Невероятные женщины, которые изменили искусство и историю - Бриджит Куинн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ВИРДЖИНИЯ ВУЛФ. ИЗ ПИСЬМА К СЕСТРЕ
В ОДИН ИЗ ПЕРВЫХ МЕСЯЦЕВ 1912 года две сестры – Ванесса Белл (урожденная Стивен) и Вирджиния Стивен (в недалеком будущем Вулф) – тихо занимались своими делами в одной комнате. Рядом с ними хочется представить пылающий камин. Англия в конце зимы и начале весны всегда наводит на мысль о холоде и дожде. Скорее всего, в комнате горел камин.
Младшая, Вирджиния (да, та самая Вирджиния Вулф), вяжет на спицах или крючком, устроившись в большом оранжевом кресле. Ванесса, всего лишь на два с половиной года старше ее, ставит рядом небольшой холст и запечатлевает свою сестру-писательницу в тот момент, когда она переплетает нити, создавая узор, нечто прекрасное, что-то полезное и ценное. Вязание крючком как естественное продолжение литературной деятельности. Женщины, говорит эта картина, за работой.
Живопись, литература, вязание. Все это женская работа.
Посмотрим иначе: одна из величайших писательниц ХХ века предстает перед нами как символ обыденного существования, как образ, запечатленный на холсте виртуозной модернисткой, чьи живописные изображения будней убедили самодовольную британскую публику признать новый визуальный язык, до этого считавшийся всего лишь уродливой французской причудой.
Сестры, выражавшие сходные мысли сходными средствами. Дзынь.
Портрет Вулф открывает нам, как глубоко на творчество Белл повлияла первая британская выставка постимпрессионистов, организованная двумя годами ранее ее любовником Роджером Фраем при поддержке ее мужа Клайва Белла (держитесь, впереди еще много подобных кульбитов). Знакомство с произведениями Сезанна, Гогена, Ван Гога ошеломило молодую художницу. «Передо мной открылся новый путь, – писала Белл, увидев их работы. – Внезапное освобождение и разрешение чувствовать самостоятельно».
Ванесса Белл. Вирджиния Вулф. 1912
Густые черные контуры на портрете Вулф, небрежные, хорошо заметные мазки и яркий контраст оранжевого кресла и бирюзового фона – во всем этом чувствуется влияние постимпрессионизма. Но есть один прием, который принадлежит исключительно манере Белл. Она изображает сестру, самого близкого ей человека в мире, без лица. Белл прибегает к другим средствам: она довольствуется позой и всего-навсего привычным жестом, то есть тем характерным, что говорит о человеке не менее, чем черты его лица. Все близкие прекрасно знали о мгновенной смене выражения лица Вирджинии Вулф – его черты невозможно было ухватить и перенести на холст или снимок. Еще она не любила позировать для портретов. Белл понимала ее, понимала язык ее тела и ее душу. Она отбросила идею лица – бог с ним, прошли мимо, – зато она уловила саму суть своей сестры. «В некотором роде этот портрет больше похож на Вирджинию, чем все остальные ее изображения», – сказал Леонард Вулф критику через много лет после смерти жены (речь шла о другом «безликом» портрете, написанном его невесткой в том же году, что и первый).
Сестры служили друг другу музой. В то время, когда был написан представленный здесь портрет, Вулф работала над первым романом «По морю прочь» (The Voyage Out). Белл послужила прототипом одной из главных героинь романа, Хелен Амброуз. Позже, в шедевре Вулф «На маяк» (To the Lighthouse), Белл было отведено важное место – с нее списан образ художницы Лили Бриско, ставшей духовным центром всего повествования (роман занял, по версии Би-би-си, второе место в списке двадцати пяти лучших британских романов всех времен). В самой экспериментальной работе Вулф «Волны» (The Waves) Белл стала Сьюзен (в том же списке Би-би-си роман получил шестнадцатое место).
Были ли они похожи? В своих стремлениях – да, в остальном – не слишком.
Сдержанная и невозмутимая Ванесса стала живым олицетворением самообладания и, по словам биографа Фрэнсис Сполдинг, обладала «ненасытным материнским инстинктом», несмотря на пренебрежение общественными условностями. Вирджиния была искрометна, капризна, эмоционально неустойчива и бездетна. Ванесса прожила долгую жизнь, Вирджиния собственноручно оборвала свою. Ванессу мало кто помнит, Вирджинию боготворят.
* * * * *
В мои двадцать Вирджиния Вулф стала для меня литературным кумиром. Я была без ума от ее совершенного слога, едкой публицистики, художественной смелости, бесстрашной бездетности и даже безумия, которое я принимала за неотъемлемое свойство гения.
На тридцатилетие муж подарил мне ее «Дневник писательницы» (A Writer’s Diary), купленный в легендарном книжном магазине City Lights. Мы только переехали в Сан-Франциско, я подрабатывала там и сям, но постоянной работы еще не нашла, поэтому я лежала на пятнистом розовом ковре среди нераспакованных коробок в ветхом викторианском доме и запоем читала «Дневник», глотая его, как воздух.
Только тогда до меня дошло, что у Вирджинии Вулф была сестра, которая занималась живописью. (В свою защиту могу лишь сказать, что мое знакомство с модернистами в основном ограничивалось французским и немецким направлениями, да еще норвежцем Эдвардом Мунком.) Я лучше многих знакома с острыми локтями семейного соперничества – нас было у родителей девять, – и меня давно восхищало, что у Вирджинии Вулф было семеро братьев и сестер (четверо из них неполнородные), но я никогда не заглядывала глубже. На розовом ковре в полном сквозняков викторианском доме я вспоминала знаменитый эпизод из эссе Вулф «Своя комната» (A Room of One’s Own) – о сестре Шекспира, так и не раскрывшей себя в творчестве и всеми забытой. И вот откуда ни возьмись – собственная сестра Вулф. Талантливая. Пережившая ее. Сестра, которая занималась живописью.
Первой мыслью было: как грустно. Что может быть хуже, чем находиться в непосредственной близости к гению, осознавать его величие, а самому, увы, не тянуть? Сестра Вулф, Ванесса Белл, должно быть, не могла с ней сравниться, потому что я ничего о ней не слышала. Какая гадость! Как удручающе банально! Я так ничего и не поняла, несмотря на все свои долголетние поиски женщин-художников. Я до сих пор не усвоила, как легко их накрывает забвение и как редко это соотносится с величиной их таланта.
«Дневник писательницы» я проглотила залпом. Прошло несколько недель, коробки уже были разобраны, книги заняли свои места на полках икеевского стеллажа в дальней части квартиры, а я неожиданно оказалась беременной. Обнаружив такое, я тут же сняла с полки «Дневник» Вулф, открыла указатель, нашла Ванессу Белл и перечитала все написанное о матери троих детей, не прекращавшей рисовать.
* * * * *
Кажется, неукротимая творческая энергия досталась ей по праву рождения. Ее отец – выдающийся критик и историк сэр Лесли Стивен, чьей первой женой была дочь писателя Уильяма Мейкписа Теккерея. Джулия, мать Ванессы и Вирджинии, – племянница Джулии Маргарет Кэмерон, мастера фотопортрета. Джулия стала не только любимой моделью своей тетки-фотографа, но и позировала нескольким прерафаэлитам – ширококостная, с густыми
