Камень для Дэнни Фишера - Гарольд Роббинс

Резкий мужской крик донесся из задней комнаты. Я невольно прислушался, припомнив, что уже слышал его сегодня.

— Ты глупый осел, — кричал противный тонкий голос. — Не знаю, зачем только я взял тебя на работу. Все вы, кто раньше имел свое дело, ведете себя так. Вы считаете, что все знаете и не хотите никого слушать!

Голос затих и вместо него послышалось низкое бормотанье отца. Слов я не смог разобрать и поэтому посмотрел назад через стеклянную перегородку, отделявшую заднюю комнату от торгового зала. Отец стоял там и что-то говорил г-ну Гоулду. Гоулд свирепо смотрел на него, лицо у него было красным от гнева. Он снова начал кричать, не дожидаясь, когда отец закончит.

— Мне не нужны ваши отговорки и оправдания! Я пожалел тебя, когда ты пришел сюда и плакался, что тебе нужна работа, но, черт побери, либо ты будешь работать так, как мне этого нужно, либо полетишь отсюда вверх тормашками! Слышишь, Фишер? Либо по моему, либо вон! Вот так вот!

Теперь я отчетливо слышал отца. — Извините, г-н Гоулд, — бормотал он.

Он говорил пришибленным, подобострастным тоном, от чего мне стало не по себе. — Этого больше не повторится, г-н Гоулд, обещаю.

Во мне вспыхнула ярость. Я готов был убить сукина сына, который позволяет себе так разговаривать с моим отцом, который заставляет его так пресмыкаться. Никто не имеет права поступать так с человеком. Отец повернулся к этому человечку. Сквозь стеклянную перегородку мне была видна лишь его спина, плечи у него тяжело опустились, голова почтительно согнута.

Мои мысли прервал голос клерка. — Чем могу быть полезен, сэр?

Я оторопело повернулся к нему. На смену ярости пришло тошнотворное чувство. Я покачал головой и сердито двинулся к двери. Затем вспомнил, что в руках у меня бидончик с ужином, вернулся к прилавку и поставил его там.

— Это ужин доктора Фишера, — сказал я клерку и выбежал в дверь, а в ушах у меня все стоял визгливый голос Гоулда.

— Доллар с полтиной каждому? — сердито пробормотал Спит.

Я холодно посмотрел на него и спокойно ответил. — Сумеешь сделать лучше — делай сам.

Из угла губ Спита мелкими каплями стекала слюна, как это бывало всегда, когда он волновался. — Ну ладно, Дэнни, ладно, — поспешно заговорил он. — Я ведь не спорю.

Я закончил раздавать деньги, затем посмотрел на них. Я удержал с них два доллара, но они причитались мне. Ведь это моя затея.

— Что будем делать дальше, Дэнни? — спросил Спит, выжидательно глядя на меня.

— Не знаю, — ответил я, доставая сигарету. — Но только не это. Это дело не стоит выделки. — Я закурил. — Не волнуйтесь, что-нибудь придумаю.

Посмотрел на часы. Скоро семь. — Попробую сыграть в крэп в гараже, — сказал я. — Кто-нибудь пойдет со мной?

— Только не я, — быстро отказался Спит. — У меня свидание с дамой.

По крайней мере я так получу кое — что за свои деньги.

Шайка разошлась, и я один пошел за угол. Спит напомнил мне. У меня ведь свидание в девять с продавщицей из буфета. Кажется, она смышленая девушка. Вот это мне и подходит, я люблю таких. Терпеть не могу глупых. У них только одно на уме, когда начнешь зажимать их в углу. Нет. Смышленых же иногда можно и уговорить.

Я уже почти дошел до гаража. Подходя ко входу, я чувствовал себя уже лучше. Три с половиной доллара у меня в кармане — это ведь почти ничего.

Хорошо, если сумею купить даме кое-что выпить.

Остроносый мальчонка-итальянец стоял у входа в гараж на атасе. Я прошел мимо. Тот вытянул руку, останавливая меня. — Куда ты идешь? — спросил он.

Я убрал его руку ничуть не рассердившись. — Не беспокойся, — улыбнулся я. — Хочу попытать счастья.

Итальянец улыбнулся, узнав меня. — Ладно, Дэнни, — сказал он, возвращаясь обратно ко входу.

Я прошел через полутемный гараж к освещенному в глубине месту. Там, в скрытом от окружающих взоров автомобилями пространстве, стояла полукругом группа мужчин и подростков. Они переговаривались тихими низкими голосами, которые прерывались лишь металлическим позвякиванием костяшек. Когда я подошел, кое-кто из них глянул на меня, и, узнав, снова быстро перевел взгляд на пол. Их внимание было приковано к костяшкам, которые катались по полу и отскакивали от стены.

Я тихо постоял несколько минут, пытаясь уловить ощущение игры. Я не верю в то, что можно манипулировать костяшками, попытался угадать, кому везет, а затем старался следовать за ним. Там был один крепыш у которого, казалось, все идет хорошо. Понаблюдал за ним некоторое время. Он выиграл два кона, и я решился. В следующий раз, когда он делал ставку, я поставил туда же. Я бросил доллар на пол.

— Против, — сказал я. Крупье накрыл его.

Метавший набрал очки, и я проиграл. Затем я снова сделал как крепыш.

На этот раз выиграл. Снова делаю ставку и выигрываю. Почувствовал, как во мне забурлило возбуждение. Поставил снова и выиграл. Теперь у меня стало семь долларов, и я почувствовал себя счастливым.

Тот, кто метал, поднял голову. — У меня все, — с отвращением сказал он, вставая и отряхивая брюки.

Крупье посмотрел вокруг. — Кто хочет? — спросил он. Желающих но было.

Никто не хотел метать. Крупье был к этому привычен. Было что-то, что на языке игроков гласило о том, что метающий обречен на неудачу. И все же ему надо было продолжать игру. Он посмотрел на меня. — Возьми их, Дэнни, — показал он жестом. — Первый доллар бесплатно.

Я неохотно двинулся вперед и подобрал кости. У меня не было выбора. Я вступил в игру последним, а правило гласило именно так. Отказаться я не мог. Я начал трясти костяшки в руке.

И вдруг меня охватило чувство уверенности. У меня взволнованно забилось сердце. Я не могу промахнуться. Мне стало жарко. Бросил два доллара на пол. Еще один доллар опустился рядом с ними, это была ставка крупье. Я жарко подышал себе в ладони, когда на пол полетели еще деньги.

Бросил кости. Они бешено ударились об станку и замерли.

Свои! Я снова подобрал кости и снова стал их перетряхивать. На этот раз я их заговорил. Заговор, который постороннему не понять. Я чувствовал, как они согреваются у меня в руке, и знал, что они понимают меня, даже если никто другой не понимает. Я выиграл эти шесть долларов.

Выпало четыре очка. Я снова собрал их и продолжал нашептывать.

Уговорив их, я бросил и набрал нужное число.

Я снял девять долларов и оставил остальное на кону. В то время, как кости перекатывались у меня в руке, я почувствовал, что на лице у меня выступает пот. Меня трясла лихорадка.

Было чуть ли не без четверти девять, когда я опомнился и посмотрел на часы. Я отдал кости и вышел из игры. У меня было больше двадцати фишек.

Рубашка у меня взмокла и прилипла к спине, когда я выходил из гаража.

Паренек у дверей ухмыльнулся мне. — Уже чист, Дэнни? — подковырнул он.

Я тоже ухмыльнулся и бросил ему полдоллара. — Купи себе какую-нибудь шкуру, — сказал я. — Это гораздо большее удовольствие, чем кулак.

Глава 3

Я стоял на тротуаре перед «Пятью-десятью» и смотрел на выходящих из него девушек. Закурил сигарету. Было десять минут десятого. Она явно не торопится. А может она устраивает мне выдержку. Дам ей еще пять минут, а потом пусть катится ко всем чертям.

— Салют, Дэнни, — тихо сказала она. Она стояла рядом со мной. Я видел, как она выходила из дверей, но не узнал: в своей одежде она выглядела гораздо моложе, чем в форме.

— Привет, Нелли, — глаза у меня широко раскрылись. Она была совсем еще девочка. Во всяком случае, не старше меня.

— Ты не проголодалась? — спросил я поколебавшись некоторое время.

Она просто кивнула. Казалось, она несколько смущена, и не так самоуверенна, как была за прилавком в магазине.

Я взял ее за руку и повел к перекрестку, искоса поглядывая на нее.

Волосы у нее были очень черные, и голубоватые отблески отсвечивали в них, когда на них падал свет из витрины. Глаза широко раскрыты и, идя рядом со мной, она смотрела прямо перед собой. Губы у нее накрашены, но более мягким тоном по сравнению с тем, что было днем.

— Ты выглядишь моложе, — воскликнул я несколько удивленный.

Она повернула ко мне лицо. — Многие девушки гримируются, чтобы выглядеть старше в магазине. Иначе могут не удержаться на работе. — В глазах у нее появилось застенчивое тепло. — А ты выглядишь старше, чем прежде.

Я улыбнулся ей в ответ. От этого мне стало приятно. Мы стояли перед рестораном, тусклые желто-зеленые огни вывески которого мерцали нам в лицо.

ЧАУ МЕЙН 30 ЦЕНТОВ ОТБИВНАЯ СЬЮИ — Давай поедим, — предложил я, открывая дверь и пропуская ее вперед.

Усталый иссохший старик — китаец провел нас к столику. Он бросил нам на стол два меню и медленно шаркая прошел обратно к двери. Ресторан был полупуст, только два других столика были заняты. Для приличия я заглянул в меню, но уже знал, что мне нужно.

Затем посмотрел через стол на нее.

Она посмотрела мне в глаза. — Мне чау мейн, — улыбнулась она.