69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой - Стюарт Хоум

Выпив каппучино, мы покружили по “Асде”, и Алан взял пару упаковок продуктов моментального приготовления. Затем мы понеслись как на пожар к “Сейнсбери” в Бридж о`Ди. Как раз в это время Алан связал свои размышления о Троччи с “Биографией Томаса Лэнга”, упомянув о том, что отец писателя был пианистом. Утверждали, что Троччи, якобы, имел родственников, занимавших высокие посты в Ватикане, и вне зависимости от того, было это правдой или нет, влияние этого института отчётливо прослеживалось в “Плетках”. Тайное общество, описанное в книге, Папа Священной Боли, Кардиналы Боли, Великие Магистры Боли и подчиняющиеся им обычные наставники и наставницы Боли — всё это явно срисовано с Католической Церкви. Алан считал, что, переворачивая вверх ногами религиозные предрассудки своей семьи, Троччи пришел к воспроизведению в своей прозе того самого, что он страстно желал уничтожить. Упражнение, каждой частью своей столь же бесполезное и реакционное, как и так называемые Черные Мессы Сатанистов. Ущерб Ватикану, конечно, с большей вероятностью могли нанести сверхревностные новообращенные, а не Троччи. В этом отношении Алан выделил тошнотворные сексуальные описания пятилетнего принца в патетической фантазии Фредерика Рольфа “Адриан Седьмой”.

Возвращаясь к сути своих доводов, Алан огласил природу взаимосвязи между “Плетками” и “Молодым Адамом”. В обеих книгах есть персонажи, действующие под фамилией Гоулт. В “Плетках” главарь уличных хулиганов Джон Гоулт известен как оборотень Горбалз. В “Молодом Адаме” Лесли Гоулт, мужичина постарше — импотент, и сама фамилия упоминается в повествовании только однажды. Алан утверждал, что “Плетки” со всеми своими ошибками представляют хоть какой-то интерес в том случае, если читать их наряду с двумя серьезными литературными произведениями Троччи. В романе имелся даже любопытный пассаж почти в духе потока сознания, когда женщина-рассказчица насилуется и силком удерживается в публичном доме. Поскольку “Плетки” — очень неровная и достаточно скверная работа, она даёт полезную возможность всем желающим “распаковать” ловко сварганенное описание Троччи пролетарского Глазго в “Молодом Адаме”.

Пока мы приобретали в “Сейнсбери” упаковку “Принглз”, Алан говорил, что членство Троччи в Ситуационистском Интернационале дает отличный стимул для диалектического чтения его работ. Для этого прекрасно подходят “Плетки”, подрывной в конечном счете “Молодой Адам”, и даже “Книга Каина”. Троччи, как и многие другие члены СИ, был выходцем из высших эшелонов буржуазии. Алан утверждал, что факт бунта Ги Дебора и Алекса Троччи против своего привилигированного происхождения ни в коем случае не ставит под сомнения ими достигнутое, и поэтому неспособность многих представителей прессы отличить гегельянский марксизм Ситуационистского Интернационала от чистого анархизма представляется больше, чем просто несчастьем. Так как Троччи не был, в отличие от Дебора, столь строгим и безжалостным при детальной разработке своей теоретической позиции, тот, кто не сталкивался с левым коммунизмом во всей его оригинальности и не понимал природы его разрыва с Третьим Интернационалом, никогда не уяснит ни политический бэкграунд работ Троччи, ни способы, с помощью которых он двигался вперед, все время изобретая ходы между теорией и практикой.

Алан избавился от своей коллекции политических книг и журналов за несколько лет до того, как я встретилась с ним, и, когда он переходил на такого рода темы, мне часто бывало трудновато следовать ходу его мыслей. Жак Каматт был одним из основных теоретиков в этой области, насколько полагал Алан, и, хотя я пыталась достать ряд работ этого автора в переводе, большинство его материалов могло быть прочитано только по-французски или по-итальянски. Я так и уразумела цепь рассуждений, что привела Каматта от сверх-Ленинизма Бордиги к мысли о том, что капитал вышел из-под человеческого контроля и теперь доминирует над универсальным человеческим классом.[10] Так как я совершенно некомпетентна и не смогу объяснить идеи, что лились потоком изо рта Алана, когда он ехал от Бридж о`Ди к Беннахи, я опущу дальнейшее изложение их. Тем не менее, мне пришло в голову, что в комментариях Алана по поводу Троччи есть еще одна вещь, которую я должна записать. Он считал забавным, что в “Моей жизни и любимых: пятом томе” есть наскок на Маркса за его солидаризацию с пролетариями, а не с богемой, то есть с теми, кто мог насладиться настоящей свободой.

Как только мы достигли Беннахи, Алан объявил, что это самая знаменитая и популярная гора на северо-востоке Шотландии. Он сказал, что этот факт легко объяснить. Изящные очертания горы; она возвышается в сравнительном одиночестве, и поэтому различима и бросается в глаза со всех точек; величественная панорама открывается со всех ее вершин; предельная доступность; все это способствовало тому, чтобы Беннахи воздали должное даже те, кто не занимался скалолазанием. Расположена в Гэриоч, между Дон и Гэди, ее главные вершины, с востока на запад — Мивер Тэп — 1698 футов, Крэйг Шэннок — 1600 футов, Оксен Крэйг — 1733 фута, Уотч Крэйг — 1619 футов, Хермит Сит — 1564 фута и Блэк Хилл — 1412 футов.

Поскольку Беннахи возвышается на 1000 футов над окружающей её сельской местностью, гора видима со многих мест, которые я посещала вместе с Аланом. Она стоит, черная и молчаливая, доминируя в окрестном ландшафте. Вершина Мивер Тэп, вторая по высоте, наиболее заметна, так как земля здесь отступает более резко, чем у более высокой Оксен Крэйг. Хотя Алана можно было довольно справедливо охарактеризовать как страстного поклонника “69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой”, он считал текст несовершенным из-за того, что единственной посещенной автором вершиной Беннахи была Мивер Тэп, да и то им был выбран легкий маршрут. Мы решили отдохнуть денёк от проверки работы Каллана на правдивость, поэтому Дадли находился внизу в машине, пока мы исследовали гору во всей её протяженности. Нашей первой вершиной при восхождении стала Мивер Тэп, как наиболее популярная и самая посещаемая из всех, к тому же нам уже знакомая. Расстояние между Мивер Тэп и Оксен Крэйг — около мили с четвертью. С Оксен Крэйг открывается наиболее пространный вид и, хотя день был не слишком ясный, мы легко определили многие отдаленные горные вершины. Едва виднелись слегка покрытые снегом Лохнагар, Бен Авон, Бейнн а`Бхуирд и Бен Райннес, тогда как Маунт Кин, Морвен, Клохнабен, Маунт Бэтток, Хилл оф Фейа, Бэк оф ве Габрах, Тэп о`Ноф и многие небольшие холмы были хорошо различимы, поскольку находились на более близком расстоянии. Когда мы достигли Оксен Крэйг, начался кратковременный ливень, но небо вскоре прояснилось.

Ниже Гарбит Тэп, на полпути между вершинами, которые мы посетили, но немного к югу, находится старая заброшенная каменоломня и примыкающая к ней развалившаяся хижина. В течение ряда лет в 19 веке это было жилище Уильяма Джемисона, известного в округе как “Горный Ворон” о`Беннахи. Джемисон был изгоем общества, неприкасаемым, и настолько хорошо играл роль призрака для всех местных детей, что через какое-то время его слава распространилась за пределы местной округи. Мы спустились к Бичес Велл, затем обогнули подножье горы и вернулись к машине. После всех наших блужданий по Беннахи мы проголодались, так что бросились назад в Абердин по А96. Припарковав машину на улице рядом с домом Алана на Юнион Грув, мы миновали короткое расстояние до “Паппагаллос” на Холборн Стрит. Там нет ничего кроме легкой, но превосходно приготовленной итальянской закуски для разжигания страсти, так что за кофе мы решили отправиться на Юнион Грув и основательно поебаться.

Квартира Алана превратилась в настоящую пустыню по сравнению с первым моим ее посещением. В спальне больше не было никаких книжек. Вся мебель была вывезена, одежда, которая ещё осталась, была свалена в кучу в углу. Кровать тоже отсутствовала, только матрас на полу с одеялом из грубой ткани, наброшенным поверх. Алан прошел на кухню, чтобы принести немного виски, и через какое-то время вернулся с бутылкой. “Лапроэг” был поставлен на пол и моя любовь склонилась надо мной, как тени в сумерках, окутывающие милую деревушку. Его розовые конечности, казалось, парили в небесно-голубом свете. Я протянула вверх руки и сказала любимому, как это восхитительно — быть с ним сейчас. Я чувствовала его славные руки, ощупывающие губы моего трепещущего органа. Я расставила бедра и подняла зад, прошептав, что он должен почувствовать мою пизду, как горяча она в своем нестерпимом желании его хуя. Его пальцы нежно щекотали меня, но я хотела именно его член, засаженный до самого своего основания в моё девичество.