Бой после победы - Александр Тамоников

Николай нагнулся к нему:

— Это ты-то человек? Ты — мразь, понял? А мразь я всегда давил. Тебе еще повезло, но прими совет, заткнись и не зли меня.

Он взял за грудки Левитина, рывком поднял на ноги. Обыскал и его. У Левы, кроме часов и денег, ничего компрометирующего не обнаружил.

Головко составил второй протокол, понятые его подписали. Николай предложил осмотреть машину.

Пока осматривали кабинет, Надежда написала заявление на имя начальника РОВД, указав суть своих претензий к Лысому и Леве. В машине нашли карабин «сайгу», несколько одноразовых шприцев, два из которых были заправлены темной жидкостью, два литра водки в пол-литровых бутылках.

Дед Потап предложил:

— Коль, водку, может, изымем? В порядке конфискации. Чего ее оставлять? Все одно твои дружки-менты выпьют!

Николай одернул старика:

— Прекрати! Не твое — не тронь!

Сторож вздохнул:

— Эх, жалко, два литра пропадут. Это мне на сколько бы хватило?

Горшков достал «сайгу», отстегнул магазин. Он был заряжен. Спросил у Лысого:

— Чья волына?

Ответил Левитин:

— Мое ружье!

— Твое, а где документы на него?

— Дома!

— Для чего возите с собой?

— Неспокойно на дорогах.

— Вот как? По-моему, неспокойно от таких, как вы! И «сайга» не оружие самообороны! Ладно, с этим разберемся. Героином сами балуетесь?

Подал голос Пригодин:

— Наркоту впервые видим. Сами подкинули.

— Умней всех? Не прокатит! Попали вы, ребята, крепко. Еще в Переславле вашу подружку Ксюшу возьмем, поговорим о «пикнике» на лесном озере. Но главное, от наркоты вам не отвертеться. А это, ребята, срок!

Николай повернулся к Головко:

— Забирай их, Степан, и вези в отдел! Вместе с уликами! И не миндальничай с ними. Начнут бузить — из ствола по ляжкам. Успокоятся. А мы, — Николай взглянул на Тихонка, — давай загоним «БМВ» под навес к «УАЗу». Ты ж, дед Потап, брезент принеси, он за пожарным щитом. Прикроем иномарку.

Старшина загрузил в «девятку» связанных бандитов, вызвал к паромной переправе дежурный наряд отдела, попрощался со всеми и повел машину к реке.

Николай с Тихоном не без труда, но загнали-таки «БМВ» под навес, накрыли машину брезентом. Рудин передал Горшкову пленку.

— Держи кассету! Смотри, чтобы и эту твои сослуживцы не изъяли. У нас не ментовка, а контора какая-то. Каждый сам по себе и свои интересы блюдет. Один ты, наверное, служишь, как надо. Ну еще с десяток лейтенантов да сержантов. Остальным лишь бы бабки сбить!

— Ты не прав, Тихон!

— Конечно! А то не видел, как вице-губернатор вывернулся. Он так и остался при должности, не без участия ментов областных, а ты, человек заслуженный и правильный, в дерьме полном! Так что не надо, Коля. Прав я, и ты это знаешь!

Николай приобнял друга:

— Тихон! Не сыпь соль на сахар. Но не я в дерьме, а они, Комаров и иже с ним, потому как живут не по совести, вынуждены постоянно изворачиваться, бояться, как бы не потерять наворованное и неправедно приобретенное. А разве это жизнь? Вот так, братишка. Мы по их законам жить не будем. И никто не заставит нас ни перед кем гнуться. Мы свободны, независимы. Это дороже любых денег! Спасибо тебе. Иди, а то молодая жена, поди, заждалась и вовсю поносит меня!

— Не, Коля, она уважает тебя!

— Тем более не надо пользоваться этим. Иди!

Рудин, освещая дорогу, отправился к себе домой. Дед Потап спросил:

— А мне чего делать?

Колян взглянул на него:

— Как что? Службу нести бдительно!

— Но предупреждаю сразу, за гроб, что вы с Тихоном закатили под навес, я не ответчик!

— Естественно!

Сторож, наверное, вспомнив водку, увезенную вместе с бандитами в райцентр, тяжело вздохнул и пошел к зданию Администрации.

Николай с Надеждой остались одни у медпункта. Девушка вдруг спросила:

— Коля, а у дедушки Потапа места переночевать не найдется?

Николай удивился:

— Почему ты спросила об этом?

— Не смогу я вернуться в комнату медпункта! Хоть и понимаю, что больше ничего плохого произойти уже не может, но боюсь. Да и двери все взломаны. Лучше уж на стульях, но рядом со сторожем, если возможно.

Горшков принял решение быстро.

— Идем, опечатаем входную дверь медпункта, как-нибудь закроем ее и пойдем ко мне.

— К тебе?

— Ну, не ко мне в прямом смысле. В дом родителей.

— Ты что? Завтра же вся деревня узнает, что я у тебя ночевала.

— Ну и что? Плевать! Идем, и ни о чем не думай! Все будет правильно!

Опечатав дверь медицинского пункта, Николай повел Надю к своему дому. Он старался зайти незаметно. Но в прихожей их встретила Анастасия Петровна. Надя зарделась и спряталась за спину Николая.

Колян спросил:

— Ты чего не спишь, мать?

— Тебя ждала. А ты, я вижу, не один! Никак фельдшерица новая с тобой?

— Девушку час назад чуть не изнасиловали бандиты, которые заставили ее бежать и из города, и из дома родного, — объявил Николай. — У нее здесь никого нет. Нравится она мне. Надя пока поживет у нас. Мои чувства к ней ее ни к чему не обязывают. Захочет уйти, уйдет. А срастется, вместе жить будем! Вот так!

Анастасия Петровна подошла к девушке:

— Проходи, дочка, я тебе быстро водички согрею, обмоешься. И постель в гостевой комнате постелю.

Она взяла Надю, как маленькую девочку, за руку и повела в зал.

Николай прошел на кухню. Сел за стол, закурил. Подумал: чего сказал? Ерунду какую-то. Разве так выражают свои чувства? Получилась каша. Она ему нравится, но если хочет, то уйдет. Сказал, срастется — вместе жить будем. А что срастись-то должно? Ну и напорол херни! Черт, короче, испортил все. Попер, как кабан по камышам. А Надя возьмет завтра да и уедет в Кантарск. Нужен ей пень деревенский?! Выпить, что ли? Нет! Ну ее к черту, водку эту! Потом только хуже будет! Крепкий сон бы сейчас ему помог! Только сможет ли он уснуть? Сомнительно! Эх, жизнь! На войне проще. Там все предельно ясно! А здесь? Такие кренделя, что хрен разберешь!

Вошла мать, присела напротив сына:

— О чем думаешь, сынок?

Колян отмахнулся:

— Да ни о чем!

— Тебе Надя действительно нравится?

— Нравится! Только испортил я все разговором своим. Гнал чушь какую-то!

Мать улыбнулась:

— Ну почему? Мне, например, все сразу стало ясно!

— И что тебе стало ясно?

— Влюбился ты наконец Коля. С первого взгляда. Так бывает. У нас это, наверное, в крови. Я вот в твоего отца тоже с первого взгляда влюбилась. Только увидела в клубе, так сразу и полюбила. Вот и у тебя то же самое.

— У меня все понятно, а вот как Надя?

— А это узнаешь со временем.

— Ладно! Иди спать!

Мать ушла, Николай, затушив окурок, тут же прикурил новую сигарету, повернувшись к окну, по стеклу которого забарабанил мелкий дождь. Неожиданно услышал шум за спиной. Мать вернулась? Не оборачиваясь, спросил:

— Ты чего, мам?

И услышал голос, который услышать никак не ожидал. Голос Нади:

— Это не мама, Коля. Это я.

Николай резко обернулся:

— Ты?

— Да! Тоже что-то не спится. Увидела из комнаты, свет на кухне горит, поняла, ты здесь. Вот и пришла.

Николай взъерошил свои, несмотря на возраст, обильно убеленные сединой густые волосы:

— Надь! Скажи… ты бы… вот черт… короче… ты смогла бы полюбить меня? Вот такого, какой есть. Без всяких званий, заслуг. Обычного Коляна Горшкова, деревенского парня?

Надежда, встав за спиной Николая, положила ему руки на плечи:

— Смогла бы, Коля. Да что смогла? Я уже могу сказать, что люблю тебя!

Николай сжал ее ладони, бросив сигарету в пепельницу:

— Правда?

— Правда, Коля! И не надо больше ничего говорить. Я вижу, как трудно тебе даются эти минуты. Возможно, самые главные в жизни. — Надя высвободила руки, обошла стол, присела напротив Николая: — Правду говорят люди. Воистину не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Если бы не бандиты, то я никогда не встретила бы тебя.

Николай почувствовал острое желание. Все же он был мужчиной, и страсть к женщине не являлась чем-то необычным, скорее противоестественным стало бы, если бы Николай не испытал этого желания. Сглотнув слюну, он проговорил:

— Надя! Я хочу тебя!

Девушка покраснела и тихо, едва слышно прошептала:

— Я тоже!

— Так пойдем ко мне в спальню?

— Ты так легко к этому относишься? Видимо, я у тебя далеко не первая! Хотя ничего такого в этом нет. Мужчине нужна женщина, как, впрочем, и женщине мужчина. Но у меня до тебя никого не было. Поэтому я вот так сразу не могу, да и не хочу. Не хочу разочаровываться. Тебе не понять меня, а так хотелось бы быть понятой. И понятой правильно.

Николай улыбнулся:

— Мне не понять? Почему? Ты знаешь, все в моей жизни было, и война, и смерть рядом, и еще кое-что, о чем вспоминать тяжело, а вот любви не было. А вот сейчас, сейчас…

Надежда прервала Николая:

— Коля! Мы будем вместе, обязательно будем, но, пожалуйста, прошу, не сегодня. Я должна, как бы тебе объяснить, подготовиться к этому. Пойми меня!