Генерал Абакумов. Палач или жертва? - Олег Смыслов

Очень тяжело сознавать, что ошибки и недостатки, только теперь понятые до конца, привели, вопреки всем устремлениям, к преступным действиям. До ареста я сам, большинство окружающих считали меня примером. С раннего детства, прошедшего в семье большевиков, я стремился стать активным деятелем партии, достойным отца, в этом состояла цель, самый смысл существования. Почти вся сознательная жизнь прошла в КСМ, партии, напряженной работе. Никогда не боялся трудностей, ответственности, старался во всем быть принципиальным, не использовал в личных целях имени, служебного положения. Однако, попав в детстве в привилегированные условия, сталкиваясь с грязными людьми, пробравшимися в окружение руководителей, я рано зазнался, пристрастился к политическому словоблудию, сплетням. Осенью 27-го года поддался троцкистской демагогии, выступил в школе в защиту троцкистов, не будучи никогда с ними организационно связан. Поняв после 27-го года правоту партии, вступив в КСМ, я некоторое время продолжал считать большевиками восстановленных в партии троцкистов, не сразу избавился от словоблудия, троцкистского отношения к Вам, допустил террористическое высказывание, хотя никогда не имел подобных намерений.

Попав в 1930 г. в здоровый коллектив, целиком отдаваясь большой КСМ работе, я начал выправляться, порвал с прежними приятелями из детей б. ответработников, не поддерживал связи ни с одним врагом партии, прекратил преступные сплетни, болтовню, но, преуменьшая свой троцкизм, не расценив правильно разговоров 30-го года, скрыл и в 1935 г. был арестован. Рассказав все, будучи по Вашему указанию освобожден, стремился искупить вину. Окончив учебу, пошел на ЗИС мастером, вскоре стал старшим, зам. нач. цеха. Просил НКВД проверить на деле, начал выполнять поручения, вел партработу, я в 1938 г. был вновь арестован без всякой вины, по показаниям ОСИНСКОГО, не содержавшим ни слова правды, и освобожден только после Вашего вмешательства. С 1935 г., особенно теперь, считал, что всем обязан Вам, в Ваше 70-летие написал Вам, что чувствую, чем живу, прочтите это письмо!

Я решил, что с прошлым покончено, жил только работой, стремился вырасти, наряду с оперативной, партработой в 1948 г. с отличием окончил заочную Высшую партшколу ЦК, написал учебник, вел большую работу в спорторганизациях, Всесоюзном комитете, спал 4–5 час. в сутки, но из-за излишнего самомнения, сложной обстановки запутался вновь.

Проработав до 1940 г. под руководством МАТУСОВА, проводившего преступную практику, усвоил ряд пороков. Будучи в 1941 г. назначен зам. нач. отдела, фактически до 43 г. руководя самостоятельным подразделением, возомнил себя выдающимся чекистом, для которого не все общепринятые нормы обязательны, хранил а/с литературу, часть оружия и диверсионных устройств, полученных для спецработы, но не скрывал этого, не преследовал преступных целей. Переоценивая себя, общаясь с руководящими работниками МГБ, промышленности, культуры, превозносившими меня, я решил, что засиделся, перерос рамки зама, стремился к большему размаху, самостоятельности, тем более что непосредственные начальники ни в чем не поправляли, работали слабо, зачастую тормозили наиболее серьезные вопросы. В то же время после смены руководства МГБ, увольнения АБАКУМОВЫМ ряда старых работников, чувствуя, в противоположность прежнему, настороженное отношение к себе, я решил, что новое руководство оценивает меня по материалам о прошлом, не будет способствовать росту, держит только в силу Ваших указаний, не дает работу в полную силу, перспектив нет. Я только свое прошлое винил в этом, думал, что жизнь сложилась неудачно, поддавался упадническим настроениям, начал бояться прошлого, запутался, допускал ошибки, преступные действия, о которых подробно рассказал следствию.

Остро переоценив ряд фактов, я понял, что, по существу, потворствовал АБАКУМОВУ, проводил националистическую практику.

Мне невероятно тяжело, потому что никогда вражеских замыслов не было, свои действия, настроения считая правильными, не скрывал их, ни с кем не вел тайных разговоров, не обсуждал преступных планов, не поддерживал организационной связи. Никогда не был близок АБАКУМОВУ, его окружению, многое в нем вызывало сомнение, несколько раз начинал писать в ЦК (один черновик сохранился), но не довел до конца. Никогда национальная принадлежность не играла для меня роли, не симпатизировал евреям, как таковым, себя всегда по матери, документам (метрика) считал русским, не было евреев в семье, среди знакомых преобладали русские, были украинцы, армяне, грузины; запутавшись, решил, что в отношении евреев допускаются перегибы, разговоры о якобы притеснениях, болезненная реакция на них, но не национализм. Так поддался националистическим настроениям и проводил националистическую практику.

Я глубоко осознал свою вину, раскаиваюсь и прошу простить меня, помочь ее загладить. За это время я столько пережил, понял, что никогда не споткнусь впредь, могу несоизмеримо лучше работать, стать, наконец, настоящим человеком, но помогите встать на ноги, плодотворно прожить жизнь. Я прошу дать мне самое большое, трудное дело, чем сложнее оно будет, тем скорее смогу Вам лично, партии доказать свою искренность.

Если можно, разрешите вести прежнюю работу, чтобы в своем коллективе реабилитировать себя.

Я прошу простить и помочь не только ради себя, но близких, матери 76 лет, 50 лет в партии, она живет последние дни, с каким сознанием умрет. Дочь кончила школу. Прошу ради памяти отца — перед всеми я виноват, но должен загладить вину.

Иосиф Виссарионович! Во многом я виноват, неоднократно путался, но выродком, врагом партии, изменником не был, заверяю Вас, никогда Вам, ЦК не придется сожалеть, что помогли вернуться в строй, всю силу, способности, жизнь отдам делу, которое поручат.

СВЕРДЛОВ».

А теперь перенесемся к книге воспоминаний под названием «Незабываемое». Ее написала Анна Ларина-Бухарина — дочь Юрия Ларина, видного революционера, соратника Ленина, впоследствии ставшей женой одного из руководителей Советского государства Николая Бухарина. Почему? Вы обязательно догадаетесь…

«Одна деталь биографии Ягоды косвенным образом протянула нить к раздумьям о моем следствии и напомнила тяжелый эпизод, пережитый в недалеком прошлом. Ягода был связан родственными узами с Я. М. Свердловым — женат на его племяннице, дочери сестры. Тем не менее ему пришлось выполнить указание Сталина об аресте сына Свердлова Андрея и его ближайшего товарища, сына известного революционера-большевика В. В. Осинского, Димы. На такой шаг Ягода никогда бы самостоятельно не пошел и инициатором в этом случае быть не мог. Оба молодых человека (им было в то время года 22–23) учились тогда в одной из военных академий и были хорошо мне знакомы. Их арест меня чрезвычайно взволновал: для всех в той среде, к которой мы принадлежали, это стало событием необъяснимым. Произошло это в 1934-м или в начале 1935 года, точно не помню.