Шелковый поцелуй - Барбара Картленд

Было не похоже, что за этим столом работали – он был пуст. На столе стояла только большая фотография в позолоченной рамке очень миловидной девушки с магнолией в темных волосах.

– Кто это? – спросила Вайра, чтобы заполнить затянувшееся молчание.

– Кто? – переспросил Пьер, словно отвлекшись от своих мыслей.

Когда Вайра показала на фотографию, он сказал:

– Это Мари Кристина, моя невеста.

– Твоя… кто? – Вайра посмотрела на него с удивлением. – Что ты сказал?

– Моя невеста, – повторил он. – И нечего так удивляться. У тебя жених, у меня невеста. В чем разница?

На мгновение Вайра онемела. Она совсем забыла, что ему могло быть известно о Йене. И в то же время ее совершенно ошеломило, что Пьер был помолвлен с другой женщиной.

Этого она никак не ожидала.

Пьер засмеялся:

– Я знаю, что ты подумала. И напрасно. Видишь ли, Мари и я были помолвлены с детства. Помолвку устроили наши родители, потому что наши усадьбы граничат друг с другом. Она очаровательна, и мы с ней добрые друзья. Когда-нибудь – в этом году, в следующем или еще через год – мы поженимся. А пока мы развлекаемся, каждый по-своему. Теперь ты поняла?

– Да… пожалуй. Но мне пора возвращаться – уже поздно.

Вайре вдруг захотелось уйти отсюда как можно скорее, захотелось вернуться в свою маленькую комнатку под надежный и безопасный кров Дюфло.

– А что, если я тебя не отпущу? – тихо сказал Пьер.

Повернувшись, Вайра оказалась в его крепких объятиях.

– Пожалуйста, Пьер, не делай глупостей!

– Я понимаю, ты разозлилась, потому что я помолвлен, – сказал он. – Если так, то это величайший комплимент, когда-либо мною полученный. Я и не подозревал, что нравлюсь тебе настолько, что ты меня приревновала.

– Но я и не ревную вовсе! Нисколько!

Она лгала, но не могла найти слов, чтобы выразить свои истинные чувства.

– Ты ревнуешь, – поддразнивал ее Пьер. – Поэтому, крошка, я должен доказать тебе, что это напрасно. Мое сердце – да, да, мое сердце безраздельно принадлежит тебе.

Он наклонился и, прежде чем она успела отстраниться, прильнул к ее губам.

Он начал целовать ее порывисто, жадно, словно в приступе безумной страсти.

– Нет, нет, Пьер! Нет! – воскликнула она, тщетно пытаясь оттолкнуть его дрожащими руками.

Но он уже целовал ее плечи, впадинку между грудей.

– Нет! Нет! Прошу тебя! Прошу тебя… отпусти меня. Я… я хочу уйти.

Ее последние слова не дошли до него. Он неотрывно смотрел на нее, прижимая ее к себе все теснее, глаза его горели, губы тянулись к ее дрожащим губам.

– Ты думаешь, я отпущу тебя теперь? – хрипло произнес он. – Я тебя обожаю, я жажду тебя. Когда ты пришла сегодня, я знал, что уговорю тебя остаться. Мы будем счастливы, очень счастливы, моя принцесса.

– Нет! Нет! – твердила Вайра.

Он зажал ей рот поцелуями, стиснув ее руки так, что она не могла сопротивляться.

Она чувствовала, как будто он топил ее в темных, пугающих глубинах страсти, и не было ей спасения.

Его поцелуи, казалось, лишали ее сил и способности мыслить и соображать. Словно откуда-то издалека до нее донесся его ликующий голос:

– Я люблю тебя! Ты прекрасна, замечательна, восхитительна! Маленький беленький цветочек! Это наша ночь любви – я докажу тебе свою любовь.

– Нет! Нет! Пьер… пусти меня… дай мне уйти. Прошу тебя, дай мне уйти.

Его поцелуи становились все более неистовыми. Она содрогалась теперь не только от страха, но и от боли.

Внезапно он подхватил ее на руки.

– Я отнесу тебя наверх, – сказал он. – У нас еще вся ночь впереди.

Она вскрикнула. Это был крик ужаса, но, сорвавшись с ее уст, он прозвучал как жалкий вопль ребенка.

– Я не могу… не могу! – шептала Вайра, ее лицо было мокрым от слез.

Но Пьер, казалось, не слышал ее.

Он резко поднял ее, блестки с платья посыпались на ковер, мерцая как крошечные бриллианты.

Вайра видела горевшую в глазах Пьера страсть, слышала голос одержимого страстью человека и знала, что никакие мольбы о милосердии его не тронут.

В отчаянии она снова вскрикнула, но поняла, что остановить Пьера не сможет уже ничто.

Пьер, держа Вайру на руках, направился к двери.

И в это время за спиной у него послышался шум, одно из высоких французских окон, выходивших в сад, распахнулось, и голос, спокойный и ровный, произнес с явственным акцентом:

– Прошу меня извинить за вторжение, но я полагаю, мне пора отвезти Вайру домой.

Глава 5

На мгновение Пьер, казалось, лишился дара речи.

Через секунду Йен уже стоял рядом с Пьером.

– Что за черт! Кто вы такой и что здесь делаете? – наконец выговорил Пьер.

– Я поехал вслед за вами, – невозмутимо ответил Йен. – Я не собирался помешать моей невесте нанести вам дружеский визит, пока он оставался… дружеским.

Было что-то зловещее в том, как Йен произнес последние слова.

Медленно, как при замедленной съемке, Пьер опустил Вайру на пол.

Несколько секунд она стояла, дрожа всем телом, а затем, чувствуя, что близка к обмороку, опустилась в стоявшее рядом кресло и закрыла лицо руками.

Ноги не держали ее, она чувствовала на себе страстные поцелуи Пьера, чувствовала внутреннее смятение – Пьер нарушил ее душевное состояние, и сейчас она ощущала лишь пустоту и горечь. Вайре казалось, что все происшедшее ушло куда-то и уже не имело к ней никакого отношения.

Как во сне, она услышала резкий возглас Йена:

– Бог мой, да это де Шалайе!

– Да, это мое имя, – с оттенком гордости ответил Пьер. – А теперь могу я просить вас убраться вон, пока я не вышвырнул вас отсюда?

– Думаю, вам было бы трудно это сделать. Но дело в том, что я в любом случае намерен вас покинуть и увезти с собой мисс Милфилд. Но прежде чем уйти, я хотел бы сказать вам то, что давно хотел вам сказать, случись нам встретиться. А именно что вы – подонок и негодяй!

В голосе Йена было столько гнева и откровенной угрозы, что Вайра в изумлении отняла руки от лица и уставилась на него.

Мужчины стояли друг против друга, как бойцовые петухи, готовые к нападению.

Они были примерно одного роста, но если Пьера отличали подвижность и грация, свойственные французам, то Йен был мужчиной крепкого сложения, с типично британской твердостью и выдержкой.

– Не будет ли самоуверенностью с моей стороны, – осведомился Пьер насмешливым тоном, – спросить вас, чем я обязан такому проявлению внимания к моей особе?

– Разумеется, вы можете спросить, – сказал Йен. – Я – друг Летти Дарэм и ее семьи.

Вайра заметила, как Пьер вздрогнул и глаза его забегали.

Но это была лишь мгновенная реакция, потому что буквально в следующую же секунду он заметил небрежно:

– Летти Дарэм! Мне это имя незнакомо.