Для тебя - Татьяна Тианина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Происходящее было неправильно, но слишком приятно, чтобы у меня хватило духу это прекратить. Особенно когда он начал двигаться, заставляя мой член то погружаться, то почти полностью покидать его тело.
Одного Эдик не предусмотрел — он был все еще слишком слаб для таких физических упражнений. Он приподнимался надо мной, опираясь на руки, и вскоре начал уставать и сбиваться с ритма.
— Слезай, не мучайся, — вздохнул я, перекатив его на бок и не без сожаления покидая приятное местечко в его теле.
— Черт, — беспомощно выдохнул он. — Нужно было подождать, но я уже не мог больше терпеть… Так хотел тебя…
Да пошло оно все!..
— Ладно, раз уж начали… Ложись на спину. И запомни — это больше не повторится.
В этот момент я почти что верил своим словам.
Утром, глядя на спящего Эдика, я испытал приступ паники. Вчера, в полумраке, все-то как-то сгладилось, но при свете дня выглядело совсем по-другому.
Нежная кожа, длинные волосы, послушное легкое тело — все это отступило на второй план перед вполне очевидным фактом.
Парень. Я трахнул парня. У него есть член, который, кстати, я сжимал в ладони, пока он подо мной кончал — тогда эта деталь почему-то меня не смутила.
В конце концов, что тут ужасного, — храбро подумал я. Я трахнул его — это было приятно. Я мужик, мне нравится трахать кого-то. Это нормально. Если бы я ему задницу подставил, а то…
— Доброе утро! — торопливо сказал я, заметив, что Эдик открыл глаза.
Он лениво потянулся и, придвинувшись ближе, спросил:
— Можно к тебе?
Пусть он и не того пола, но мы занимались сексом, и я не мог вот так просто оттолкнуть его — это было бы жестоко и непорядочно.
— Ладно, иди сюда, — сказал я, обнимая его, — только не лезь целоваться.
— Трахнуть меня ты можешь, а поцеловать — нет?
Эдик говорил спокойно, но в его голосе я уловил обиду. Его можно было понять — Эдик не заслуживал того, чтобы я обращался с ним, как с какой-нибудь шлюхой. Я же не брезговал целоваться со случайными подружками, а Эдик был мне куда ближе, чем они.
Я осторожно прикоснулся к его губам, прислушиваясь к ощущениям. Эдик терпеливо ждал, что будет дальше, я стал действовать смелее, и он начал потихоньку отвечать. Губы у него были нежные и послушные — попытайся он вести, я бы тут же запаниковал и прекратил. Но он вел себя так, как будто это его первый поцелуй и он во всем полагается на меня.
— Вот видишь, совсем не страшно. Как говорится, один раз…
— Сейчас получишь! — пригрозил я.
— Впрочем, ты мне пообещал еще, так что…
— Я… что сделал?! — спросил я, и память тут же услужливо подкинула мне соответствующую картинку.
Я ясно вспомнил, что перед тем, как кончить, он выгнулся подо мной, закусив губы чуть ли не до крови. И я выдохнул, глядя на него, — за секунду до того, как из меня вышибло остатки самоконтроля: "В следующий раз не смей так делать, мать твою. Кричи".
— Ты сказал, чтобы я не сдерживался, в следующий раз, — выдал Эдик отредактированную версию моего предоргазменного бреда. — Только знаешь, я очень шумный. Вся гостиница будет знать, что мы трахаемся.
— Полагаю, они бы очень удивились узнав, что мы начали только сейчас, — вздохнул я.
Глава 5
Шумный — это еще мягко сказано. Он абсолютно не умел сдерживаться. В процессе Эдик громко стонал, а в финале вопил, как кошка на случке. Я даже попытался однажды зажать ему рот — результат был плачевный. Этот весьма условный намек на насилие почему-то так резко возбудил меня, что я кончил раньше ожидаемого и куда более энергично, чем планировал, из-за чего Эдик потом полдня ерзал в своей коляске и кидал на меня преувеличенно рассерженные взгляды. Вдобавок не намного отстававший от меня Эдик чувствительно вцепился зубами в мою ладонь.
Его громкие стоны поначалу пугали меня — по неопытности я боялся причинить боль, но Эдик быстро отучил меня от моих страхов: стоило мне притормозить или попытаться смягчить движения, он пребольно вцеплялся ногтями мне в зад, как будто лошадь пришпоривал. Был ли он всегда таким темпераментным или старался наверстать долгое воздержание — не знаю, но его откровенно развратное поведение привело к тому, что я и сам отбросил остатки смущения.
Такая сексуальная раскрепощенность настораживала — учитывая то, что из-за болезни последний год Эдик прожил в полном воздержании. Я было навоображал себе всяких ужасов: например, дурное влияние какого-нибудь соратника Евгения Петровича, отмотавшего пару сроков в тюряге — а там известно, какие нравы…
После моего осторожного вопроса Эдик легко выложил мне всю правду о трех своих непродолжительных, но приятных романах с парнями чуть постарше и поопытнее, и даже о платонической подростковой влюбленности в старшего брата одной из его одноклассниц.
Его мнимая искушенность объяснялась очень просто — после года дрочки на порноролики из интернета он горел желанием опробовать на практике свои любимые сюжеты.
Я уже махнул рукой на то, как мы выглядим в глазах окружающих. Моя исцарапанная спина, засосы у Эдика на шее — его несдержанность оказалась очень заразительна, шум из нашего номера — думаю, в отеле ни у кого не оставалось сомнений на наш счет.
Думаю, единственной причиной того, что меня не обвинили в сексуальном насилии над беспомощным пациентом, был его довольный вид.
Состояние Эдика заметно улучшалось, и я замечал это не только потому, какое расстояние он проходил днем, опираясь на ненавистные ему костыли, или сколько упражнений делал в спортзале. Он непринужденно закидывал ноги мне на плечи, или обвивал вокруг талии, крепко прижимая к себе — ему нравилось глубокое проникновение, и совершенно не смущал мой немаленький от природы размер.
Поза наездника давалась ему все лучше и лучше, хотя рано или поздно он все-таки уставал, и тогда я с нетерпеливым рычанием переворачивал его на спину и от души вколачивал в матрас до полной отключки.
Я перестал закрывать глаза, потому что мне начало нравиться смотреть на него в такие моменты. В конце концов, это естественно — когда доставляешь кому-то удовольствие, хочется видеть это в подробностях, особенно когда партнер так остро и искренне реагирует.
Наш регулярный — что тут скрывать, ежедневный — и энергичный секс
