Хлоя и Габриэль - Маргарет Уэй

По дому пронесся порыв ветра. Заполоскались длинные легкие занавеси, и хрустальные подвески на люстрах закачались, мелодично, серебристо позвякивая.

— Что это? — Хлоя, очнувшись от дремоты, приподнялась на диване.

Габриэль рассмеялся:

— Тихий ангел пролетел. Как насчет чашки кофе? — предложил он уже будничным тоном.

— Прекрасная мысль, — согласилась она с легким замешательством. Габриэль, непримиримый враг, стремительно превратился в любимого человека. Так стремительно, что у нее захватывало дух. Хлоя долго и пристально рассматривала с тревожным вниманием каждую его черточку. Кажется, она по-настоящему и не видела его раньше. Теперь, несмотря на стеснение, ее не покидала уверенность, что они накрепко связаны. Уйди он и оставь ее одну, она, скорее всего, умрет.

— Хлоя! — мягко напомнил о себе Габриэль, стараясь удержать в сердце ее нынешний образ. Он протянул ей руку.

«Сколько разных чувств можно вложить в простое обращение по имени», — подумала Хлоя. Раскованное подшучивание, развязное, возбуждающее, колкая, прямая издевка… И вот теперь эта необычайная значимость…

— Я навсегда запомню этот вечер, Габриэль, — сказала она. Он, как мощным магнитом, притягивал ее к себе.

«Еще одно тяжкое испытание для моей решимости», — подумал Гейб. Сердце у него бешено забилось, но он понимал: момент, когда прекрасная Хлоя станет его, близок, однако еще не наступил. Слишком глубоко его чувство.

— Проводи меня до двери, моя малышка Хлоя, — сказал он. — Как бы мне хотелось остаться с тобой, но, кажется, мне велят покинуть твой дом.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Еще не рассвело. В лечебнице стояла тишина, лишь снаружи, у окна Делии, самозабвенно распевала какая-то птичка. От сладостного звучания и чистоты ее песни на глаза женщины навернулись слезы.

Слезы? Она уже давным-давно не плакала.

Делия тихо лежала в темноте, пытаясь сообразить, где она находится.

Ее мысли становились все яснее, но она еще с трудом осознавала, что с ней происходит. Только чувствовала разлитую в ней и вокруг умиротворенность. Божественный покой, который позволял таинственной силе совершать свою работу.

Мозг Делии оживал. Лежа в постели с закрытыми глазами, она поняла, что находится не дома. Вероятно, в какой-то больнице. Она забеспокоилась о Хлое, своей любимой девочке. Она не решалась подумать о муже. Неужели Питера больше нет? И о Тимоти, ее умершем ребенке. Какая жестокость, какая жестокость! Она полюбила его, как только впервые взяла на руки.

Тимоти Майкл Каванах. Майклом его назвали в честь ее отца. Оба ее ребенка унаследовали от нее рыжевато-золотистые волосы и ярко-синие глаза.

Хотя было по-прежнему темно, в комнату проник луч света. Она вдруг словно очутилась внутри огромного хрустального шара.

В шесть часов утра, пока каждодневная суматоха в лечебнице еще не началась, Мардж Хардинг, самая преданная Делии сиделка, вошла в ее палату, как всегда, улыбаясь. Неважно, что миссис Каванах никогда не улыбалась ей в ответ. Она была красивой дамой. Мардж горячо молилась, чтобы однажды Делия либо обрела потерянный рассудок, либо тихо скончалась во сне. Делии в кровати не было. К ужасу Мардж, больная лежала на полу, свернувшись калачиком. Мардж испуганно склонилась над ней. Она подумала, что Делия умерла. Однако пульс легко прощупывался.

— Миссис Каванах, миссис Каванах, — в предчувствии беды вскричала сиделка. Она видела, что происходит нечто странное.

Другая сиделка, ее подруга, Нора, услышав тревожный возглас Мардж, вбежала в палату. Но тут Делия открыла голубые глаза.

— Доброе утро, сестра. — Делия улыбнулась так, словно сознание не покидало ее ни на минуту. — Доброе утро всем. Этой ночью мне привиделся самый удивительный сон. — Она самостоятельно поднялась и села на постель, глядя на восторженные лица обеих сиделок. — Мне снилось, что ко мне вернулись муж и сын. Они касались меня. Моего сердца, моей души. Ради Хлои они вернули мне силы. Я нужна ей. Мне необходимо поговорить с моей девочкой.

Сестры онемели от изумления. Хотя позднее им пришлось не один раз рассказывать о чудесном выздоровлении миссис Каванах.

«Надо надеяться, теперь она вернется к полноценной жизни, — подумала Мардж. — Чудеса, да и только».

О «пробуждении» матери Хлое сообщили через десять минут. Старшая сестра вызвала ее в лечебницу. В голосе у нее чувствовалось такое волнение, что Хлое показалось, будто многоопытная и знающая женщина не верит своим глазам.

Сама Хлоя после этого звонка заметалась по дому, повторяя: «О Боже мой, о Боже мой!» Подобное чудо превосходило все ее ожидания. Это был словно ответ на бесконечные молитвы. Но вдруг мама лишь на короткое время пришла в себя?

— Нет, я не должна так думать! — прокричала Хлоя в ванной своему отражению в зеркале, пока чистила зубы и умывалась, в спешке рабрызгивая воду.

В спальне она надела первое, что ей попалось под руку: темно-красную тенниску и джинсы. Сердце колотилось так, будто собиралось выпрыгнуть из груди. Сильнее, чем неделю назад, когда мать впервые улыбнулась. До того дня Хлоя почти не надеялась на улучшение, но потом в ее сердце загорелся немеркнущий свет веры.

Надо обязательно рассказать Габриэлю. Разделить с ним бьющую через край радость, ведь он стал так близок ей. И он был свидетелем первой улыбки матери. Он держал ее руку и развлекал ее своими рассказами. Макгир — человек большого мужества и большой доброты.

Было еще рано. Часовая стрелка не дошла и до половины седьмого. Однако Хлоя набрала номер. Она так волновалась, что у нее дрожала рука. Послышались гудки. Наверное, Габриэль уже встал и готовит себе завтрак. Затем трубку подняли, и молодой веселый женский голос спросил:

— Алло, слушаю вас!

С минуту Хлоя недоумевала. Не тот номер? Да нет, она набрала правильно.

— Алло, — повторил тот же голос чуть громче.

Хлоя молчала, не находя слов. Ее сердце разрывалось. Потрясение, унижение… Что ж, это все потом. А сейчас ей пора к маме.

Она собралась уже положить трубку, когда к телефону подошел Габриэль.

— Кто говорит? — напористым и деловым тоном спросил он.

Хлоя безуспешно попыталась выговорить что-то.

Габриэль жил один. Его мать обосновалась в Тасмании. Сестры у него не было, а единственная кузина, выйдя замуж, поселилась в Новой Зеландии.

По какой-то причине — без сомнения, с чувством вины — он вдруг хрипло спросил:

— Хлоя?

Хлоя бросила трубку, точно та, как раскаленный уголь, жгла ей ладонь. В другое время она бы сказала ему все, что думала, однако ее ждет мать. Мама — отныне все в ее жизни. Что такое любовное разочарование по сравнению с тем, что к ней возвращается мама? Она перенесла немало ударов судьбы, перенесет и еще один. Все существо Хлои переполняли волнение, благодарность, изумление, и теперь еще недоумение и боль. И этот хаос чувств неоспоримо свидетельствовал, что Габриэль Макгир глубоко проник в ее жизнь.