ГИТЛЕР, Inc.Как Британия и США создавали Третий рейх - Гвидо Препарата

К середине 1918 года Сибирь потребовала белого команду­ющего.

Прежде чем местное общество определилось с кандидату­рой, британцы поспешили поставить у руля свою марионетку. На эту роль британская разведка определила бывшего царского адмирала Александра Колчака, состоявшего у нее на жалованье с ноября 1917 года.

Поддерживаемый и направляемый генералом Ноксом, ре­зидентом британской военной разведки в Сибири, Колчак в со­трудничестве с сибирскими белыми и со здравого согласия чехов узурпировал командование сибирскими контрреволюци­онными силами всего через неделю после капитуляции Герма­нии и подписания перемирия на Западе — то есть 18 ноября 1918 года — и сделал Омск столицей своей диктатуры. На какое-то время в его руки попало и золото, захваченное в Казани. Слу­хи о богатствах, оказавшихся в распоряжении верховного пра­вителя, начали циркулировать по всему миру (63).

Прага. В качестве благодарственного жеста за устроенный на Урале мятеж 18 октября 1918 года на развалинах Австро-Вен­герской империи союзники возродили Богемию, назвав ее Че­хословацкой Республикой. Как и следовало ожидать, первой но­вообразованную республику 15 октября 1919 года признала Франция; вскоре за ней последовали другие страны.

Лондон. В конце войны каждый был готов держать пари за то, что белые наверняка победят красных (64). В январе 1919 го­да положение красных на карте, висевшей в кабинете Черчил­ля в Уайтхолле, представлялось отчаянно тяжелым и безнадеж­ным (65).

Париж. В этом же месяце представители великих держав съехались в Версаль на мирную конференцию, перекроившую карту мира после Великой войны. Бросалось в глаза отсутствие России на конференции: действительно, страна, расколотая на­двое продолжавшимся противоборством красных и белых, не могла выставить законных представителей на конференцию. Для союзников, однако, настало время склонить чашу весов в пользу своих красных креатур. Действуя против монархистов, союзники выработали сложную тактику разложения белых, прибегнув к нарочитой медлительности и не брезгуя обманом. При этом белые понуждались исчезающими с театра событий союзными подстрекателями к продолжению схваток с намного превосходящими силами красных на огромном, расколотом на несколько участков фронте, удержать который у белых не было ни малейшей надежды.

Первым шагом этой экстравагантной англо-американской уловки стала нарастающая изоляция белых с помощью откро­венной дипломатической грубости: из Версаля западные держа­вы с нарочитой надменностью и отчужденностью обратились к своим белым «союзникам» и большевистским рабочим лоша­дям с предложением встречи в Турции для обсуждения сложив­шейся ситуации. Находившиеся в Париже и других местах бе­лые почувствовали себя тяжко оскорбленными: таким образом, возмущались они, союзники придают большевикам официаль­ный статус и обращаются с ними как с равной стороной. Крас­ные ответили на версальское предложение согласием, но белые не сочли возможным садиться за стол переговоров с безбожны­ми самозванцами.

Не только белые, но и растерянная таким поворотом дела за­падная общественность не могла понять, почему ее правительства так медлят с расправой над отвратительными большевиками. Разве красные — это не чума для всего капиталистического за­падного мира? — вопрошали они.

Традиционно лживые, искушенные в интригах западные по­литики привели в свое оправдание затасканные предлоги: блока­да России, говорили политики, будет проявлением чрезмерной жестокости, а серьезная интервенция потребует отправки в Рос­сию не менее 400 тысяч солдат — это недопустимая роскошь, вос­кликнул по этому поводу британский премьер Ллойд Джордж, который, подобно своему американскому коллеге, согласился вместо этого на план «ограниченного вмешательства» — таково было кодовое наименование страховочной операции союзни­ков, призванной саботировать усилия белых (67).

В действительности же никакие соображения — будь то эти­ческие или какие-либо иные — не удержали британцев (1) от убийства в результате проведенной в 1914-1919 годах блокады 800 тысяч ни в чем не повинных немцев (68) и (2) от отправки армии численностью 900 тысяч солдат в ближневосточную экс­педицию в самый разгар Первой мировой войны: необходи­мость применения жестокости и большие расходы никогда не мешали Британии преследовать жизненно важные имперские цели. Ясно, что западные политики снова лгали, а у общества не хватило воображения, чтобы понять, что его собственные лиде­ры поставили у власти большевиков и без устали занимались тем, чтобы сделать последних неограниченными властителями всей Евразии.

Юго-Западная Россия. Белый генерал Деникин занимал тер­риторию, протянувшуюся на юге от северных берегов Черного и Каспийского морей (рис. 2.1) (69).

Британия и Франция уме­ло позаботятся о том, чтобы развеять как дым мечты Деникина о «единой и неделимой России».

С ноября 1918 года Британия завязала интригу с поиском всех возможных сателлитов, которых она подкупила в тылу бе­лых армий: в Закаспийской области, где были открыты запасы нефти, и в Закавказье — в Азербайджане и Грузии, чем одним вы­стрелом убила двух зайцев — обеспечила себя импортным хлоп­ком и пресекла все попытки Деникина восстановить Каспий­скую военную флотилию (70). Точно так же и Франция, которую царская Россия спасла от разгрома летом 1914 года, ударив по германскому рейху, не испытывая за это ни малейшей призна­тельности, объявила, что «не верит в белую Россию». Но Фран­ция одновременно заверяла всех, что не испытывает никакой симпатии к красным кремлевским правителям, — и что же она стала делать? Она сосредоточила свои усилия на отделении Рос­сии от Германии путем создания «колючей проволоки» из буфер­ных дружественных государств, тяготеющих к Польше (71). Бри­тания отнеслась к такой политике более чем одобрительно.

Британский истеблишмент, как обычно, прельстил француз­ских политиков своей схемой оккупации России. [Премьер-министру] Клемансо предложили подписать сверхсекретное соглашение, по которому Британия обязывалась включить Францию в раздел самых лакомых кусков русской террито­рии. 23 декабря 1917 года, через два месяца после ленин­ского переворота, договор был подписан Клемансо и британ­цами. Французские дивизии будут посланы для оккупации Украины, в обмен на что Клемансо были обещаны концессии в Бессарабии и в Крыму, а также и на Украине — на площади, превосходящей площадь самой Франции. Британцы затеяли эту щедрую аферу с единственной целью — отвлечь внимание от своих монопольных притязаний на нефтяные месторож­дения Кавказа и Персидского залива (72).

Так в декабре 1918 года, привезя с собой греческие и польские полки, французы бросили якорь в одесском порту. Однако по­сле того, как они были крепко биты отрядами украинских пар­тизан, французы в апреле 1919 года ретировались, не забыв предварительно потопить весь русский Черноморский флот, чтобы, как они утверждали, «он не достался большевикам» (73), и оголив при этом левый фланг Деникина (74).

В течение всей этой досадной паузы, получив удар в спину от французов на Черном море и от британцев на Каспийском, ге­нерал Деникин продолжал упорно слать просьбы о помощи тем же самым державам, которые так и не удосужились ответить, так как были «поглощены» интригующими сюжетами мирной конференции (75). Но несмотря на неудачу, Деникин смог в июне провести на юге мобилизацию — настолько успешную, что ради объединения России был готов перейти иод командо­вание Колчака. Он предложил этот план адмиралу, чем растро­гал последнего до слез.

Белогвардейская Сибирь. Теперь обратимся к Колчаку. К маю 1919 года его наступление на запад через Уральский хребет ста­ло почти триумфальным.

Белые, воодушевленные своими успехами, настоятельно тре­бовали от англо-американцев официального признания. Послед­ние, с трудом маскируя свое разочарование и недовольство, прибегли к следующей шараде из своего богатого арсенала, что­бы выиграть время: словно недоумевающие школьные учителя, они вскинули брови и обусловили официальное дипломатиче­ское признание установлением в Сибири либерально-демокра­тических порядков а-ля Керенский. Другими словами, для того, чтобы Британия поставила свою печать на документе об офици­альном признании его режима, белым было приказано провес­ти земельную реформу, реформу избирательного права и т. д. — то есть весь тот набор институциональных актов, который удов­летворил бы британцев (76). Колчак естественно согласился, и союзники вежливо пообещали «рассмотреть этот вопрос», что означало: никакого признания не будет.

Но пока союзники не могли позволить себе роскошь пожерт­вовать Колчаком: золотой запас, находившийся в руках Колчака, превосходил 52,7 процента всего золотого резерва Банка Анг­лии (77). Летом 1919 года более трети этих сокровищ была поез­дом доставлена во Владивосток, где восемнадцать иностранных банков, жаждавших получить свою долю в русских делах, учреди­ли свои филиалы. После этого золото было либо продано на международных торгах в обмен на иностранную наличную валю­ту, либо исчезло в подвалах банков Иокогамы, Осаки, Шанхая, Гонконга и Сан-Франциско как обеспечение займов (79).