Я знаю, что будет завтра - Мартин Уиллоу

Что он видит? Красный «Понтиак». Кажется, эта модель называется «Файрбёрд». За рулём сидит Джимми Хант. Почему-то Салли вспомнилась незначительная деталь: Джимми курит сигарету. В голове у Салли возникло тягостное ощущение. Чем ближе он подбирался к окну в подвал сознания, тем сильнее ему хотелось отступиться, словно то, что он мог там увидеть, навсегда изменило бы его жизнь.

«Красный. Прыгающий шарик», — от чрезмерного напряжения под носом у студента опять появилась капля крови. Салли вытер её салфеткой, после чего положил смятый бумажный шарик с кровяным пятном на стол.

«Красный прыгающий шарик», — Салли даже улыбнулся такой подмене смысла. Он щелчком отправил испорченную салфетку в сторону стены, и та рикошетом отскочила назад.

Похороны Виноны Пеннингтон проходили на небольшом пригородном кладбище, огороженном старинной кованой оградой. На погребении присутствовали только соседи и пара дальних родственников, которые при жизни женщины практически не общались с нею. Мать Оливии была одета в своё любимое жёлтое крепдешиновое платье. Так распорядилась её дочь, и никто не стал возражать.

После двух предыдущих пасмурных дней выглянуло солнце, отчего усопшая выглядела так, словно она не умерла, а всего лишь уснула после долгой болезни. Девушка смотрела на мать, стараясь запечатлеть в памяти её черты, пока крышка гроба навсегда не разлучила их. Знакомое и в то же время такое чужое лицо заставило Оливию поднести к глазам платок и утереть остатки слёз, выплаканных после смерти матери.

Надгробная речь пастора звучала, как приговор, не подлежащий апелляции. И хотя он старался утешить присутствующих другим, более прекрасным миром, который ждёт каждого, кто живёт по заветам божьим, Оливии Пеннингтон от этого ничуть не стало легче. Она не могла поверить, что бесплотная часть человека, называемая душой, способна оставить бренное тело и перейти в иную плоскость существования. Сейчас для неё наиболее реальными являлись боль невосполнимой утраты и понимание того, что она не в силах что-то изменить.

Ей вспомнились слова Салливана из их недавнего телефонного разговора: «Если бы я ещё вчера рассказал правду, тебе бы не стало легче. Даже наоборот, ты стала бы мучиться из-за того, что не можешь ничего поделать».

Она действительно ничего не могла поделать. Однажды любому человеку приходится признать, что в неравной игре со временем он вынужден потерпеть поражение.

После скорбного обряда крышку гроба закрыли и медленно опустили тело мёртвой женщины в землю. Оливии казалось, что слёзы иссякли, но теперь они снова потекли по щекам.

— Пойдём, дорогая, — нежно обняла девушку за плечи пожилая соседка Виноны.

— Наши соболезнования, — подошли к Оливии дальние родственники.

Слова, доносившиеся до её сознания из внешнего мира, не имели никакого значения. Оливия медленно последовала в сторону двухстворчатых ворот, откуда дорога вела в городок утраченного детства, но по пути остановилась и приблизилась ещё к одной могиле с мраморным надгробием, на котором значилось «Здесь покоится Фред Пеннингтон, любимый муж и отец».

— Здравствуй, папочка, — прошептала девушка. — Теперь вы с мамой снова будете вместе. По крайней мере, я надеюсь на это.

Оливия замолчала, как будто ожидала получить ответ, но ответа, разумеется, не последовало.

— Помнишь, как мы втроём любили ездить на озеро и устраивать пикники? Кажется, что с тех пор прошло не менее миллиона лет, а я никогда не была маленькой девочкой, которую ты подбрасывал в воздух. Мне становилось страшно и радостно одновременно, но я всегда знала, что ты меня обязательно поймаешь. Мама делала наши любимые бутерброды с сыром и ветчиной, и мы ели их на берегу с удочками в руках. Ты всегда ворчал, чтобы я не набивала себе полный рот, потому что могла подавиться, а я не слушала тебя.

Помнишь, как я упала с велосипеда и долго плакала, пока ты не приложил к моей коленке волшебный платок? Только спустя время я поняла, что платок был самый обыкновенный, а боль прошла лишь потому, что ты меня любил. Потом мама просила тебя убрать злополучный велосипед на чердак, чтобы я больше не каталась на нём. Тогда я думала, что она делает это из вредности, но теперь понимаю, что она тоже любила меня…

А помнишь ту холодную зиму, когда мы с тобой готовили маме сюрприз на день рождения? Ты сказал, что она обрадуется, если мы самостоятельно испечём с тобой для неё пирог. Кажется, тогда мне было шесть. Мы полдня провозились с духовкой, а в итоге вместо вкусного пирога получили кусок горелого теста, провонявший всю кухню.

Я не знала, что мама откладывала все деньги, чтобы я могла закончить учёбу в колледже. Теперь мне не придётся подрабатывать в каком-нибудь кафе, чтобы получить диплом. Она ни разу не обмолвилась со мной об этом, но я так благодарна ей. Я благодарна вам обоим.

Мне будет не хватать вас…

Девушка замолчала и прикоснулась к надгробному камню с именем отца, ощутив ладонью прохладную шероховатую поверхность.

— Мне пора возвращаться, — нарушила тишину Оливия. — Миссис Поук, наша соседка, сказала, что сможет позаботиться о доме, пока я нахожусь на учёбе.

Больше она ничего не произнесла, потому что к горлу опять начали подбираться слёзы.

— Салливан, ты в порядке?

— Да, мистер Брейди, — ответил студент.

(Нет, мистер Брейди. Неужели вы не видите, что со мной всё совершенно НЕ — чёрт бы его побрал! — В ПОРЯДКЕ!)

— Мне показалось, что в последнее время ты стал каким-то рассеянным, — заметил преподаватель.

— Возможно, я не выспался, мистер Брейди, — пожал плечами Салливан Траск.

(Тебе не показалось! У меня такое чувство, что я медленно схожу с ума).

— Если тебе нездоровится, я могу отпустить тебя домой, — предложил мистер Брейди.

— Не беспокойтесь, я в полном порядке, — солгал студент. Несколько раз во время лекции он не смог ответить на элементарные вопросы, а потом и вовсе не услышал, когда к нему обратились. Причиной тому послужили мысли, беспрерывно занимающие голову Салли. В любую минуту он ждал чего-то, но чего именно, не знал и сам. Единственная более или менее правдоподобная догадка, связанная с вчерашними образами красного и прыгающего шарика, сводилась к ране, полученной от огнестрельного оружия. Красный — цвет крови, а прыгающий шарик, или шарики, — возможно, свинцовая дробь.

А что, если приблизиться к машине Джимми Ханта и попытаться силой воли вызвать вчерашнее видение? Оно возникло у Салливана именно тогда, когда он увидел красный «Понтиак файрбёрд».

Студент дождался перерыва и направился к парковке. Необходимо было действовать с большой осторожностью, чтобы не попасться на глаза Джимми, иначе тот мог бы подумать, что Салли что-то затеял. «Понтиак» стоял во втором ряду, а его владельца в зоне видимости не наблюдалось. Салливан медленно пересёк площадку с эмблемой колледжа, вымощенной разноцветной плиткой, приблизившись к нужному автомобилю. Он ещё раз огляделся, чтобы не нарваться на плохо парня, после чего шагнул к «Понтиаку» и прикоснулся к нему рукой. Контакт с металлом напомнил студенту удар электрическим током, а перед внутренним взором с угрожающей быстротой пронеслись разрозненные картинки боли и страха. Салли переполнил ужас, и он немедленно отдёрнул руку в сторону.

— Эй! — раздался из-за спины окрик Джимми Ханта.

Салливан вздрогнул.

— Какого чёрта ты делаешь возле моей машины? — Джимми с ненавистью смотрел на неудачника.

— Я шёл мимо, — запнулся Салли.

— Ещё раз увижу тебя около тачки — можешь считать, что тебе крупно не повезло. А теперь проваливай!

Салливан Траск не заставил Джимми повторять для него дважды и поспешно убрался со стоянки.

После прикосновения к машине Джимми Ханта у Салли началась сильнейшая головная боль. Кое-как дождавшись окончания занятий, студент вернулся домой и буквально рухнул на кровать.

— Погано выглядишь, парень, — обратился к нему Фрэнк Лекью. Что-то случилось?

— Голова болит, — тихо отозвался Салливан.

— Хочешь, куплю тебе какие-нибудь таблетки? Я как раз собирался в магазин за продуктами. По пути могу заскочить в аптеку.

— Спасибо, не стоит беспокоиться. Наверное, это просто переутомление. Вчера я долго занимался.

— Как знаешь, — сосед по комнате пересчитал мелочь, лежавшую на столе, после чего собрал её в карман и вышел из комнаты.

«Чего я так испугался?» — задался вопросом Салли, оставшись один на один с тишиной. Он надеялся получить ответы, а вместо этого вовлёк себя в круг новых вопросов. Он явственно видел определённые образы, но лишь до того момента, пока не убрал руку от красного автомобиля, как будто отключил от розетки телевизор, и тот перестал показывать воскресное шоу на самом интересном месте. Только это было ещё хуже, потому что из памяти стёрлись все детали. Осталось лишь тёмное чувство — настоящий коктейль, ингредиентами которого послужили страх, отчаяние и безумное желание убежать. От кого? Из-за чего?