Гладиатор из будущего. Спартак-победитель - Виктор Поротников

Увидев легионеров, Фабия закричала так пронзительно, что мне невольно захотелось зажать ей рот. Выскочив из-за дерева, Фабия бегом устремилась к дороге, отчаянно размахивая руками.

Я остался за деревом, полагая, что моя миссия на этом закончилась. Фабия теперь в безопасности, и мне можно вернуться обратно в стан восставших. Однако уйти далеко мне не удалось. Добежав до отряда легионеров, Фабия выдала мое местонахождение командиру манипула. Несколько велитов с дротиками и луками в руках настигли меня в лесу. Связанного меня приволокли к двум немолодым центурионам. Несмотря на заступничество Фабии, от веревок меня так и не освободили.

Фабию я вскоре потерял из виду. В сопровождении двух легионеров я дошел до того места, где произошло сражение между восставшими и отрядом Клодия Глабра. В этом месте сходятся две дороги, вблизи от которых удобно сделать засаду среди деревьев и нагромождений камней. Судя по множеству убитых, можно было понять, что легионеры Глабра взяли верх над восставшими рабами лишь после упорнейшей битвы.

Вскоре я увидел самого Клодия Глабра.

На поляне неподалеку от побоища римляне поставили палатки, расположив по всему периметру лагеря обозные повозки как защитное заграждение.

Меня привели в шатер претора.

Претор Глабр оказался довольно высоким худощавым мужчиной с прямым носом, низкими бровями и проседью на висках. На вид ему было около сорока пяти лет. Он был гладко выбрит и довольно коротко подстрижен. На преторе был кожаный панцирь, украшенный чеканными серебряными пластинами в виде дубовых листьев, лавровых венков и медальонов. Из-под короткой юбки в виде широких кожаных полос виднелся нижний край красной преторской туники. Ноги Глабра были закрыты до колен металлическими поножами, его плечи были укрыты красным плащом.

Допрашивая меня, Клодий Глабр восседал на стуле с подлокотниками. За его спиной стояли двое телохранителей-ликторов, опиравшихся на связки розог с воткнутыми в них топорами. Тут же находились два легата, оба были гораздо моложе Клодия Глабра. Судя по всему, эти юноши происходили из знатных патрицианских семей.

У Клодия Глабра оказался довольно гнусавый неприятный голос. Претор не сводил с меня своих бледно-голубых, чуть прищуренных глаз, задавая мне вопросы и выслушивая мои сбивчивые ответы. Увидев, как легионеры добивают раненых рабов, я в глубине души трясся от страха, ожидая, что после допроса меня тоже прирежут, как жертвенную овцу.

Клодий Глабр похвалил меня за то, что я помог бежать из стана мятежников знатной патрицианке.

— По просьбе Фабии, я сохраню тебе жизнь, раб, — сказал претор. — Однако не думай, что ты легко отделался. Тебе придется содействовать нам в поимке зачинщиков этого восстания, их имена уже известны. Сейчас тебя проводят к месту битвы. Там ты должен будешь опознать среди убитых рабов тех, кто главенствовал над ними.

Мне развязали руки, после чего в окружении четверых легионеров я долго бродил среди множества окровавленных трупов, лежавших на дороге и по сторонам от нее среди деревьев и камней. Я опознал среди павших рабов двух сотников-галлов и шестерых десятников, все они были гладиаторами из школы Лентула Батиата.

Среди легионеров прошел слух, что на поле битвы обнаружено тело Спартака. Какой-то центурион отвел меня в сторону и показал мне убитого гладиатора-гиганта, вокруг которого толпилось не меньше полусотни римлян. Я с первого взгляда узнал Эномая, несмотря на то, что его лицо было обезображено ударом копья между глаз. С убитого Эномая легионеры уже сняли шлем, поножи и панцирь.

Узнав от меня, что Эномай был одним из вождей восставших, центурион приказал своим воинам положить его мертвое тело на древки копий и отнести к шатру претора Глабра.

Затем мне показали пленных мятежников, коих было чуть больше двадцати человек. Спартака среди них не оказалось, как не оказалось и Крикса. Не было среди пленников и других гладиаторов, бежавших из школы Лентула Батиата.

В последующие два дня легионеры сжигали на кострах своих павших. Убитых в сражении рабов римляне тоже сожгли, а обгорелые кости закопали в огромной яме.

Меня поразила разница в потерях. У римлян пало в битве и умерло от ран всего тридцать пять человек, рабов же полегло почти две сотни. Спартак был прав, говоря, что у римлян над восставшими имеется превосходство в вооружении и выучке, думал я. К тому же у претора Глабра — подавляющий численный перевес над войском Спартака.

Клодий Глабр оказался военачальником опытным и осторожным. Пустив вверх по тропе легкую пехоту, он разведал расположение оборонительного вала из камней, за которым восставшие ожидали лобовой атаки легионеров. Понимая, что загнанные в угол рабы будут сражаться отчаянно и без больших потерь римлянам не пробиться на вершину горы, претор Глабр решил одолеть воинство Спартака голодом.

По приказу Клодия Глабра, легионеры воздвигли частокол в том месте, где тропа, ведущая с вершины, выходит к дороге. У частокола днем и ночью несли дозор римские воины, сменяясь через каждые три часа. В полумиле от частокола, у развилки дорог, был разбит основной лагерь римлян, окруженный рвом и валом. Это была ставка Клодия Глабра.

Другой лагерь, поменьше, римляне разбили возле южного склона Везувия, где проходила дорога к городу Помпеи, что на реке Сарн. С этой стороны при известной ловкости и сноровке можно было спуститься с горы на веревках, используя при спуске скалистые уступы, идущие ступенями один над другим. В этом меньшем лагере расположились две когорты под началом военного трибуна Гнея Либеона.

С северной и западной сторон склоны Везувия представляли собой отвесные обрывы высотой не меньше восьмисот локтей. Для спуска здесь у людей Спартака просто-напросто не хватит веревок, решил Клодий Глабр и не оставил у этих склонов римских дозоров.

Отправляясь к своему мужу в Капую, Фабия предложила мне поехать с ней. Прекрасная матрона обещала сделать меня вольноотпущенником, обеспечить мне неплохое будущее. Но меня сильнее волновала судьба Спартака, поэтому я ответил Фабии отказом.

Проведав, что всех угодивших в плен мятежников, и меня вместе с ними, должны отправить в школу Лентула Батиата, я пустился на хитрость. При очередном допросе на вопрос Клодия Глабра, ладят ли между собой вожди мятежников, я наплел претору бредней о том, что полного единства среди восставших нет, мол, гладиаторы-фракийцы и гладиаторы-галлы постоянно грызутся между собой. В случае безысходной ситуации ради сохранения жизни большинство рабов конечно же предпочтут сдаться в плен, выдав своих вожаков римлянам на расправу.

Отряд Клодия Глабра уже пять дней стоял под Везувием, держа восставших в осаде. За это время не произошло ни одной стычки, рабы сидели на горе, не предпринимая никаких попыток вырваться из ловушки.

Я возликовал в душе, когда претор Глабр предложил мне пробраться на гору и от его лица сообщить людям Спартака, что в случае добровольной сдачи им всем будет дарована жизнь. На казнь на кресте будут обречены только зачинщики мятежа. Если я сделаю все, как надо, то в качестве награды Клодий Глабр пообещал мне двести серебряных монет, колпак вольноотпущенника и разрешение на жительство в Капуе.

Изобразив тягостные долгие раздумья, я дал, наконец, свое согласие отправиться в лагерь восставших рабов.

ГЛАВА ВТОРАЯ

НОЧНАЯ РЕЗНЯ

— А, вернулся, изменник! — криво усмехаясь, проговорил Крикс, увидев меня.

Рес, вошедший в шатер вместе со мной, обратился к Спартаку, не беря во внимание реплику Крикса:

— Андреас объявился! Он угодил в плен к римлянам, но сумел сбежать от них.

Рес дружески подтолкнул меня вперед.

Спартак поднялся из-за стола и шагнул мне навстречу. В его глазах были удивление и радость.

— Здравствуй, Андреас! — сказал он, взяв меня за плечи. — А мы потеряли тебя. Кто-то решил, что ты сбежал к римлянам вместе с Фабией. — При этом Спартак взглянул на хмурого Крикса. — Кто-то подумал, что римляне настигли тебя и убили на тропе в лесу. — Спартак бросил взгляд на сидевшую у стола Эмболарию. — Я же и вовсе не знал, что подумать. Теперь, друг мой, ты сам расскажешь нам, что с тобой приключилось.

Меня усадили за стол, налили воды в медную чашу.

— Извини, брат, — сказал Рес, — у нас на горе, кроме воды, ничего нет. Остается только жевать кожаные ремни.

Я спокойным голосом изложил свою заранее продуманную версию моего пленения римлянами, не запинаясь и не пряча глаз. Мол, в тот злополучный день была сильная гроза с дождем. Я ожидал на тропе Эмболарию, ушедшую на разведку, когда разыгралась жуткая непогода. Я устремился к лошадям, которых мы с Эмболарией вывели из лагеря на случай бегства с Везувия, но их в сосняке не оказалось. Я принялся рыскать по склону горы в поисках разбежавшихся лошадей и наткнулся на велитов из войска претора Глабра. Велиты взяли меня в плен и привели в римский стан. Римляне сначала держали меня в цепях, но потом цепи с моих рук были сняты. Всех пленных из войска Спартака римляне заставляли носить воду из ручья и собирать хворост в лесу. Отправившись однажды за водой, я сумел затеряться в лесу и добрался до тропы, ведущей на вершину Везувия.