Не целуй незнакомца - Хизер Гротхаус

Не сразу поверив своим глазам, Элис все же ринулась вслед за Лайлой к блестящему предмету и успела схватить его раньше. Обезьяна громко взвизгнула от разочарования.

— Прекрати сейчас же, — пробормотала Элис, внимательно изучая вещицу.

Это был массивный золотой перстень с темным овальным сердоликом в центре. На нем была выгравирована буква «М».

— Эм, — задумчиво пробормотала Элис, — кто же это? Возможно, Мэллори? Но откуда у Пирса кольцо с печаткой Мэллори? Ведь единственный сын Уорина Мэллори — Беван.

«Ты уверена?»

Элис посмотрела на Лайлу и начала размышлять вслух:

— Джудит Энгвед не мать Пирса. Беван — его сводный брат, который пытался его убить. Пирс вскользь упомянул о том, что Беван не единственный… Ах вот оно что! — Элис от удивления открыла рот, а Лайла нервно заверещала. — Пирс тоже сын Уорина Мэллори! Но тогда Беван был его единокровным братом, а не сводным. Но это, в свою очередь, означает, что уродливый тупица — отпрыск Джудит Энгвед. Беван мог быть сводным братом Пирса только в том случае, если он — сын Убрина Мэллори, а Беван — нет.

Элис уронила руки на колени и задумалась. Покосившись на обезьяну, которая сидела рядом, закрыв маленькими лапками глаза, она продолжила свои рассуждения:

— Пирс направляется к королю, а Джудит Энгвед и Беван стремятся во что бы то ни стало его остановить, даже попытавшись лишить его жизни. Теперь все понятно! Пирс хочет отобрать у Бевана Гилвик. Ведь именно Пирс — законный владелец Гилвик-Мэнора.

Девушка с шумом выдохнула воздух, а Лайла, отпрыгнув в сторону, уселась на мешок и начала почесываться. Это выглядело так, словно обезьянка игнорирует хозяйку. Элис снова взглянула на печатку.

— Он благородный человек знатного происхождения, — прошептала девушка, — Сибилле придется это признать. — Она повернула голову и взглянула в ту сторону, куда ушел Пирс. — Я знала, кольцо Фоксов не может ошибиться.

Затем она поспешно собрала бинты, аккуратно завернула перстень и положила его в глубь мешка, который плотно завязала и бросила рядом со своим, понадеявшись, что Пирс ничего не заметит.

Конечно, она ни в чем не могла быть полностью уверена — надо, чтобы ее выводы подтвердил Пирс, и неизвестно, пожелает ли он это сделать. Но во всяком случае, она выяснила достаточно, чтобы не отказываться от этого восхитительного мужчины.

— Ну что ж, приключения продолжаются, — сказала Элис Лайле.

Она похлопала себя по бедру, и обезьянка, подбежав, послушно вскарабкалась вверх по юбке хозяйки. Через секунду животное уже смирно сидело на ее плече. Элис взяла свой мешок, развязала тесемки и раскрыла его.

— Забирайся, — велела она и дернула плечом, — Я знаю, тебе там не нравится, но иначе сейчас нельзя.

Когда Лайла была водворена внутрь, хотя и против своей воли, Элис секунду помедлила, после чего решительно развязала мешок Пирса и засунула в него свой. Потом она вышла из укрытия и начала карабкаться вверх по склону.

Элис знала, что здорово рискует, направляясь в Пилингс, но решила пойти на это. Она быстро прошла по краю леса, одной рукой прижимая к себе теплый сверток — Лайлу, чтобы обезьянка испытывала как можно меньше неудобств из-за ее быстрой ходьбы. Необходимо было во что бы то ни стало найти способ быть полезной Пирсу, заставить его доверять ей. Возможно, если Элис добудет хотя бы немного столь необходимой им еды, он сочтет ее достойным спутником в путешествии, а возможно, даже другом.

Грустно усмехнувшись, Элис подумала, всем ли женам приходится прилагать столько усилий, чтобы завоевать благосклонность своих мужей.

Пирс был неотесан и невежлив, это она признавала. Бродяга, одетый в дерюгу. Но если его вымыть, согреть огрубевшее тело и душу, он может стать великолепным! В этом Элис не сомневалась. Еще никогда в жизни ей не приходилось заботиться о нуждах другого человека — да что говорить, и о собственных тоже. Теперь судьба бросила ей вызов, и Элис была намерена его принять. Если ей придется воровать, она украдет, но в лагерь у реки без добычи не вернется.

Кроме того, девушка умирала с голоду. Уже два дня у нее во рту не было ни крошки, да и Лайла уже давно ничего не ела. Элис знала, что в мешке Пирса нет ничего съестного, поэтому, если, конечно, он не вернется, совершив туалет, с зазевавшейся курицей, их положение станет и вовсе незавидным.

Она спешила к деревне, постоянно оглядываясь, чтобы вовремя заметить Пирса или преследователей, и одновременно критически оценивая свой внешний вид. Плащ и шерстяное платье под ним были грязными — ведь она спала прямо на земле. Одежду украшали обломки веточек, листья и живописные пятна грязи. Она подняла руку, чтобы осмотреть пальцы. Отвратительно! Под ногтями и в складках на костяшках — черные полоски. Она повернула ладонь и убедилась, что та вся испачкана, вероятно, после ее неудачного броска в Пирса комом земли. Если она вытрет руку о юбку, внешность ее от этого не выиграет. Элис уже видела за деревьями дома деревенских жителей. Она шла туда, пыльная, измученная, нечесаная. Любой, кто увидит ее на улице, примет за воришку или…

— Нищенка! — громко воскликнула Элис.

Конечно! Если она войдет в селение одна — приличная женщина, одетая в подбитый соболями плащ, то вызовет только ненужный интерес и подозрения. Девушка остановилась.

Она вытащила из мешка Пирса свой, в котором томилась Лайла, и опустила его на землю. Потом сняла плащ и спрятала его туда. Зачерпнув еще грязи, Элис аккуратно измазала также лицо, шею и руки. Лайла в это время возилась и верещала, пытаясь выбраться на свободу.

— Не бойся, милая, — нежно проворковала она негодующей обезьянке. — Твой плен продлится недолго. От нищенки быстро захотят избавиться.

Девушка резко остановилась, ошарашенная другой идеей. Она сдернула с головы ленту, поморщившись, потому что при этом выдрала несколько волосков, наклонилась к земле, подняла полную горсть прелых листьев и прочего мусора и начала энергично втирать в свои локоны, покате не повисли грязными прядями.

— Вот так! От такой чумазой нищенки захотят отделаться еще быстрее!

Она снова подняла мешок Пирса и надела его на спину через голову — так, что лямки скрестились на груди, — и подхватила в охапку свой.

— Извини, девочка, — сказала она, обращаясь к плененной зверюшке, вышла из-за деревьев и быстрыми шагами направилась к домам.

В деревне было довольно тихо — слышалось только гоготанье гуся да какой-то лязгающий звук, словно кто-то стучал ложкой по краю котелка. Дважды гавкнула собака, предпочитая держаться на безопасном расстоянии от дороги.