Семь смертей Лешего - Андрей Салов

Он еще раз огляделся по сторонам, словно желая убедиться, что никто не наблюдает за ним, одетым слишком легко для прохладного утра, к тому же еще и без ботинок. Все было в порядке и Никанорыч, пригнув голову, чтобы не встретиться взглядом с кем-нибудь из редких прохожих в столь ранний час, панически боясь встретить знакомого, что начнет задавать неудобные вопросы. Ссутулившись, низко опустив голову, не глядя на прохожих встречающихся изредка на его пути, трусцой припустил он по направлению к родному дому, квартире, за прочными стенами которой можно отлежаться, дать отдохнуть раскалывающейся от боли голове, а заодно обдумать дальнейшую жизнь, в которой никуда не нужно идти, и ничего не нужно делать.

По прошествии часа с небольшим, Никанорыч возлежал на старой, скрипучей кровати, а в голове нарождался план дальнейшего существования. Ближе к вечеру, план окончательно сформировался, полностью его устраивая.

Оставаться в городе не имело смысла, здесь его более ничто не удерживало. За годы прожитые здесь, он так и не обзавелся семьей, друзьями. Что же касается коллег, и в этом он был абсолютно уверен по собственному опыту, они напрочь позабыли о самом его существовании, едва он в статусе пенсионера покинул пределы проходной. Их назойливого внимания можно было не опасаться, вряд ли кто в ближайший десяток лет перешагнет порог его хибары. Может быть позже, начальство и вспомнит о его существовании, пошлет человека с подарками поздравить с очередным юбилеем, а заодно и разузнать, долго ли еще старый пень собирается коптить воздух, не пора ли ему на предприятии заказывать памятник, а на жилплощадь подыскивать нового жильца. Да и что ему здесь делать, помирать от скуки и вынужденного безделья?

Помаявшись пару дней в четырех стенах, Никанорыч окончательно принял решение, в корне меняющее его жизнь. Город больше не прельщал, на стрости лет его вдруг неудержимо потянуло обратно, в деревню, о существовании, которой он не вспоминал много лет. Это был выход из безнадежной ситуации, избавление от невыносимого одиночества и тоски.

Там, в деревне, он сможет завести хозяйство, всяческую живность и будет при деле, не станет метаться подобно зверю в клетке, в четырех стенах городской квартиры. Возможно, удастся куда-нибудь устроиться сторожем, а значит, будет ему небольшая прибавка к пенсии.

Квартиру Никанорыч сдал двум парнишкам из села, приехавшим в город учиться в ПТУ, по умеренной цене. Главное не деньги, а то, что квартира будет под присмотром, по крайней мере, на ближайшие три года, пока ребята будут осваивать премудрости рабочей профессии. Когда у них в квартире не будет надобности, сдаст ее другим студентам, и так до тех пор, пока не пропадет в ней нужда по причине смерти.

Сдав квартиру внаем, Никанорыч отправился в ближайшую сберкассу, где предъявил кассиру сберкнижку, на которую всю жизнь откладывал ежемесячно, по одной красной бумажке с портретом вождя. Уходя оттуда, в просторных карманах парадной шинели уносил несколько пачек красных банкнот в банковских упаковках. В то время это было целое состояние, которого, по его подсчетам, было вполне достаточно для того, чтобы купить в селе приличный пятистенный дом, земельный участок с множеством сараев и надворных построек, с садом, а также прикупить различную живность, которую он надумал разводить на старости лет.

Не обременяя себя поклажей, блюдя сохранность карманов форменной шинели, налегке, заявился Никанор в деревню, куда зарекался когда-либо возвращаться. Много воды утекло с тех пор, как он покинул эти места. Люди, знавшие Никанора и его семью, давно умерли, а те, что пришли им на смену, ничего о нем не знали.

Брат и сестра умерли много лет назад, один за другим, причиной послужило беспробудное пьянство. Первой умерла Мария, оставшаяся до самой смерти первейшей деревенской шлюхой, ничего не умеющей, кроме как раздвигать ноги перед любым желающим, за выпивку и еду. Перепив дешевого самогона, что гнал для собственного потребления ее братец, она однажды не проснулась, уйдя в мир иной, от непутевой и разгульной жизни.

Епифан похоронил ее, как мог и закатил с друзьями-алкашами поминки за упокой души сестрицы, плавно переросшие в многодневную, затяжную пьянку. Итогом ее стало пепелище на месте Никаноровой избы, да несколько обгорелых трупов на месте пожарища.

Сельчане так и не могли установить, кто есть кто, и похоронили всех вместе, в одной братской могиле, установив крест с табличкой, перечисляющей погибших поименно. С годами деревянный крест прогнил, покосился и упал. Родни у пьянчужек не было, а если и была, то уже давно отмежевалась от непутевых родственников, поэтому навести порядок на могиле, было некому.

Со временем крест сгнил полностью, а могила поросла бурьяном, скрывшим под зеленым пологом, давнее погребение. Как ни старался потом Никанор, но не смог найти и могилу сестры, ее постигла та же участь, что и могилу брата. И это не мудрено. Первейшая сельская шалава и блядь, красивая девка со стройными ногами и пышной грудью, пользующаяся при жизни неизменным спросом у мужчин, кому она стала нужна умерев? Никому. Быть может только своим братьям. Но один отправился за ней слишком быстро, а другой был далеко отсюда и не давал знать о своем существовании.

Не найдя могил родственников, Никанор особенно не опечалился. По большому счету ему давно было наплевать на них, он не видел их десятки лет, и даже лиц их вспомнить не мог при всем желании. Они остались в таком далеком прошлом, что ворошить его у Никанора не было ни малейшего желания.

Сейчас он был занят другим, устройством своей дальнейшей жизни и подошел к решению этого вопроса с присущей ему основательностью. И хотя домов на продажу в селе было хоть отбавляй, Никанор не торопился с покупкой, тщательно рассматривая весь представленный товар, чтобы не оказаться в убытке, проглядев что-нибудь важное, купив дороже, чем оно того стоит. Имел он и еще одну цель, выждать время и выгадать сотню-другую, заплатив меньше первоначально запрошенной цены. Он видел, как сгорают от нетерпения и желания сбагрить недвижимость и поскорее получить денежки, потенциальные продавцы.

Недели три Никанорыч привередничал выбирая жилище, на все это время, остановившись в сельской гостинице. В номере старая и скрипучая панцирная кровать, дряхлый, некогда лакированный, а ныне облупленный ровесник Никанорыча, шкаф, пара колченогих стульев, и такой же ущербный, стол. Украшением всего этого убожества были старые, линялые и облезлые шторы, стыдливо прикрывающие давно немытые, засиженные мухами, окна. Плюс к этому холодная, ржавого цвета вода, из насквозь проржавевшего крана, удобства на улице, в доброй сотне метров от номера. В довесок ко всему, бесчисленная тараканья армия, снующая по гостинице в поисках съестного. Ночью, ко всему этому великолепию, добавляется полчище мышей, рыскающих по всем углам в поисках тараканов, за неимением ничего лучшего.