Бешеные деньги - Александр Белов

– Это… Это мне подарили! – с вызовом ответила Оля.

Чего, собственно, ей стесняться? Дареному коню в зубы не смотрят.

– Нет, Олька, ты объясни, это для чего? – Саша нацепил кольцо на шею, сам овал болтался у него за спиной на манер капюшона. – Мне идет? – Он кокетливо пригладил волосы.

– Сашка, отстань, это для унитаза.

– Для унитаза? – кажется, ей удалось его удивить. – И кто ж тебе это подарил? А? Это прямо роскошный подарок. Оль, ну признайся, кто?

– Дед Пихто! В церкви подарили, в корейской. Да, – глядя в его изумленные глаза, призналась Оля, – я туда хожу. Мы поем там песни. Хором. Ну, и псалмы. А потом всем дарят подарки, – произнеся это вслух, она вдруг поняла, как все на самом деле глупо и смешно, и захихикала.

Они хохотали как безумные. Долго, минут, наверное, пять. Потом перестали. Но, взглянув на дурацкую нашлепку, закатились снова.

У Саши дикое напряжение последних недель будто бы разрядилось в безудержном этом смехе. А Оля… Наверное, это было что-то вроде наркотической ломки – во всяком случае, странное завораживающее обаяние корейской церкви стало терять свою силу, а чувство единения, которое она восторженно впитывала на молитвенных собраниях, теперь казалось примитивным стадным чувством. Какое, на фиг, еще нужно единение, когда у нее есть любимый муж?

– Все, Олька, – Саша вытер тыльной стороной ладони выступившие от смеха слезы, – пошли жрать. А то у меня там все сгорит, я мясо подогревать поставил. А после ужина погуляем, заодно и выбросим все стеклянные бусы, которые тебе там надарили. А то хочешь, Оль, споем?

30

Бразды правления империи Фатоса автоматически перешли к его старшему сыну Саиду. Конечно, ему еще надо было доказать свою личную состоятельность как главы всего «албанского» клана. Это было непросто в нынешней ситуации хотя бы потому, что в среде ближайших сподвижников его отца довольно четко определились две диаметрально противоположные тенденции.

Наиболее горячие головы настаивали на полномасштабной войне против русских. Другие все же предлагали ограничиться требованием головы убийцы. Уж очень выгодные перспективы, несмотря ни на что, сулил этот бизнес с русскими. Их товар был самым дешевым. К тому же они полностью обеспечивали транзит до центра Европы. И заменить их было на сегодняшний день нереально.

Утром назначили рабочее совещание. Собрались на вилле Фатоса, точнее, уже Саида, в пригороде Милана. В большом зале гулко разносились звуки приветствий. Во главе длинного стола сидел в кресле с высокой резной спинкой Саид. По правую руку от него устраивались сторонники кровавой беспощадной войны. По левую – «миротворцы». И тех, и других было примерно поровну. Настенные часы пробили одиннадцать. Пора было начинать…

Ранним утром Куделя проснулся от непривычного звука. Он открыл глаза – прямо в его лоб было направлено дуло «беретты» с глушителем. А звук ему показался незнакомым просто потому, что Куделя никогда не слышал, как передергивают затвор в такой абсолютной тишине. Зато, в отличие от звука, лицо человека, державшего оружие, было ему более чем знакомо. В лоб ему целился подлец Крыса.

Куделя дернулся рукой под подушку. Тщетно. Его пушки и след простыл. «Зря не оторвал падле ухо», – это было последнее, что успел подумать Куделя. И еще он увидел, что Крыса улыбался.

Пуля вошла точно в середину Куделиного лба. Он умер мгновенно – на его счастье. Кирпич приказал отпилить ему голову. И при этом не уточнил – живому или мертвому. Так что, можно сказать, Крыса проявил себя исключительным гуманистом и человеколюбом. Как, впрочем, и Куделины бойцы, которые покинули своего босса еще под покровом ночи. Они были молоды. И любили жизнь, свою единственную жизнь…

Настенные часы пробили одиннадцать. Пора было начинать. К Саиду бесшумно подошел слуга в ливрее и что-то прошептал ему на ухо. Брови Саида сошлись у переносицы, и он, не меняя выражения лица, кивнул.

Выждав минуту, он позвонил в бронзовый колокольчик, словно призывая к тишине. Одновременно со звоном открылись высокие двери зала, и двое слуг в восточных костюмах внесли огромный поднос, накрытый алой тканью. Они поставили поднос в самый центр стола. По легкому кивку Саида один из них сдернул алое покрывало.

На подносе, нелепо прикрыв один глаз и приоткрыв рот, лежала голова Кудели. В центре лба зияло аккуратное пулевое отверстие. Торчащие в сторону уши придавали мертвой голове неожиданно комичное выражение.

Это был убедительный аргумент, качнувший весы в сторону мира. И все вынуждены были с ним согласиться, даже если кто и остался при своем особом мнении.

Большая кровавая война была задушена в зародыше. Этому, в конечном счете, способствовали три основных фактора: не задержавшаяся и чрезвычайно эффектная смерть Кудели, яркий дипломатический талант Кирпича, а также бурно стартовавшая в средствах массовой информации прорусская PR-кампания.

31

Первый, разрушительный этап операции «Венский вальс» можно считать завершенным. Эту «пятилетку» Саша выполнил. Впереди была эпоха созидания – тоже задачка не для слабонервных.

Получив известие из Вены, они с Косом позволили себе коньячку. Пить пришлось за троих, даже за четверых. Пчела отирался в Европах, Филу предстояло сегодня приземлиться в костер на воздушном шаре. Его воздухоплаватель Курочкин залетел к шаманам.

– Ну, поехали? – Саша поднял рюмку на уровень глаз. Коньяк был хороший, светло-коричневый, чуть маслянистый. – Э-э, нет, первую не чокаясь.

Космос понимающе кивнул. Так, не чокаясь, осушили всю бутылку.

– Сань, гульнем? Можно в сауну, – предложил Кос.

– Не-а, брателла, в другой раз, меня Олька ждет.

После дурацкого закидона жены с корейской церковью Саша старался как можно больше времени проводить с Олей.

По дороге он купил огромный букет белых хризантем. Хризантемы были лохматые, как нестриженые болонки. Прямо с порога он вручил их опешившей Оле.

– Какие! – Оля радостно взяла цветы и опустила в них лицо. – Саш, они же пахнут полынью. А что, сегодня какой-то праздник?

Она удивленно смотрела на мужа: Саша достал из шкафа свой лучший галстук, за ним последовал парадный костюм… И начал переодеваться. Застегивая запонки на белоснежной накрахмаленной рубашке, он серьезно сказал:

– Еще какой!

– А какой? Тогда я тоже наряжусь? – засуетилась Оля.

– Настоящий человеческий праздник.

В честь настоящего, к тому же человеческого праздника, Оля одела свое любимое концертное платье.

– Как тебе?

– Класс! – Саша восторженно поднял вверх большой палец. – Оль, а знаешь что?… – неожиданно ему в голову пришла отличная мысль.

– Откуда ж мне знать? – улыбнулась Оля, застегивая на шее нитку кораллов.

– Сыграй для меня «Венский Вальс»!

– Какой?

– А их что, много? – искренне удивился Саша.

– Обижаешь, Белов, – рассмеялась она.

– Тогда играй самый лучший!

Оля достала любимую скрипку из футляра, бережно приложила ее к плечу и прижала щекой. Что сыграть? Она так давно не брала инструмент в руки.

– Штраус! – объявила Оля после секундной паузы.

– Хоть Микки Маус, – милостиво разрешил Саша, устраиваясь поудобнее в низком кресле.

– Ну, Саш! – одернула музыкально девственного мужа Оля, касаясь смычком струны… Через минуты она забыла обо всем, всецело отдавшись музыке.

Саша сидел в мягком кресле и смотрел на жену, старательно извлекающую из скрипки нежные звуки, и эта нежность переполняла его.

«Маленькая, – думал Саша о жене, – ну потерпи еще немного. Все будет хорошо, обещаю, все у нас будет хорошо…»

Часть 3

32

Как и подобает солидному бизнесмену, Александр Белов остановился в одном из лучших венских отелей «Захер». Не в последнюю очередь из-за названия – уж больно в нем прослеживались символические российские корни. Еще в Москве, когда заказывали ему номер, все пацаны по этому поводу дружно поржали. Правда, номер был не президентским, а вполне скромным, всего лишь двухкомнатным.

Поставки металла теперь полностью были под контролем. Офис и квартирки «металлических парней» на Ротентумштрассе переоформили на Пчелу. Но заправлял здесь бухгалтер Генрих Петрович, который не только восстановил все связи, но и мгновенно оброс новыми. Так что металла требовалось все больше. Но Сашу, естественно, беспокоила ситуация, связанная с главным товаром. Иначе чего было огород городить?

Почву он подготовил еще в Москве. По его просьбе Кабан телефонировал в Вену Кирпичу и, отрекомендовав Сашу наилучшим образом, устроил ему «высочайшую аудиенцию» для обсуждения текущих дел…

Саша позвонил Кирпичу, едва войдя в номер и бросив в угол не распакованные вещи. Он, как всегда в решающие моменты, почувствовал кураж, и его просто распирало от желания взять быка-Панарина за рога… Или потрогать за вымя?