Дело о Черном Удильщике - Мария Карапетян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я любил ее гораздо сильнее, чем герои этой глупой истории, — улыбнулся Черный Удильщик.
— Ничего она не глупая, — возразила девочка, и глаза ее начали закрываться от усталости.
Койкан поцеловал дочь в щеку и прошептал:
— Сегодня ты почувствуешь себя немного лучше, милая, обещаю.
Он поправил подушки, уложив девочку так, чтобы ей было удобно, и вышел из комнаты.
Утонув в мягком кресле, Лаврак погрузился в воспоминания. Они заклубились вокруг, и он, отгоняя туман, размахивал руками, пытаясь отыскать дорогу в реальность. Неожиданно из серого облака вынырнуло красивое женское лицо, и Лаврак замер, узнавая раскосые глаза и золотые вьющиеся волосы.
— Анна, — одними губами произнес Черный Удильщик и взял жену за руку. Ладонь была живой и теплой.
Женщина в простой ночной сорочке развернулась и повела мужчину за собой. Память моментально обнажила то, что Койкан отчаянно хотел бы забыть. В следующую секунду видимый свет померк и темнота, разливаясь, утопила пространство, оставив вдалеке лишь два движущихся силуэта. Образ женщины исчез, и Лаврак, оглядевшись по сторонам, против воли зашагал навстречу воспоминанию. Его ботинки промокли и тяжело чавкали, а костюм утратил презентабельный вид, провисая под тяжестью влаги. Приблизившись к людям, Койкан узнал в них себя и свою жену. Отступив на два шага, мужчина с болью наблюдал за знакомыми движениями. Тишина взорвалась, и ее сменил дикий крик извивающейся в емкости с водой женщины:
— Койкан, прошу тебя, не надо! Я хочу остаться собой!
Она цеплялась за руки своего мужа, а он с силой надавливал на хрупкие плечи, пытаясь погрузить Анну в воду. На его лице не было ни капли сострадания — только решимость.
— Ты не можешь так поступить со мной! — в исступлении кричал Лаврак, топя женщину в прозрачном сосуде. — Я смогу все исправить! Почему ты не веришь мне⁈
Золотые пряди, мелькнув, скрылись под водой. Черный Удильщик минуту удерживал жену, которая яростно сопротивлялась, царапая его руки. Вскоре ее хватка ослабла и на поверхность вырвалось несколько пузырей воздуха. Всюду была разлита вода, волосы мужчины прилипли ко лбу. Лаврак тяжело дышал. Отпустив женщину, он вынул дрожащие руки из емкости и глянул сквозь боковую стенку: Анна, широко раскрыв рот, покачивалась внутри. Ее безжизненные глаза были устремлены вверх.
— Нет, нет, нет, — повторял Койкан, водя руками по стеклу. — Пожалуйста, милая!
Вдруг жабры на шее женщины разомкнулись, и она протяжно заверещала, повернув голову к Черному Удильщику…
Лаврак очнулся и, резко взмахнув руками, сшиб телефонный аппарат с рядом стоящего столика. Тот звякнул, с грохотом упал на пол, трубка кувыркнулась, и комнату заполнил звук нескончаемого протяжного гудка. В дверь постучали, и Койкан, вытирая лицо от пота, произнес:
— Входите.
Осторожно открыв дверь, в гостиную зашел Макрурус.
— Сосуд перелома доставлен, господин. — И, замявшись, прибавил: — Надеюсь, я не опоздал?
Удильщик глянул в окно и увидел, что на город опустились густые сумерки. Проигнорировав глупый вопрос, мужчина отдал распоряжение:
— Несите туда. — И указал на соседнюю дверь рядом с комнатой дочери. — Живее!
— Папочка, что там за шум? — спросила Мария, увидев в проеме отца.
Койкан подошел, откинул одеяло и молча взял девочку на руки. Дочь была легкой, словно морская пена. Она не задала вопросов, и Лаврак прочитал во взгляде смиренное понимание, присущее только взрослым. Аппель распахнул перед начальником дверь в соседнюю комнату и тяжело вздохнул, привалившись к стене.
— Вон отсюда, идиот! — рявкнул на него Удильщик, и громила поспешил удалиться, что-то обиженно бубня себе под нос.
— Не бойся, милая, — успокоил отец, погружая девочку в прозрачный сосуд, наполненный теплой водой, — это ненадолго.
Белая сорочка вмиг пропиталась влагой и потемнела, прилипая к худому телу. Девочка вцепилась в шею отца, не желая отпускать ее.
— Я боюсь, — прошептала Мария, и по бледным щекам потекли слезы. — Папа, я не хочу умирать.
Черный Удильщик на секунду застыл, поджал губы и пообещал:
— Ты не умрешь. Я этого не допущу.
Девочка схватилась за борта прямоугольного сосуда, отняв руки от шеи отца, и погрузилась по пояс в воду. Койкан легонько надавил на маленькое плечо:
— Нужно по жабры, милая.
Девочка зарыдала, но послушно ушла под воду, оставив на поверхности только голову. Волосы поплыли, извиваясь, словно множество крошечных золотых угрей.
— Хочешь, я почитаю тебе твою любимую сказку? — подбирая слова, предложил Удильщик. Он с горечью смотрел на измученного болезнью ребенка: слезы текли из полузакрытых глаз, скатывались в прозрачную воду и бесследно исчезали, растворяясь в ней.
— Не хочу, — тихо проговорила Мария и пристально взглянула на отца. — Я не буду сопротивляться, как она, можешь не переживать. Не высунусь, не подвергну себя опасности. Только, пожалуйста, папа, оставь меня одну.
Слова больно ударили по затылку, и Койкан пошатнулся. Никогда прежде дочь не прогоняла его, не просила уйти. Сердце бешено забилось, готовое вырваться из груди. Лаврак поскользнулся на мокром полу, ухватился за стену и вышел из комнаты, не закрыв за собой дверь. Тут же девичьи рыдания стремительно разнеслись по дому. Где-то глубоко в душе, казалось бы, давно зажившая рана открылась и из нее хлынула густая бордовая кровь. Мысли путались, но среди хаоса Черный Удильщик смог выловить одну, мерзкую и самую грязную из всех: Мария знала правду о матери. Койкан всю жизнь тщательно скрывал ужасные подробности, но они все равно каким-то образом просочились сквозь щели его рваной души. Все это время дочь была в курсе давным-давно произошедших событий, но ни разу не подала вида. Ни разу не сказала отцу обидных слов, не посмотрела с осуждением или ненавистью, не упрекнула.
На ватных ногах Черный Удильщик поднялся по лестнице в мрачную тишину второго этажа. Зажег спичку и запалил лампу. Ее огонек осветил уютную, аскетично обставленную спальню: простую, почти солдатскую кровать, однотонные занавески, голый дощатый пол без ковра и обычную дешевую мебель.
— Я хороший отец, — бросил Койкан в пустоту комнаты, — даже если ты думаешь по-другому. Девочке не хватает матери, и никто никогда не сможет заменить тебя. Я, как бы ни старался, не могу понять, что творится в девичьей голове. А когда хочу сказать, как Мария дорога мне, изо рта вылетают совершенно другие слова.
Мужчина сел на кровать, и она скрипнула, провалившись под его весом. Лаврак потер ослепший глаз и остервенело надавил на него.
— Мне не хватает времени! — крикнул он и, разозлившись, швырнул о стену увесистые часы, которые стояли рядом на тумбочке. — Но это не означает, что я плохой, слышишь⁈ Или ты считаешь, что события приняли бы другой оборот, будь ты похоронена на земле самоубийц⁈
Черный Удильщик встал и начал мерить комнату шагами из угла в угол, словно загнанный в клетку зверь. Было прохладно, но мужчина все равно настежь открыл окно. С улицы, взметнув шторы, в спальню проник ветер, и редкие капли дождя застучали по полу.
— Я нашел и убил прямого потомка пророка Саргана! Никому не доверил — самолично отрезал все пальцы на его толстых руках! Представляешь, на каждом было по кольцу, и кто знает, может быть, одно из них когда-то принадлежало мутанту, сгнившему в заводи! Ритуал будет осуществлен, и никто не сможет мне помешать! — Он тяжело дышал, сжимая кулаки. — Знай, я с радостью вырвал его жирный язык и глаза! О-о-о, не смотри так, я был готов и на большее, лишь бы выцарапать дочь из лап подступающей смерти!
Лаврак остановился возле письменного стола и резко отодвинул стул, отчего тот чуть не отлетел назад.
— Осталось дождаться, когда чертово солнце наконец погаснет, и я смогу призвать к ответу блуждающий дух провидца, чтобы получить желанный ответ.
Койкан наклонился к большому круглому аквариуму, в котором плавала маленькая золотая щука. Ее чешуя завораживающе переливалась в свете зажжённой лампы. Приоткрыв рот, полный острых зубов, рыба уставилась на Лаврака и медленно виляла полосатым хвостом.
— Я найду голубой источник и все исправлю, — сказал Удильщик, глядя в черные глаза через толстое стекло аквариума.
