СССР имени БЕРИЯ - ЮРИЙ МУХИН

– И что же это вам, падлюки, от меня надо? Да еще и без лишних ушей?

Утром следующего дня этот же вопрос задал себе и министр государственной безопасности СССР B.C. Абакумов, прочитав расшифровку этого, подслушанного МГБ телефонного разговора.

Виктор Сергеевич Абакумов не был большим интеллектуалом, но дело контрразведки знал очень хорошо и, возглавляя во время войны фронтовую контрразведку «Смерш» (Смерть шпионам!), добивался больших успехов в обеспечении секретности проведения Красной Армией стратегических операций. Так, в июле 1944 года «Смерш» обеспечил такую скрытность сосредоточения войск для Белорусской наступательной операции Красной Армии, что немецкий Генштаб только на четвертый день поверил, что советские войска наносят главный удар именно в этом месте, и уже ничего не сумел предпринять для отражения этого удара.

Абакумов был сильным и самолюбивым мужчиной, но недалеким, в связи с чем понятие карьеры связывал только с материальными благами, которые дает высокая должность.

Из-за этой своей недалекости генерал-полковник Абакумов почти год после войны и упразднения «Смерша» оставался не у дел.

Но Абакумов был также секс-спортсменом, коллекционировавшим победы у московских интеллигенток, и ранней весной 1946 года он столкнулся у интеллигентных дам со своим коллегой – первым заместителем министра государственной безопасности СССР генерал-лейтенантом Оголь¬ цовым. А тем уже был недоволен тогдашний министр госбезопасности B.C. Меркулов, и Огольцову грозило, как и Абакумову, остаться не у дел. У Огольцова созрел план найти себе начальника получше, в связи с чем он и посоветовал Абакумову сходить к только что переведенному в Москву секретарю ЦК А.А.Кузнецову и убедить того в своей личной преданности, подтвердив ее по возможности очень ценным подарком. Абакумов так и сделал, убедив Кузнецова в своей безусловной верности.

Кузнецов немедленно организовал комиссию ЦК по проверки работы Меркулова. В то время достаточное количество высокопоставленных лиц в СССР погрязло в воровстве и, особенно, в воровстве военных трофеев. Но Меркулов был честен. И тогда Кузнецов его обвинил якобы в умышленном прекращение борьбы с троцкизмом во время войны и добился отстранения от должности с заменой Абакумовым.

Меркулов год отмывался от грязи, но на прежнюю должность его не вернули, назначив управляющим советским имуществом за рубежом. А Абакумов остался министром государственной безопасности с практически вассальной зависимостью от Кузнецова.

С одной стороны, Абакумова это не сильно тяготило, поскольку Кузнецов был алчным и покрывал алчность Абакумова.

Этим надо было пользоваться, и, оставив имевшуюся у него 5-комнатную квартиру брошенной жене, Абакумов приказал оборудовать себе новое гнездышко получше в 300 м2.

МГБ на это потратило 800 тыс. руб. и выселило из отводимых под квартиру Абакумова помещений 16 семей числом 48 человек. И при молодой жене Абакумов не бросил свои жеребячьи забавы в московских салонах, таким образом, все у него было хорошо.

Но, с другой стороны, Абакумов был мужчиной самолюбивым и с сильным характером, ему претила роль «шестерки » при Кузнецове и Вознесенском – непереносима была их заносчивость и чуть ли не явное презрение к нему этих академиков. Поэтому, узнав из подслушанного телефонного разговора о тайной встрече Кузнецова с Хрущевым, Абакумов решил на всякий случай выяснить, о чем будет договариваться его хозяин с опальным Никитой Сергеевичем.

ЗАГОВОР В РАСЧЕТЕ НА НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИДИОТИЗМ РУССКИХ

Как только стемнело, шофера споро начали облавливать бреднем берег тихой речушки, выгоняя рыбу из небольших, заросших камышом заливчиков. Кузнецов и Вознесенский оставались на берегу, брезгливо наблюдая, как Хрущев, раздевшись до трусов полез вместе со всеми в воду тянуть бредень, чтобы испытать азарт и удовольствия от передаваемых в руку толчков попавшей в сеть рыбы покрупнее. Через два часа рыбалку закончили, поймав больше четырех ведер.

Первую пойманную рыбу охрана быстро почистила и, соорудив костер, начала варить уху и оборудовать место для застолья, повесив над ним три керосиновых фонаря «летучая мышь». Организовав комфорт начальству, охрана разлила первую порцию ухи в глубокие керамические миски и вынув из речки охлаждающиеся бутылки с водкой, деликатно отошла метров на 50 вверх, к оставленным автомашинам, у которых шофера тоже начали варить уху.

В это время на другом берегу реки двое вспотевших оперативных работника отдела «Б» Министерства государственной безопасности устанавливали подслушивающее оборудование.

Под старой сосной был размещен громоздкий электронный аппарат, возле которого на коленях устроился опер-стенографист в наушниках. Подсвечивая себе фонариком, он делал записи в блокноте, лежащем на крышке аппарата.

От аппарата вверх тянулись провода в хлопчатобумажной оплетке, а в развилки веток сидел второй опер, тоже в наушниках. Он наводил через оптический визир большую параболическую тарелку подслушивающего устройства.

Опер внизу скомандовал вполголоса:

– На костер не наводи, треск дров разговор глушит!

Наконец в наушниках достаточно ясно прозвучал конец фразы, сказанной Хрущевым. -…и я вам так скажу, по-мужицки скажу, что товарищ Сталин такое решение примет, какое ему секретари ЦК в уши надуют.

Хрущев уже подвыпил, и обида вновь ударила ему в голову, посему говорил он довольно резко. Кузнецов же пытался сгладить остроту разговора – он примирительно не согласился.

– Ну, ты, Никита Сергеевич, не прав! Что же мы, секретари ЦК, должны недостатки скрывать? Тут, как говорится, Хрущев мне друг, а истина дороже.

Вознесенский хихикнул, а Никита возмутился.

– Истина??!

Вознесенский, уже посерьезнев, решил перевести разговор в конструктивное русло:

– Не надо спорить по мелочам: ну не сегодня, так завтра, такое с каждым из нас может случиться. Это дело нужно рассмотреть теоретически, а теория говорит, что Хозяин стар, и эта старость видна в его капризах, из-за которых любой из нас может попасть в твое, Никита Сергеевич, положение – любой может слететь с должности за какую-нибудь чепуху.

Мысль Вознесенского поддержал Кузнецов.

– Тут, Никита Сергеевич, действительно дело не в том, что тебя сняли с постов на Украине, – Кузнецов сделал паузу и многозначительно, усилив голос, закончил предложение,- что, собственно, легко поправимо. Тут дело в том, кто мы? Руководители великих государств или бесправные слуги при Хозяине?

Хрущев понял по этому «поправимо», что ему предлагают восстановление в прежних должностях, но на какихто условиях. Он не стал спешить узнавать эти условия, а решил уточнить совершенно новое для него упоминание о государствах, а не о республиках.

– Почему «государств»?

– Но ведь теперь, после войны, Украина и Белоруссия равноправные члены ООН и отдельные субъекты международного права, а СССР, если ты помнишь, это с самого начала союз государств.

Когда после войны создавалась ООН, то Сталин, чтобы увеличить присутствие СССР в ООН численно, добился у союзников, чтобы УССР и БССР состояли в ООН как отдельные государства. Хрущеву стало ясно, что Кузнецов и Вознесенский как-то хотят использовать этот факт для развала СССР.

Между тем Кузнецов продолжил.

– Нам нужно новое мышление. На Западе в цивилизованных странах руководители нашего масштаба имеют все, а мы?! Нам нужна такая власть, которая приближала бы нас к цивилизованным странам. Хватит потрясений! Нужно, наконец, зажить спокойной обеспеченной жизнью, нужно от128 крыто пользоваться благами, которые мы как руководители государства должны иметь. Да что об этом говорить, – Кузнецов презрительно и безнадежно взмахнул рукой, – у нас, в СССР, слуга должен иметь только то, что кремлевский хозяин разрешит. Вот мне Попков говорил, что у него, секретаря обкома и горкома, хозяина Ленинграда и Ленинградской области, – Кузнецов усилил голос, чтобы показать, насколько велика эта должность, но, побоявшись, что глупый Хрущев его не поймет, уточнил, – по своим масштабам, главы, можно сказать, какого-нибудь европейского государства, так вот, у Попкова всего каких-то жалких 15 костюмов!

– Так Попков и те, что есть, боится надевать, чтобы Сталину донос не написали, – поддержал тему Вознесенский.

Хрущев, как и Сталин, как и Берия, был абсолютно равнодушен к каким-то личным материальным благам и попросту презирал алчных людей. Но его хитрость и сметка не позволяли делать скоропалительные выводы, поскольку опыт Хрущеву подсказывал, что животную жадность людей очень легко использовать себе на пользу. Поэтому он не стал комментировать эти устремления Кузнецова и Вознесенского, а попробовал выяснить, что они хотят. Он уже понял, что. эти мерзавцы задумали развалить Советский Союз, чтобы настроить лично себе дворцов, нахапать разных товаров – чтобы удовлетворить свою алчность. Но Хрущев пока не понимал, как они собираются это сделать.