Снегурочка на заказ (СИ) - Либрем Альма

Баба-Яга — нет, очень подходящее прозвище, между прочим, иначе и не придумаешь! — сделала шаг в мою сторону, явно с трудом сдерживаясь, чтобы не завопить. Или не попытаться выцарапать мне глаза.

Я впервые обрадовалась своему высокому росту. Смотреть на Богдану, задирая голову, было бы оскорбительно, но мне, к счастью, не пришлось этого делать.

— Но для вас Даниил подобрал очень точную характеристику. Потому имя я запомнила, — бодро протарахтела я, чувствуя себя странно довольной придуманным ответом.

— И как же меня называет мой милый братик?

— О, — пришлось улыбнуться ещё шире, чуть скулы не свело — но оно того стоило! — Баба-Яга.

— Что?! — аж поперхнулась Богдана.

— Как точно, правда? — ласково поинтересовалась я. — Хотела спросить, а где сейчас Даня? Он обещал подождать меня в спальне, но куда-то ушел… Наверняка спустился к завтраку! Эта лестница, да?

Я обошла Богдану и уверенно направилась к ступенькам.

Та, разумеется, не заставила себя долго ждать. Сильные, как тиски, пальцы сжали мое предплечье, и женщина потянула меня назад.

— Послушай, ты, — прошипела она мне на ухо, — то, что ты спишь с моим братцем, нисколечко не выделяет тебя из череды всех остальных баб, что грели его постель. И одного моего слова будет достаточно, чтобы ты вылетела вон отсюда, а Даня ещё и плюнул тебе вслед, поняла меня? Так что в твоих интересах закрыть свой рот, потаскуха…

О, как она любит это слово!

— Пойти, поплакаться Данечке, что у тебя нарисовались неожиданные дела, и убраться отсюда к чертям собачьим, пока он тебя не выгнал. И тогда, возможно, у тебя ещё будет возможность повидаться с ним когда-нибудь потом!

Тирада была, признаться, страшная. Как раз впору сесть и расплакаться от ужаса. Удивительно, как же я этого ещё не сделала!

На языке уже крутился острый, ядовитый ответ, достойный таких, как Богдана, но я даже не успела ничего сказать. Раздались более мягкие, но определенно мужские шаги, и в коридоре показался Даниил.

Богдана так стремительно отпустила мою руку, что стало понятно: на самом деле влияния своего брата она боится даже больше, чем я — того, что меня вышвырнут с работы без выходного пособия и хороших рекомендаций.

— Дана, — протянул Котовский, переводя взгляд с сестры на меня и обратно, — я вижу, ты уже познакомилась с моей невестой?

Лицо Богданы вытянулось от удивления, как у той лошади, и я с трудом сдержалась, чтобы не хихикнуть от возникнувшего в моей голове сравнения. Но вместо этого пришлось состроить такое выражение лица, как обычно демонстрируют всякие девушки в сериалах, которые пытаются с достоинством выйти из конфликта и продефилировать прямо в объятия к Даниилу.

— С невестой? — прошипела Богдана, наблюдая за тем, как Котовский по-хозяйски обнимает меня за талию и прижимает к себе, ещё и приветственно целует в щеку.

Можно было, конечно, обойтись и без этого, но я вместо того, чтобы выворачиваться на свободу тоже чмокнула его в ответ.

— Оскорбляла? — шепотом спросил Даниил.

Я едва заметно кивнула, но подробности уточнять не стала, вместо этого повернулась к Богдане лицом и, решив, что мы с Даниилом выглядим пока что недостаточно впечатляюще, положила голову ему на плечо. Котовский, судя по всему, обрадовался, потому что его объятия стали только крепче, а на губах заиграла искренняя улыбка.

— У тебя такая милая сестра! — воскликнула я, прекрасно зная, что поверить в этот бред сивой кобылы мог бы только человек, который никогда в жизни не сталкивался с Богданой. — Только почему ты не предупредил её о нашем приезде? Она очень удивилась. Говорила, что в её доме мало места…

Говорила она, конечно, не так, но даже этого упоминания оказалось достаточно, чтобы Дана едва не зашипела от злости.

Кажется, поняла, что брат и так расшифрует её ласковое послание ко мне, даже если прямо ничего не скажу и не закачу истерику.

— Это Дана, наверное, имела виду однокомнатную квартиру своего Васи, — тон Даниила стал ледяным. — Но в моем-то доме полно места и для родителей, и для семьи Иры, и для того, чтобы я мог в любое мгновение приехать в гости и поселиться здесь со своей невестой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Правда-правда? — уточнила я, как редкостная дурочка, и состроила Даниилу такую улыбку, что он и без слов понял, какое у меня на самом деле настроение.

— Правда-правда, — закивал Котовский.

И демонстративно, показательно так поцеловал меня в губы.

— Ну хватит уже! — не выдержала Богдана. — Сейчас от патоки зубы слипнутся! Даже смотреть тошно, честное слово!

Рука Даниила очень вовремя сползла вниз по моей спине, туда, где ей быть, собственно говоря, не положено. Пришлось, конечно, пнуть его локтем в бок, но я по крайней мере получила желаемый результат…

— Ой, — я моментально покраснела. — Я не подумала… Людям, у которых не очень хорошие отношения в семье, действительно неприятно смотреть на чужую любовь.

Да, румянец на щеках был как нельзя полезен. Теперь Богдана свято уверена, что Даниил пригрел на груди змею, примерно такую же, как она, актрису погорелого театра, которая притворяется при Котовском невинным пушистым кроликом, а на самом деле тот ещё удав.

Я, собственно, не первое и не второе, просто терпеть не могу, когда о меня вытирают ноги. Ах да! Ещё я не дорожу нашими отношениями с Даниилом, потому что никаких отношений-то у нас нет, разве что деловые. А значит, никакие угрозы со стороны мерзкой сестренки мне уж точно не страшны.

— Не очень хорошие отношения в семье? — переспросила Богдана.

— Простите! — я покраснела пуще прежнего, потому что рука Даниила вернулась на прежнее место, и наконец-то высвободилась из её объятий. — Мне не следовало об этом говорить. Знаю, знаю, многих оскорбляет… Хоть это и всего лишь констатация факта…

Констатация факта Богдану совершенно не порадовала, и она бы с удовольствием высказала бы своё "фи" мне в глаза, но при брате не посмела

— Довольно об этом, — прервал мои актерские потуги Даниил. — Пойдёмте на кухню, мама там уже соорудила ланч для всех… Ну и завтрак для нас с Олей.

— Не можете проснуться в нормальное время? — ядовито поинтересовалась Богдана.

— Ты просто забыла, — ухмыльнулся Даниил, — как это бывает, когда супруг не выпускает из постели.

— Ой, зато ты не забываешь. У тебя ж каждую неделю новые острые ощущения! Надеюсь, хотя бы без последствий. А то эти конфетно-букетные периоды, заканчивающиеся потом в моем кабинете…

— Дана работает венерологом, — пояснил Котовский. — Это у неё профессиональное.

— Я надеюсь, — глупо хихикнула я, — ты не входил в список её пациентов?

— Ну я же думаю головой, а не одним местом, — ухмыльнулся Даниил.

Богдана сделала вид, будто ничего не слышит. Она обогнала нас на лестничный пролет, но старалась ступать тихо, наверное, чтобы поймать хотя бы отрывки разговора.

Хочешь подслушивать? Замечательно!

— А почему ты не переписал дом на сестру? — озвучила я коварный вопрос. — Раз уж ты его подарил…

— Родителям, — уточнил Даниил, — и сестре.

Богдана, только заслышав о доме, остановилась, более того, даже поднялась на несколько ступенек выше, обратно к нам.

— Он это сделал исключительно для того, чтобы мне насолить. Чтобы мне нечего было оставить детям, — гордо заявила она. — Потому что твой жених, дорогуша, редкостный жмот!

Редкостные жмоты не скупают подчиненным полмагазина, но да ладно…

— И именно из-за своей скупости я плачу коммуналку, — подтвердил Даниил. — Просто Дана не хочет верить в то, что я сделал это только для того, чтобы она не выселила родителей в их старую квартиру, как только всё тут на себя оформит. Но она не верит. При всем своем характере Дана всегда считала себя хорошим человеком. Как недальновидно!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Стоять напротив Богданы и смотреть ей в глаза было не самым приятным на свете занятием. По крайней мере, если не страдаешь никакими суицидальными наклонностями и не хочешь почувствовать себя самым отвратительным существом во всей вселенной. Она как будто пыталась испепелить, втоптать в землю, плюнуть в хладный труп своей жертвы и ещё сплясать на костях ритуальный танец, и всё это одновременно. Кристально чистая ненависть, смешанная с непередаваемыми эмоциями гнева и отвращения.