Кольцо Луизы - Николай Вирта
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Антон сказал, что из человеколюбия фирма может скрыть документы Луизы, но ведь это преступление…
— Деньги, векселя, что угодно! — истерически выкрикнул Руди. — Только спасите меня.
— Фирма не продает своих секретов, Руди, — оборвал Антон его причитания. — Я выручу вас, только и всего. А разговор я затеял затем, чтобы это не застало вас врасплох при худом обороте…
Руди принялся умолять Антона сжечь документы.
— Документы уничтожить я не могу. Но постараюсь спрятать их подальше от старика, за что мне может крепко влететь. Отец беспощаден в деловых отношениях.
10
Руди так и ухватился за эти слова, начал набиваться с подарками, навязывая свою машину. Антон отказался.
— Но ведь есть же у вас какие-нибудь желания, страсти, капризы, наконец? — Руди глотал слова от волнения. Нервы его вконец разошлись.
— Вы знаете мою страсть к разного рода техническим новинкам. Мой каприз не удивит вас?
— Я буду свиньей, если…
— Так вот, я хотел бы посмотреть новые танки.
Руди ошалело посмотрел на Антона. Потом вынул из глаза монокль и снова вставил.
— За коим дьяволом они нужны вам?
— Во-первых, — деловым тоном начал Антон, — сотруднику интендантства просто неприлично быть невеждой. Во-вторых, хороший танк — неплохой товар на мировой бирже, а у меня есть покупатель на «тигры» и «пантеры». Мы можем хорошо заработать. Деньги, думаю, не мешают и вам?
— Кто покупатель?
— Руди, не задавайте дурацких вопросов. У торгашей тоже есть свои секреты. Вас устроит Аргентина?
— Это невозможно!
— Командир танковой дивизии может достать расчеты и чертежи?
— Могу, конечно. Но вы знаете, как это называется?
— Еще бы. Государственной изменой. Но и вы должны знать, что будет с вами, попади эти документы в руки Мюллера.
— Вот к нему-то мы сейчас и поедем. — Руди выхватил пистолет. — Ну, марш! — скомандовал он.
Неприятные секунды!… Этот молодчик, спасая себя, мог за милую душу пальнуть в Антона. Но тут появился Клеменс. Он вежливо поздоровался с Лидеманом.
— А ну-ка, господин полковник, покажите вашу пушку.
Руди машинально отдал ему пистолет. Клеменс повертел его в руках.
— «Вальтер»… Отличное оружие. Однако спрячьте-ка его. Знаете, говорят: раз в год даже палка стреляет. — Когда Руди сунул пистолет в кобуру, Клеменс сказал добродушно: — Ну, не буду вам мешать. Болтайте, друзья. Вероятно, все о девушках, а?
— О зверях, — проворчал Руди. — Ваш сын, вижу, завзятый охотник на хищных зверей.
— Да, недаром он был в Африке. — Клеменс посмеялся и ушел.
11
— Ну, вот что, Руди, — начал Антон. — Я поеду в гестапо и без угроз. С чем вы явитесь к Мюллеру? С рассказом Луизы? Или передадите ему наш разговор? Мне не придется выдумывать что-то там в свое оправдание. Вы наш должник, вы шантажировали меня черт знает чем, вот и все. И не забыли ли вы, что благополучие вашего дома висит на волоске, а ваша карьера зависит от нашей доброты?
Руди долго молчал.
— Я жду ответа, мне некогда!
Окрик Антона отрезвил Лидемана.
— Но документы! — плаксивым тоном заговорил он, поняв, что ему не выбраться из канкана.
Да, капкан щелкнул и схватил его железными зубьями.
— Уничтожу на ваших глазах, когда вы докажете свою признательность фирме.
— Поклянитесь, Клеменс, что, кроме вас, никто не будет знать, откуда вы достали чертежи и расчеты танков.
Антон дал ему честное слово, что ни один человек в Германии не узнает ни об их разговоре, ни о состоявшейся сделке.
Руди согласился. На прощание Антон сказал, что будет очень рад, если Руди окажется хозяином своего слова.
Когда он ушел, Антон поднялся к Клеменсу и рассказал о разговоре с Лидеманом. Он уверял старика, что не пройдет и недели, как «тигр» и «пантера» будут заперты в надежную клетку.
Но надо было знать Клеменса. Он произнес свое сакраментальное: «Посмотрим, посмотрим!» Правда, Клеменс был расстроен: как раз в те дни у фирмы оборвалась связь с радистом. Клеменс спросил Антона, когда тот в последний раз встречался со связником.
— Позавчера, после чего связник не приходил на встречи со мной.
Старик взбесился.
— Почему же ты молчал об этом?
— Но ты же в гостях у Фрица…
— Ах, да! Вот старость… Завтра же узнать, что со связником и радистом.
Вот и все, что Антон получил в благодарность за операцию с Лидеманом.
12
Прошло недели полторы. Педро доложил, что приехал Лидеман.
— Я сейчас спущусь. Проведи полковника в правый холл, — распорядился Антон, прошел в кабинет Клеменса, запустил магнитофон и беззвучный киноаппарат.
Вот что было записано на пленку в тот вечер.
«— Добрый вечер, Руди.
— Добрый вечер, Антон.
— Что нового? Да вы садитесь. Портфель положите вот сюда.
— Затишье на всех фронтах.
— Поговаривают о грандиозных передвижениях войск куда-то на юго-восток России.
— Первый раз слышу. — В этом месте чиркнула зажигалка. Потом последовала пауза.
— Значит, продолжаем играть комедию, милый Руди?… Может быть, вы думаете, у меня ангельское терпение? Я понимаю, вы убиты. Так помогите самому себе. Где чертежи и расчеты?
— Они у меня. — Тон Руди был далеко не твердый. — Но я не могу оставить их здесь. Это исключено. Я могу разрешить посмотреть их.
— Об этом и идет речь. Посмотрю и верну.
— Если я не соглашусь, неужели вы пошлете документы Луизы моему начальству?
— Пока не держу в уме ничего подобного.
— Пока? Боже, какой вы жестокий человек, Антон!
— Напротив, милый Руди, напротив! Я хотел сегодня же отдать вам эти злосчастные бумаги. Заодно вы получили бы обещанный мною подарок вашей невесте.
— Ладно, покажите сначала подарок».
На ленту не мог быть записан не замеченный Лидеманом жест Антона, когда он открывал сейф. Этот жест привел в движение беззвучный киноаппарат.
«— Вот.
— Боже мой, какая прелесть! Кулон…
— …он принадлежал императрице Евгении…
— В последнее время, Клеменс, я пью, зверски пью.
— Отчего бы?
— А-а! Фронт, Клеменс, фронт! Там настоящая мясорубка. Эти русские!… — Руди, не договорив, махнул рукой. — Вот и пью. Мария так холодна со мной. У нее не сердце, а кусок льда, — уныло пробубнил Руди.
Голос Антона со смешком:
— Эти бриллианты растопят самое ледяное сердце.
— Может быть. Хорошо, я согласен. — В микрофоне послышался характерный шелест бумаг. — Но чертежи и расчеты я должен вернуть немедленно туда, откуда взял.
— Я не съем их, можете быть спокойны. Они будут возвращены вам через пять минут.
— Теперь документы…»
На киноленте это выглядело таким образом: чья-то рука протягивает Лидеману шкатулку, обитую внутри бархатом. На дне ее кулон. Руди передает человеку за кадром бумаги, очевидно, чертежи и расчеты танков. Затем Лидеман читает документы Луизы и бросает их в камин. Документы сгорают, и слышится голос Руди:
«— Все! Никаких свидетелей и никаких свидетельств! Я полностью рассчитался с фирмой Клеменс?
— Да, кажется.
— Отлично. Теперь вы отдадите мне расчеты. Я передумал. Это государственное преступление.
Пауза.
— Вы получите их через пять минут.
— Сейчас же, или поедем в гестапо.
— Хорошо. Одну минуту, я захвачу документы Луизы.
— Не сошли ли вы с ума! Они сгорели, как видите.
— Ошибаетесь, Руди, ошибаетесь. По рассеянности я отдал копии документов.
— Вы дьявол!…»
В этом месте слышится, как застонали пружины кресла, куда, очевидно, брякнулся Руди.
«— Просто дальновидный человек, чего нельзя сказать о вас, Руди. В наказание за ваши шалости документы вы получите, когда полностью завоюете мое доверие.
— Что я еще должен сделать?
— Принести сведения, на какой участок Восточного фронта направляются танковые части. Вы узнаете, хотя бы приблизительно, номера танковых дивизий и типы танков, которыми дивизии вооружены.
— Я в вашей власти, Антон…
— Ну, зачем же! Дружеские отношения будут приятнее для меня и для вас. Тем более что вы так нуждаетесь в деньгах…
— Кто не нуждается в них!»
Последовал вздох, и снова чиркнула зажигалка.
«— …а я буду высоко ценить ваше благоразумие и честность. Можете верить, мне нет решительно никакого расчета губить вас или причинять вам огорчения.
— Охо-хо! Ну и попал же я в переделку!
— Успокойтесь, все будет хорошо. Давайте-ка выпьем.
— И верно. Боже мой, боже мой…»
На этом лента обрывается.
…Через несколько дней, разговаривая с Клеменсом, Клара сказала, что она сомневается в правильности средств, при помощи которых Антон расправился с Лидеманом.
