Москва 2042 - Владимир Войнович

Я вышел на трибуну, помолчал, всмотрелся в эти красивые, пытливые и одухотворенные лица.

– Здравствуй, племя младое, незнакомое… – начал я и вдруг, не выдержав, разревелся.

Вероятно, сказались волнение, усталость и последствия перепоя. От всего этого со мной случилась самая настоящая истерика. Я одновременно плакал, смеялся и дергался. Я попытался взять себя в руки, напрягся, и вдруг со мной что-то случилось. Тело мое утратило вес, я взмыл к потолку и медленно поплыл над головами.

КАБЕСОТ

Я очнулся от резкого запаха. Кто-то вливал мне в рот холодную воду, кто-то совал в нос клок ваты, пропитанной нашатырным спиртом.

Открыв глаза, я увидел склоненное надо мной лицо Дзержина Гавриловича. Увидев, что я пришел в себя, он наклонился еще ближе и быстро прошептал:

– Только один вопрос: где ключ от сейфа?

Я повел глазами из стороны в сторону и увидел, что мы находимся в какой-то маленькой комнатушке, что-то вроде медпункта, тут же были и все остальные комписы.

– Извините, – сказал я ужасно слабым голосом. – Кажется, я немного переволновался.

– Ничего, ничего, – сказал Смерчев. – Это бывает. Сейчас мы вас отвезем в гостиницу, в самую лучшую пашу гостиницу, там вы успокоитесь, отдохнете и придете в себя.

Кажется, они торопились. Мне неудобно было их задерживать, но у меня в результате всех волнений (ну и время подошло) возникла потребность, вернее две потребности, и я, слегка, в общем-то, смущаясь, спросил, где у них тут уборная.

– Уборная? – Смерчев наморщил лоб и вопросительно посмотрел на Искрину Романовну.

– Классик Никитич имеет в виду КАБЕСОТ, – улыбнулась Искрина Романовна.

– Ах, кабесот, – вздохнул Смерчев. – Ну да, действительно, кабесот. Ну как же я сразу не догадался! Ну это понятно, это естественно. Как говорит Гениалиссимус, ничто человеческое нам не чуждо, – сказал он и захихикал.

Искрина Романовна вызвалась меня проводить, и я пошел, захватив с собой свой дипломат, потому что по социалистической привычке боялся, как бы его не сперли. По дороге Искрина Романовна объяснила мне, что КАБЕСОТ означает Кабинет Естественных Отправлений. Подведя меня к дверям кабесота (там имелась соответствующая надпись), Искрина Романовна заботливо осведомилась, для какой надобности нужно мне это заведение, для большой или малой. Я покраснел и спросил, чем вызван ее интерес к такой, в общем-то, интимной подробности. Она ответила, что спрашивает не из праздного любопытства, а потому, что хочет помочь мне в оформлении моего отправления. Что это значило, я понял только потом.

Войдя вместе со мной внутрь кабесота, Искрина Романовна обратилась к сидевшей в углу интеллигентного вида даме в белом халате и в очках, привязанных к ушам шнурками от ботинок. Дама выдала мне какой-то бланк из серой бумаги, в котором я должен был указать фамилию, звездное имя, год и место рождения и цель посещения кабесота (в этой графе по указанию Искрины Романовны я написал: сдача продукта вторичного). Я расписался, поставил дату, после чего Искрина Романовна вышла, а мне было разрешено приступить к своему делу, для чего тут, прямо перед глазами дамы, имелся длинный ряд необходимых отверстий.

Эта дама меня смущала, потому что я собирался делать не только то, о чем сообщил в анкете. Дело в том, что, если читатель не забыл (я-то не забыл), у меня в кармане должна была быть выданная мне на прощанье стюардессой бутылочка Смирнофф, которую самое время было употребить. Но когда я отошел к самому дальнему отверстию и, повернувшись к дежурной противоположным боком, сунул руку в карман, я там никакой бутылочки не обнаружил. В другом кармане ее тоже не было. Я даже вывернул оба кармана и посмотрел, нет ли там дырки. Никакой дырки не было.

Мне оставалось только горько усмехнуться. Коммунизм они построили, а по карманам все-таки шарят. Какой-то негодяй воспользовался моментом, когда я был без сознания. Не зря я беспокоился о своем дипломате.

Я так расстроился, что перестал стесняться и, поставив чемоданчик перед собой, приступил к исполнению своего дела под наблюдением дежурной.

Прямо передо мной была давно не крашенная стена со всевозможными рисунками на ней. Там же был начертан химическим карандашом призыв Пролетарии всех стран, подтирайтесь!

Надо сказать, что лично меня эта надпись весьма и весьма покоробила. Я никак не мог подумать, что люди, дожив до коммунизма, останутся способны на такого рода шутки. Но надпись была очень бледная, и я подумал, что, может быть, она сделана не сейчас, а еще в мои времена. И мне стало немного неловко за ушедшее поколение, которое не могло придумать чего-нибудь поостроумнее. Под надписью я разглядел еще одно слово из трех букв. Оно было написано неразборчиво, или кто– то даже пытался его замазать, но не совсем успешно, потому что сквозь замазку оно упрямо все-таки проступало. Это было слово СИМ. Разобрав его, я даже засмеялся, чем вызвал удивленный взгляд дежурной.

– Мне смешно, – сказал я ей, – потому что здесь написано Сим, а у меня был знакомый с таким именем.

Мне показалось, что мое высказывание как-то удивило ее, а может быть, даже и испугало. Она посмотрела на меня как-то странно, оглянулась на дверь и приложила палец к губам.

Я ничего не понял, но подумал, что, по существу, автор этого настенного сочинения прав и его призыву придется последовать.

– А есть ли у них бумага? – подумал я с тревогой. Во времена развитого социализма, насколько я помнил, в общественных уборных никакой бумаги никогда не бывало и строителям светлого будущего приходилось преодолевать определенные затруднения. Я с сомнением огляделся и убедился немедленно, что за время моего отсутствия здесь действительно произошли коренные изменения к лучшему. Была бумага! Причем не то что там какие-нибудь обрывки, а целый рулон, намотанный на специально прикрученную к полу вертушку. Вот что значит коммунизм! Правда, бумага была газетная. Но тем более, подумал я, если кто-то газету разрезал, склеивал, значит забота о человеке в коммунистическом обществе стоит на высоком уровне. Я ухватил бумагу за конец и потянул к себе.

И тут увидел такое, к чему, откровенно говоря, был не очень-то подготовлен. Нет, этот рулон не был сделан из газеты. Это сама газета была напечатана в виде рулона.

Не могу даже передать своего потрясения Отправляясь в дальнее путешествие, я, естественно, готов был к самым разным неожиданностям Я ожидал узнать здесь о каких-то невообразимых научных достижениях, о высадке космонавтов на Марсе или Юпитере, я предполагал, что облик Москвы значительно изменится. Вознесутся к небесам чудесные светлые здания, между которыми будут сновать необыкновенные летательные аппараты, ну и другие чудеса техники будущего мне было сравнительно нетрудно вообразить. Но я никогда не думал, что люди будущего найдут такой простой до гениальности выход из затруднений с туалетной бумагой.

Разумеется, я стал нетерпеливо разматывать газету, чтобы почерпнуть из нее как можно больше сведений об обществе, в котором я оказался. Газета называлась, как и прежде – Правда. Около полуметра занимали изображения орденов, которыми газета была награждена за многолетнюю неутомимую деятельность по перевоспитанию трудящихся. Под названием газеты было написано, что она является органом Коммунистической партии государственной безопасности Так вот что означала виденная мною на одном из лозунгов аббревиатура – КПГБ!

Примерно полтора метра были посвящены Гениалиссимусу. Сначала его большой поясной портрет в полной форме с орденами, украшавшими всю его грудь от подбородка до живота Под портретом был помещен краткий медицинский бюллетень о состоянии здоровья Гениалиссимуса Я сначала встревожился, думая, что с Гениалиссимусом что-то случилось, но потом увидел, что бюллетень содержал положительные сведения, которые публикуются, видимо, каждый день В бюллетене было сказано, что после плодотворной рабочей ночи Гениалиссимус чувствует себя хорошо Сердце, желудок, почки, печень, легкие и другие органы функционируют отлично После выполнения ряда рекомендованных физических упражнений и принятия скромной вегетарианской пищи Гениалиссимус вновь приступил к своему каждодневному титаническому труду на благо всего человечества Затем шли указы, подписанные Гениалиссимусом О переименовании реки Клязьма в реку имени Карла Маркса. О награждении орденами и медалями исправительно-трудовых учреждений. Там было написано примерно так: За большие заслуги в деле перевоспитания трудящихся и внедрение в их сознание коммунистических идеалов наградить… И дальше следовал длинный список каких-то лагерей общего, строгого и особого режимов, учреждений по надзору и всяких тюрем, среди которых оказалась и Лефортовская Краснознаменная Академическая тюрьма имени Ф. Э. Дзержинского. Печатались различные телеграммы, которые Гениалиссимус в большом количестве рассылал в адреса каких-то съездов, конференций и совещаний. Мне было, в общем-то, некогда, но одну такую телеграмму я прочел. Она была адресована конгрессу каких-то заслуженных доноров, которые, как было сказано, своей благородной и жертвенной деятельностью весьма способствуют выполнению намеченного партией курса на всемерную экономию и всеобщую утилизацию. Вся газета была исключительно интересной. Статьи о пользе бережливости Фельетон о молодых людях, которые носят длинные брюки и юбки и увлекаются буржуазными танцами. Карикатуры, басни, заметка фенолога. Для чтения всего этого у меня времени не было, поэтому я пытался ухватить главное. Например, из статьи За что мы любим Гениалиссимуса я узнал, что он является всенародным вождем и занимает пять высших должностей – Генеральный секретарь ЦК КПГБ, Председатель Верховного Пятиугольника, Верховный Главнокомандующий, Председатель Комитета государственной безопасности и Патриарх Всея Руси. Из газеты я узнал, что, находясь в каких-то трех кольцах враждебности, страна переживает временные трудности, а ограниченный контингент советских войск расположен на территории Афгано-Пакистанской Народно– Демократической республики. Узнал я и о том, как вся страна успешно залечивает раны, нанесенные ей в результате недавно закончившейся Великой Бурят– Монгольской войны.