Черный ящик Цереры - Михаил Емцев

— Не говорите. Теперь по одеже не разберешь. Иной жулик, что народный артист вырядится, а другого академика от дворника не отличишь.

— В возрасте все же, казалось бы, не к лицу.

Иосиф Ильич сошел с автобуса вконец расстроенный. Вот он, сон-то. Сбывается. И это только начало, что же дальше-то будет?

Он с тревогой вглядывался в лица прохожих. Ревизия? Не страшно. Что-нибудь такое… этакое? Разве Алексей снова пустится в какую-нибудь авантюру. Нужно проконтролировать.

В магазине все выглядело по-прежнему. День начался как обычно. Бодряшкина опять не вышла. Значит, болен ребенок. Беда с этой Бодряшкиной. Пришлось поставить Алексея на две секции. Он парень оборотистый, только глаз за ним нужен.

Иосиф Ильич постепенно успокаивался. Жизнь текла своим чередом. Хлопали двери. Что-то выкрикивала кассирша Анна Львовна. В отделе украшений женщины выстроились в очередь. Тетя Настя ругала покупателей, не вытиравших ноги о лежавший у входа грязный половик. Иосиф Ильич сделал ей внушение — он вспомнил контролершу автобуса.

Беда разразилась в обед. Иосиф Ильич не успел еще дожевать свой традиционный бутерброд, как вбежал Алексей. Он был растерян и испуган.

— Иосиф Ильич! Скорее… там пожар!

Иосиф Ильич поперхнулся, вскочил и выбежал. От застекленного прилавка с кольцами и сережками валил дым. Пламя показалось также и в часовом отделе.

Иосиф Ильич, взглянув на мечущихся продавщиц и оторопевшего Алексея, скомандовал:

— Спокойно! Огнетушитель. Сюда.

Через несколько минут пожар был прекращен. Остался только сильный запах гари и лужи воды, в которых плавала желтая пена и черный пепел.

Иосиф Ильич собственноручно вывесил на двери магазина табличку с надписью «Закрыто на учет».

— А теперь, — сказал он, обращаясь к сотрудникам, — в пожарную инспекцию. В милицию. И еще — позвоните Семечкину. Он у нас по этим делам главное начальство. Никому никуда не выходить из зала. Алексей, приготовь опись товара.

Иосиф Ильич подошел к окну и выглянул на улицу. Кто-то тронул его за локоть. Он обернулся. Перед ним стояла Надя, самая молоденькая из продавщиц. Ее лицо светилось сочувствием.

— Иосиф Ильич, — прошептала она, — не огорчайтесь…

— Мне нечего огорчаться, — отрезал зав., — огорчаться придется кому-то из вас. Такие штучки не пройдут.

Он с отвращением посмотрел на разбитое стекло и две черные зияющие дыры.

— Неужели вы не понимаете, — грустно сказал он, — что металл не горит?

Надя отшатнулась.

— Как?! Вы подозреваете… — она всхлипнула. Все продавщицы и Алексей возмущенно загалдели.

— Оно само загорелось. Мы-то при чем? Несправедливо!

Алексей выступил вперед и, прижимая руку к груди, сказал:

— Напрасно вы на нас, Иосиф Ильич. Мы тут совсем ни при чем. Оно само загорелось. Как будто маленькая бомба взорвалась.

— Ничего не знаю, — сказал Иосиф Ильич. — Ничего не хочу слушать. Будете рассказывать начальству. Оно разберется. А пока молчите. Молчите и ждите. И между собой не болтайте.

Он вновь повернулся к окну. У витрины стоял неизвестный молодой человек и делал ему какие-то знаки, Иосиф Ильич махнул рукой, предлагая незнакомцу немедленно удалиться. Неужели неграмотный? Написано учет, значит, учет. Но тот не сдавался. Он умоляюще жестикулировал, кивал головой. Чтобы отвязаться от назойливого посетителя, а заодно и отвлечься от черных мыслей, Иосиф Ильич вышел к нему.

— Что вам?

— Простите, я хотел узнать, не проданы ли мои…

— Покажите квитанцию, — перебил его Иосиф Ильич. Его отличительной особенностью была способность помнить владельцев почти всех наиболее ценных вещей. Взглянув на две помятые бумажки, он сейчас сразу же все вспомнил.

— Часы швейцарской фирмы и подвески с бриллиантами, — пробормотал он, придерживая ногой дверь.

— Ага, — негромко сказал парень.

Иосиф Ильич с недоверием покосился на молодого человека. За ним уже собралась небольшая группа людей, норовивших проникнуть в магазин, невзирая на заградительную надпись.

— Нет, не продано. Я подвески еще утром видел, — сказал Иосиф Ильич и захлопнул дверь.

Потом вечером, анализируя события дня, он отмечал, что после этого разговора все дальнейшее распалось на отдельные фрагменты, в которых нелегко было отыскать внутреннюю логическую связь. Отсутствие такой связи очень раздражало Иосифа Ильича.

Сначала приехали пожарники. На красной машине с выдвижной лестницей и шланговыми барабанами. Все были в зеленых касках и при топорах. Пришлось им довольно долго втолковывать, что ничего не нужно тушить и все меры уже приняты. Потом появился инспектор охраны, а за ним и Семечкин в неизменном ратиновом пальто.

Сколько ни напрягал память Иосиф Ильич, он так и не мог вспомнить, о чем шел разговор с инспектором. А разговор был долгий, это он знал точно. Запомнилась только зеленая ковбойка инспектора и серый галстук под смятым воротничком. Семечкин тоже что-то очень много говорил, и главным в его речи было слово «попустительство». Затем появились представители ОБХСС. Они разложили бумаги на столе Иосифа Ильича и принялись писать. Сотрудников по одному вызывали давать показания.

Иосиф Ильич затосковал. Эти люди, шум, подозрительные взгляды — все действовало ему на нервы. У него разболелась голова, стало ломить в затылке.

Шариком подкатился Семечкин. Лицо его было торжествующее и суровое.

— Ну вот, — сказал он.

— Что вот? — спросил Иосиф Ильич, подымая глаза на начальника. Впервые за пять лет совместной работы ему пришла в голову мысль, что Артемий Игнатьич дурак. Сейчас Семечкин был далеким и пыльным. Его толстые губы шевелились смешно и неуместно, как в немом кинофильме.

— Не сходится. Мы провели инвентаризацию, — донесся до Иосифа Ильича голос из космоса.

— Как так?! — встрепенулся Иосиф Ильич. — Я утром все проверил.

— Не сходится, — повторил Семечкин, — не хватает часов и подвесок с бриллиантами.

— Не может быть?! — воскликнул Иосиф Ильич. — Золото не сгорает!

— Получается, что сгорает, товарищ, — ехидно заметил кто-то.

Усталость и оцепенение словно рукой сняло. Неопределенное туманное подозрение превратилось в реальную опасность, и с ней нужно было бороться. На честь Иосифа Ильича пала тень, с этим он не мог примириться. Бросился к ящикам и сейфам. В который раз проверил наличие ценностей по описи. Обшарил все углы. Семечкин не ошибался. Не хватало часов и подвесок. Часы бы еще ничего. Часы, черт с ними, это дешевка. Но подвески! Их стоимость выражена цифрой с тремя нулями.

— Странная, очень странная картина получается, гражданин заведующий, — говорил потом следователь. Иосиф Ильич хорошо, даже слишком хорошо запомнил слова следователя и жест, с которым тот стряхивал пепел в морскую раковину.