Прыжок над пропастью - Питер Джеймс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она встала, смахнув на пол остатки лепестков, и, подойдя к зеркалу, посмотрела на свое отражение. На левой щеке осталась тонкая царапинка от пореза.
Она промокнула ранку платком, извлекла запутавшийся в волосах листик и бросила его в корзину для бумаг. Пол вокруг кресла был усыпан листьями, лепестками и кусочками сушеной апельсиновой корки. Пусть и дальше валяются здесь. Это проблема Росса.
Как, черт побери, объяснить вертолет?
Нет, не нужно ничего объяснять. Он выяснил, где она была.
У них вышки по всей стране, неужели ты не знала? Я связывался с тобой через станцию в Уинчмор-Хилл на севере Лондона. С кем ты там была, Вера? С доктором Оливером Кэботом?
Потом она вспомнила. Росс в машине после ужина в Королевском медицинском обществе. Как он проговорил – спокойно, но так, что кровь стыла в жилах:
– Я тебя видел.
Росс не дурак. В телефонной компании ему сказали, что она находилась в Уинчмор-Хилл; а он выяснил или знал заранее, что в тех краях работает Оливер Кэбот. Может, он за ней следил? Вера давно поняла, что с Россом ничего исключать нельзя. Но раз он допытывался у нее, с кем она была, значит, просто угадал. Ей остается только одно: все отрицать. И придумать благовидный предлог, почему ей нужно было быть в том районе.
Или послать Росса ко всем чертям.
На последнем варианте она и остановилась. Гнев душил ее. Убирайся к черту, ублюдок! Она пронеслась по комнате и распахнула дверь. Думаешь, отколол удачный трюк, заблокировав мои кредитки и унизив меня? Что ж, возможно, где-то есть параллельное пространство, в котором живет другая Вера Рансом; она кротко смирится с твоей выходкой, попросит у тебя прощения. Но я не такая.
Ты живешь не на той планете, Росс.
Вдруг внизу громко заплакал Алек, как будто с ним произошел несчастный случай.
Вера опрометью кинулась вниз по лестнице. Внутри у нее все перевернулось, когда она увидела сынишку. Он лежал на плиточном полу, свернувшись клубочком, закрыв голову руками, и плакал от боли и страха.
Услышав ее торопливые шаги, мальчик поднял голову, не отпуская рук. Личико исказилось от боли. Вера упала на колени, обняла сынишку:
– Милый, что случилось?
Он ничего не ответил, продолжая так же ужасно рыдать.
– Милый! Пожалуйста, скажи… Ты упал с лестницы?
– Папа… уд-дарил меня…
Теперь и Вера заметила синяк под левым глазом, распухшую кожу, кровоподтек.
Худший из кошмаров! Росс бьет Алека. Росс часто рассказывал ей, как плохо обращался с ним отец, когда он был маленьким. И Вера знала – она прочла много литературы по воспитанию и психологии, – что люди, с которыми родители плохо обращались в детстве, часто обижают собственных детей.
С трудом справившись с душившей ее яростью, она внимательно осмотрела Алека, пощупала ему голову, чтобы убедиться, что ничего не сломано. Потом она взяла сынишку на руки и понесла на кухню. Усадила его на стул, открыла морозилку и достала оттуда пакет с замороженным горошком. Обернув пакет кухонным полотенцем, она приложила его к лицу мальчика.
Он отворачивался, дергаясь от холода, но Вера уговорила его потерпеть, и малыш постепенно успокоился.
– Милый, за что папа тебя ударил?
– Я…я…я… – От пережитого мальчик начал заикаться.
На экране телевизора перед полицейским стоял Барт Симпсон; тот его обыскивал.
– Пора спать. Мамочка тебя уложит.
– Не-не-не-е-е-е-е-т!
Вера поняла, что Алек на грани истерики.
Она отнесла сынишку наверх, хотя тот рыдал и брыкался. Нежно уговаривала, утешала, успокаивала. Налила ванну, раздела его и посадила в воду. Алек перестал плакать.
– Милый, пожалуйста, расскажи, что сделал папа.
Мальчик молча сидел в ванне, пока она намыливала его, обливала водой, вытирала полотенцем.
– Скажи мне, сынок.
Но в Алеке как будто что-то сломалось. Вера отнесла его в постель, уложила, подоткнула одеяло. Он лежал молча, отстраненный, насупленный. Вера даже испугалась: сейчас сын был так похож на Росса! Та же насупленность, та же молчаливость, когда он рассержен или ему больно.
Вера взяла любимую книжку Алека, «Чарли и шоколадная фабрика», но он отвернулся к стене и сунул в рот большой палец. Наконец, измученная, Вера отложила книгу, поцеловала сына, пожелала ему спокойной ночи и выключила свет.
Алек тут же расплакался.
Она снова включила свет.
– В чем дело, милый? Хочешь, чтобы я оставила свет?
Он молча смотрел на нее огромными испуганными глазами; левая сторона лица распухла и покраснела.
– Оставить свет? – повторила она. – Поговори со мной, милый. Пожалуйста, скажи что-нибудь.
Вдруг он что-то быстро прошептал.
– Что? Не слышу. – Вера склонилась к сынишке.
– Пожалуйста, не пускай сюда папу! Не разрешай ему снова меня бить.
– Больше он тебя не ударит, – сказала Вера. – Обещаю.
Она выключила свет, закрыла дверь и немного постояла в коридоре. Убедившись, что мальчик заснул, она спустилась вниз и отправилась искать мужа.
Росс сидел в своем кабинете перед компьютером. Пиджак наброшен на спинку кресла, в пепельнице дымит сигара. По лицу текут слезы.
Вера закрыла за собой дверь и встала на пороге, скрестив руки на груди, пытаясь унять бушующий внутри вулкан.
– Ах ты, сволочь! – выговорила она. – Как ты посмел?
Ответа не последовало.
Уже не в силах сдерживаться, Вера закричала:
– Ты ударил моего ребенка, зверь! Ублюдок!
Опять – ни слова в ответ.
– Даю тебе десять секунд на то, чтобы ты ответил, за что ты его ударил. Или я вызываю полицию! – Помолчав, Вера добавила: – И еще… я хочу с тобой развестись.
Не отвечая, не отворачиваясь от монитора, Росс нажал клавишу. Через секунду до Веры донесся собственный голос – четкий и ясный:
«Здравствуйте, Оливер. Это Вера Рансом».
И потом такой же четкий и ясный голос Оливера Кэбота:
«Вера! Вот это сюрприз! Как я рад вас слышать! Как вы?»
Муж развернулся, и в этот момент Вера услышала свой ответ:
«Спасибо, хорошо. А как вы?»
«Отлично. А сейчас еще лучше – раз вы звоните!»
«Я… только хотела узнать… в силе ли еще ваше предложение показать мне клинику?»
«И пообедать. Я ставил условие, что угощу вас обедом».
Стараясь смотреть только на Росса, Вера услышала собственный радостный смех и ответ:
«Пообедать? С удовольствием».
30
Ее потрясла тишина. Те несколько секунд полной тишины, когда Росс выключил запись и облокотился о столешницу. Глаза распухли и покраснели от слез; на лице выражение крайнего отчаяния и обиды.
Прежняя Вера Рансом, та Вера, что существовала еще год назад, повела бы себя по-другому. Вероятнее всего, она кротко дала бы ему полный, подробный отчет о своих прегрешениях. Но сейчас она не испытывала никакого страха – наоборот. Она еще никогда не была так близка к тому, чтобы разорвать его на куски голыми руками.
– Ты прослушиваешь мои разговоры?
– Не без основания.
– Какого черта?! Кто дал тебе право думать, что ты имеешь право шпионить за мной? Так вот почему ты ударил ребенка! Трус! Ты избил сына, потому что это легче, чем бить меня?
Росс резко вскочил с места; стул на колесиках откатился в дальний угол комнаты.
– Ах ты, сука! Мне совсем нетрудно избить тебя!
– За что ты ударил Алека? Как ты посмел его бить?!
– Ты не справляешься со своими обязанностями, мать твою!
– Не смей ругаться!
– Позволяешь ему расшвыривать его гребаные игрушки по всему дому, а сама тем временем развлекаешься с любовниками! – Он начал угрожающе приближаться. – Кому-то нужно приучать ребенка к порядку, Вера, и, если у тебя нет времени, потому что ты слишком занята обслуживанием своих дружков, что ж, тем лучше. – Он ткнул себя пальцем в грудь. – Тогда его воспитанием займусь я, и сделаю все по-своему, объясню ему все на том языке, который он понимает. Ты слишком распустила его. Мальчишке нужна дисциплина!
– Дисциплина?! Забыл, что ты рассказывал мне о своем папаше?
Уголком глаза Вера подметила, как Росс сжал кулаки. Она прикрыла лицо руками, уверенная: сейчас он ударит.
– И как он в постели, твой так называемый доктор Кэбот? А, Вера? У него большой член? Расскажи мне о нем. Длинный он? Двадцать сантиметров? Двадцать пять? Обрезанный или нет? И что тебе нравится с ним делать? – Лицо его исказилось в мучительной гримасе. – Куда он его тебе вставляет, Вера?
Возвысив голос, но оставаясь внешне спокойной, она ответила:
– Ради бога, Росс, он действительно врач. Я пошла к нему, потому что он врач. Если ты забыл, последние две недели я чувствую себя просто отвратительно. Сначала по твоему настоянию я побывала на приеме у твоего друга, Джулса Риттермана – он такой душка, верно? Я была у него неделю назад, и он, как всегда, заверял, что со мной нет ничего страшного. Но после он ни разу мне не перезвонил. Я пошла к доктору Кэботу, потому что дошла до ручки! До ручки, Росс!
