Последние похождения Арсена Люпэна. Часть I: Двойная жизнь Арсена Люпэна - Морис Леблан

— Иди сюда, Гурель! — крикнул он, возвращаясь за своим товарищем. И потащил его вон, полумертвого, за руки. — Встряхнись же, рохля! Мы спасены!

— Вы так думаете, шеф?.. Вы так думаете?.. Но вода уже нам — по грудь…

— Давай, вылезай! Пока она еще не залила нам глотку… Где твой фонарик?

— Он больше не светит.

— Тем хуже.

И тут у него вырвался радостный возглас:

— Ступенька… Еще ступенька… Тут лестница!.. Наконец!

Они вышли из воды, из треклятой воды, которая их чуть не поглотила, и безмерное блаженство, радость избавления возвратила им силы.

— Стоп! — скомандовал господин Ленорман.

Он наткнулся на что-то головой. Подняв руки, он напрягся, чтобы устранить преграду, которая тут же подалась. Это была створка люка, открыв который можно было пройти в погреб, куда, через слуховое окошко, проникал слабый свет ясной ночи.

Он опрокинул створку и преодолел последние ступеньки.

Тут на него упала плотная ткань. Чьи-то руки его схватили. Он почувствовал, как его заворачивают в нечто вроде одеяла либо мешка, как его перетягивают веревками.

— Давайте второго, — сказал грубый голос.

Та же самая операция была проделана, по-видимому, с Гурелем, так как тот же голос вскоре произнес:

— Если станут кричать, убей их сразу. Кинжал при тебе?

— Да.

— Тогда — в путь. Вы двое возьмите этого, вы — того… Не светить и не шуметь… Иначе дело плохо, сад обыскивают со всех сторон с самого утра, их там десяток или полтора, они просто бесятся… Возвращайся во флигель, Гертруда, и по малейшему поводу звони мне в Париж.

Господин Ленорман почувствовал, как его уносят, а минуту спустя — что они уже на дворе.

— Подгони телегу поближе, — сказал прежний голос.

Господин Ленорман услышал шум колес и топот копыт.

Его уложили на доски. Гуреля устроили рядом. Лошадь побежала рысью.

Поездка продолжалась примерно полчаса.

— Стойте! — приказал уже знакомый голос. — Снимайте… Эй, возница, поверни телегу, чтобы задок встал к перилам моста… Вот так… На Сене не видно лодок? Нет? Тогда — не будем медлить. Вы привязали камни?

— Да, по паре булыжников на каждого.

— Тогда давайте. Поручи свою душу Господу, мсье Ленорман, и помолись перед Ним за меня, Парбери — Рибейру, более известного под именем барона Альтенгейма. Все в порядке? Готово? Доброго пути, мсье Ленорман!

Господина Ленормана положили на перила. Толкнули. Он почувствовал, как падает в бездну, и успел услышать тот же голос, злорадно повторивший:

— Приятного путешествия!

Десять секунд спустя настал черед бригадира Гуреля.

Глава 6

Парбери — Рибейра — Альтенгейм

I

В саду, под надзором мадемуазель Шарлотты, новой сотрудницы Женевьевы, играли маленькие девочки. Госпожа Эрнемон устроила для них раздачу пирожных, затем вернулась в комнату, которая служила одновременно гостиной и салоном для встреч между ученицами и их родственниками, и устроилась за письменным столом, на котором стала приводить в порядок бумаги и регистры.

Внезапно у нее появилось ощущение, будто в комнате она не одна. Охваченная тревогой, она обернулась.

— Ты! — воскликнула она. — Как ты появился? Каким образом вошел?

— Тихо, — сказал князь Сернин. — Слушай, и не будем терять ни минуты. Женевьева?

— В гостях у госпожи Кессельбах.

— Она должна вернуться сюда?

— Не раньше, чем через час.

— Тогда я впущу братьев Дудвиль. У меня с ними назначена встреча. Как чувствует себя Женевьева?

— Очень хорошо.

— Сколько раз она виделась с Пьером Ледюком после моего отъезда, за десять дней?

— Три раза, и должна с ним встретиться опять сегодня, у госпожи Кессельбах, которой его представит, как ты велел. Должна, однако, тебе сказать, что не вижу ничего особенного в твоем Пьере Ледюке. Женевьева должна была бы скорее встретить хорошего парня из своего круга. Лучше всего — учителя.

— Ты сошла с ума! Женевьеве — выйти за школьного учителя!

— Да, если для тебя главное — ее счастье…

— Брось, Виктуар. Твоя болтовня мне порядком надоела. Да и нет у меня времени на сантименты. Я разыгрываю шахматную партию и двигаю фигуры, не размышляя о том, что они себе думают. Когда выиграю партию, постараюсь узнать, есть ли сердце у рыцаря Ледюка и королевы Женевьевы.

Она прервала его речь:

— Ты слышал? Свист!

— Это братья Дудвиль. Приведи их и оставь нас.

Как только братья вошли, он, не мешкая, заявил:

— Я знаю все, что писали газеты об исчезновении Ленормана и Гуреля. Что известно вам кроме того?

— Ничего. Заместитель шефа Сюрте господин Вебер взял дело в свои руки. Вот уже восемь дней мы переворачиваем вверх дном сад дома уединения и не можем докопаться, как они могли исчезнуть. Вся наша служба на ногах… Такого еще не случалось никогда… Чтобы сам шеф Сюрте испарился, да не оставив никаких следов!

— А обе служанки?

— Гертруда уехала. Ее ищут.

— А ее сестра?

— Госпожа Вебер и Формери допросили Сюзанну. Против нее ничего нет. Ничто не говорит о ее вине.

— И это все, что вы можете мне сообщить?

— О нет, есть также другие обстоятельства, о которых мы не говорили журналистам.

И они рассказали о событиях, которыми были отмечены два последних дня господина Ленормана, о ночном визите двух бандитов в виллу Пьера Ледюка, о попытке похищения, совершенной на следующий день Рибейрой; затем — о погоне через леса вокруг Сен-Кюкюфа, о прибытии старика Штейнвега, его допросе в присутствии госпожи Кессельбах, наконец — об его исчезновении из Дворца правосудия.

— Никто не в курсе этих подробностей, кроме вас?

— Дьези знает о происшествии со Штейнвегом, он сам о нем рассказывал нам.

— И вам по-прежнему доверяют в префектуре?

— Настолько, что используют нас открыто. Господин Вебер клянется только нами.

— Так вот, — сказал князь, — не все еще потеряно. Если господин Ленорман допустил какую-то неосторожность, как я предполагаю — стоившую ему жизни, он все-таки выполнил перед тем хорошую работу, и нам остается только ее продолжить. Противник вырвался вперед, но мы его нагоним.

— Это будет нелегко, патрон.

— Почему? Надо просто разыскать старика Штейнвега. Ключ к тайне — у него.

— Да, но где Рибейра его прячет?

— У себя, черт его побери!

— Значит, надо узнать, где он квартирует.

— Черт возьми, конечно!

Отпустив братьев, князь направился к дому уединения. У ворот стояли автомобили, люди расхаживали всюду взад и вперед, словно кого-то сторожа. В саду, близ флигеля госпожи Кессельбах, он заметил Женевьеву, Пьера Ледюка и мужчину плотного сложения с моноклем. Они беседовали втроем. Ни один из них его не заметил.

Несколько человек вышло из флигеля. Это были господа Вебер и Формери, писарь и два инспектора. Женевьева вошла в дом, и господин с моноклем, заговорив со следователем и заместителем шефа Сюрте, стал медленно удаляться вместе с ними. Тогда князь Сернин приблизился к скамье, на которой еще сидел Пьер Ледюк.

— Оставайся на месте, — прошептал он. — Это я.

— Вы! Вы!..

Молодой человек только в третий раз видел Сернина после того ужасного вечера в Версале, и каждый раз был потрясен встречей.

— Отвечай… Кто эта личность с моноклем?

Пьер Ледюк все еще не был в силах заговорить, бледный, как полотно. Сернин ущипнул его пониже локтя.

— Отвечай, черт побери! Кто это?

— Барон Альтенгейм.

— Откуда он взялся?

— Это друг госпожи Кессельбах. Он приехал из Австрии шесть дней тому назад и предоставил себя в ее распоряжение.

В это время служители правосудия вышли за пределы сада вместе с Альтенгеймом.

— Барон тебя о чем-нибудь расспрашивал?

— Да, о многом. Мой случай его заинтересовал. Он хотел помочь мне отыскать семью. Просил вспомнить обстоятельства моего детства.

— И что ты отвечал?

— Ничего — я ведь ничего и не знаю. Разве у меня могут теперь быть воспоминания? Вы заставили меня занять место другого человека, и я не знаю даже, кем он был, тот другой.

— Я — тоже, — усмехнулся князь. — В этом как раз и состоит необычность твоего случая, Пьер.

— Ах! Вы смеетесь! Вы все смеетесь! Но я скоро буду этим сыт… Я замешан в множество не слишком чистых дел… Не говоря уже об опасности, которой подвергаюсь, играя роль личности, которой не являюсь.

— Как так — не являешься? Ты герцог — не менее, по крайней мере, чем я князь… Может быть, даже больше… И затем, если и не являешься, стань им, черт возьми! Женевьева может выйти замуж только за герцога. Смотри-ка на нее! Разве она не заслуживает того, чтобы ты продал душу ради ее прекрасных глаз?

Он, собственно, не очень и обращал внимание на юношу, безразличный к тому, что тот думал. Они вошли в дом, и у самой лестницы появилась Женевьева, грациозная, улыбающаяся.

— Вот вы и вернулись! — сказала она князю. — Тем лучше! Я так довольна! Хотите повидать Долорес?