходится, потому что на своей шкуре испытал, вот и старается помочь, чем может. Ребята его просто боготворят, некоторые, кто постарше, часто к нему сюда приезжают.

– Меценат, значит? – улыбнулась Олеся. – Это очень хорошо, значит, действительно добрый.