Рабин Гут - Алексей Лютый

После этого Рабиновичу пришлось полчаса бегать от Ивана вокруг деревянной кровати и убеждать, что нарядили Жомова так не со злого умысла, а от отсутствия нужных размеров одежды у местных портных.

– Ванька, дурак, ты на себя посмотри! – орал Рабинович, стараясь увернуться от медвежьих лап Жомова. – Все местные тебе едва до подмышек достают. Откуда же у них костюмчик твоего размера?

Но на Ивана уговоры не действовали. Довольно приличный вид экс-кинолога действовал на Жомова, словно валерьянка на кота. Ваня не слышал, не видел и не хотел ничего, кроме как подпортить наряд Рабиновича. Успокоился Жомов только тогда, когда смог-таки оторвать у Сениного балахона рукав.

– Вот и ты теперь как чмо походи, – удовлетворенно буркнул Жомов и выкинул оторванную деталь туалета в окно.

– А между прочим, еще классик литературы сказал: «Главное, чтобы костюмчик сидел»! – ехидно прокомментировал Попов, глядя на перекосившуюся физиономию Рабиновича.

До этого момента Андрюша совершенно отчужденно наблюдал за происходящим, но после слов Жомова удержаться от реплики не смог. За что и поплатился. Удрученный тем обстоятельством, что придется теперь потратиться на ремонт костюма, Сеня тут же решил отыграться.

– Вот из твоей доли я и компенсирую себе подгонку костюмчика, – безапелляционно заявил он Попову.

– Это почему из моей? – удивился такой наглости Андрюша. – Я за тобой, что ли, гонялся?

– Не ты, – обиженный Рабинович направился к выходу, чтобы отыскать во дворе оторванный рукав. – Но если Ваньке простительно, поскольку мозгов у него все равно нет, то вот тебе придется отвечать за пассивное соучастие!

Жомов так и обижался на Сеню за свой шутовской наряд до самого вечера. Он даже наотрез отказался идти присматривать за здешней прислугой, отправившейся на речку стирать потрепанное милицейское обмундирование. Хотя Рабинович его об этом слезно просил.

Разрешить этот маленький конфликт удалось только за ужином, когда Рабинович, скрипя зубами от новых трат, пригласил на постоялый двор портного и заказал ему снять мерку с Ивана. Мастера иглы и нитки настолько поразил небывалый рост «сарацина», что он пообещал не спать всю ночь, но справить к утру «достойный такого великого господина» наряд.

Только ложась спать, Рабинович вспомнил о Мурзике. Оказалось, что Сеня в суете забыл приготовить верному псу даже подстилку на ночь. Сеня обругал себя, не слишком выбирая выражения, чем частично искупил свою вину, и отдал Мурзику свою подушку. Более того, Рабинович оделся и повел верную овчарку купаться на речку.

В общем, Рабинович, как мог, старался загладить чувство вины, что появилось у него от недостатка внимания к собственному псу. Решив, что сделанного перед сном все равно мало, Сеня на обратном пути заглянул на кухню и отобрал у удивленного повара жареную на вертеле курицу.

Несчастный готовил ее себе на ужин, но спорить с произволом не решился. Поскольку ругаться с человеком, выбившим из седла самого Грифлета, будет лишь идиот. Повар дураком себя не считал. А потому возблагодарил Господа за то, что Сеня не заметил копченую грудинку, припрятанную под потолочной балкой. Кроме нее, питаться голодному повару было нечем!

– Да-а! Великому рыцарю нужно много есть, – понимающе покачал головой потерпевший, вспомнив о размере ужина, поглощенного друзьями не более часа назад. Он же не видел, что жрал за столом практически один Попов.

Утро выдалось ослепительно ярким и чистым, словно новорожденный младенец. Ничего вокруг не было лишним. Только первозданная природа, сверкающая речка, пронзительно-голубое небо и яркое солнце. Даже доисторический Каммлан казался беспредельно далеким, когда Жомов, фырча и отплевываясь, вынырнул из воды на середине реки.

– Ух, как хо-ро-шо-о! – заорал Иван во всю мощь своих богатырских легких.

«Мать… Мать… Мать…» – хотело привычно отозваться эхо. Но, вспомнив, что еще не знает таких слов, скромно промолчало. Зато вместо него отозвался Попов.

– Едрит твою в кочерыжку, сукины дети! – истошно заорал Андрюша с постоялого двора так, что стражники на стенах Камелота с перепугу открыли неизвестно по кому беспорядочный огонь из карликовых луков. – И это у них называется прибором для бритья? Сеня, долго мне еще издевательства такие терпеть?

Рабинович, ожидавший приблизительно такой реакции Андрюши на предложенный способ удаления поросячьей щетины на лице, не ответил. Да и нечего ему было сказать! Попов, как говорится, сам на такое удовольствие напросился.

Дело в том, что, проснувшись поутру и ощупав подбородок, начавший обрастать куцей бороденкой, Андрюша категорично потребовал у Рабиновича найти ему прибор для бритья. Сеня спросонья некоторое время непонимающе хлопал глазами, пока не сообразил, что требуется Попову.

– Я, конечно, понимаю, что элементарную электробритву тут не найдешь, – с недовольной миной объявил Рабиновичу эксперт-криминалист. – Но чем-то эти варвары должны бриться? Не все же здесь бородатыми ходят…

Рабинович пытался было отправить беспокойного Андрюшу самого поискать нужный инструмент, но Попов от него не отстал. Он заявил, что Сенина обязанность как президента фирмы – кстати, еще не избранного – позаботиться о том, чтобы его персонал был обеспечен всем необходимым для нормального функционирования.

– Тебя же наш начальник УВД не посылал добывать патроны, когда мы на стрельбище выезжали! – тоном, не принимающим возражений, закончил свою тираду Попов.

– Богу – богово, а у тебя, как у убогого, – проворчал в ответ Рабинович. – Есть только хрен, да и тот без дела совсем!

Однако выбираться из постели Сене все же пришлось. Нарочно или случайно бросил фразу о президенте Попов, но Рабиновича она задела за живое. Сеня вдруг почувствовал на своих плечах неимоверный груз ответственности за судьбы вверенного ему личного состава. Проигнорировать предложение занять столь большую руководящую роль Рабинович не мог, поэтому и отправился искать для Попова бритвенные принадлежности.

Уже с первого дня, проведенного в шестом веке от Рождества Христова, Сеня заметил, что все аборигены отличаются по степени волосатости лица. Если крестьяне носили окладистые бороды, а у рыцарей и их солдат растительность на физиономии была подстрижена с различной степенью аккуратности, то у кабатчиков и торговцев щеки были гладко выбриты.

Сделать из этого соответствующие выводы не составило бы труда и шестилетнему ребенку, если он, конечно, не имбецил. Поэтому Рабинович прекрасно знал, где искать станки для бритья. Натянув на себя только штаны с золотым запасом фирмы, которые до этого держал под матрасом, Сеня поплелся вниз искать хозяина постоялого двора.

Хозяин (кстати, звали его Эвин Катберт) несколько подивился необычной для рыцаря, которым считал Рабиновича, просьбе. Но Сеня доходчиво объяснил недоумевающему владельцу гостиницы, что бритвенные принадлежности нужны «святому отцу». Эвин вмиг прозрел и притащил что-то непонятное, завернутое в чистую тряпицу. Развернув платочек, Рабинович обомлел: на тряпке лежали три куска пемзы различной степени отполированности.

– И что это такое? – ехидно поинтересовался Сеня.

Вот тут Катберт посмотрел на него, как на шестилетнего идиота. Однако, решив, что люди бывают разные, хозяин постоялого двора все же объяснил назначение «этого» и местный способ бритья. Разложив на столе куски пемзы в порядке уменьшения шершавости поверхности, Эвин начал объяснения.

– Вот этот бритвенный камень служит для первичной обработки растительности на лице. Он удаляет самые грубые волосы и укорачивает остальные, – Катберт, повертев в руках первый кусок, положил его обратно и взял следующий. – Этот вычищает все, что осталось после первого прохода… Ну а этот нужен для того, чтобы кожа на лице не лоснилась и была приятной на ощупь.

– А ничего другого у вас нет? – недоверчиво осмотрев бритвенный набор кирпичей, спросил Сеня.

– Господин знает другой способ удаления волос? – поинтересовался в ответ Катберт. После чего Рабиновичу осталось только развернуться и подняться наверх к ожидающему приговора Попову.

– Андрей, не беспокойся, работает нормально. Я проверял! – заявил Сеня, протягивая выпучившему от удивления Попову три шершавых камня. – Действует так же, как «Жиллетт-Мак-3», только по очереди. Иди бриться во двор к рукомойнику. А мне нужно еще себя в порядок привести.

Вытолкав переполненного сомнениями Попова за дверь, Сеня заперся изнутри на дубовый засов. Рабинович прекрасно понимал, что его гарантии действия бритвенного прибора были слишком сомнительными, поэтому и поспешил оградить себя от возможных эксцессов. Мало ли что в голову Андрюше придет после собственноручной экзекуции!

Было вполне естественным, что, услышав со двора дикий вопль Попова (который все же решил опробовать местный способ бритья), Рабинович не стал на него отзываться. И хотя снаружи не раздалось больше ни одного стенания, Сеня так и сидел молча в своей комнате, пока Попов не постучал ему в дверь. Кстати, возился во дворе Андрюша что-то подозрительно долго!