Дом, который сумашедший - Василий Лобов

Зазвонил телефон. Я, согласно инструкции, поднял трубку.

—Хранилище Департамента круглой печати. Пятый зам начальника департамента слушает.

В трубке прерывисто дышали…

— Алло! Пятый зам слушает!

В трубке молчали. Я почтительно положил ее на а стол и вытянулся в струнку, ожидая, что в хранилище просочится дымное белое облачко. Но ничего оттуда не просочилось, хотя я и прождал в струнке пять минут. Тогда я с гневом бросил трубку на аппарат и принял положение «вольно».

— Впредь на все звонки будешь отвечать ты, — приказал я братцу Клеопатре II. елефон зазвонил снова. Братец Клеопатра II взяла трубку.

— Департамент круглой печати. Персональный секретарь пятого зама слушает… Кто его спрашивает? Одну минуту… Какая-то братец Золушка…

Я выхватил трубку из руки братца Клеопатры II. которой приказал:

— Все, иди.

Подождал, пока он покинула хранилище, и закричал в трубку:

— Принцесса?! Это действительно ты. Принцесса?! Ты где?!

— В отеле…

— Представляешь, Принцесса, а меня понизили на новую синекуру! Назначили пятым замом! Возложили на голову новую, одиннадцатизубую корону!

— Поздравляю…

— Ты что, ты плачешь? Что случилось?

— Ничего… Тоскливо… Я хочу тебя увидеть…

— Сейчас я не могу, сейчас я на службе. А в пятнадцать ноль-ноль у меня первый выход за Железный Бастион. Но если ты хочешь, я не пойду. Если ты хочешь, я приеду к тебе сейчас, прикажи только.

— За Железным Бастионом ты должен побывать обязательно, слышишь, обязательно. Сегодня. А потом мы встретимся, я буду ждать тебя в отеле. Я ждала тебя ночью, я надеялась, что ты придешь…

— Да ведь ты же не приказывала!

— Неужели я должна была приказать тебе даже это?

— Я боялся…

— Меня боялся?

— Нет, твоей короны. Все-таки двадцать один зуб… Как только представлял себе их все в короне, так сразу и боялся.

— Вот видишь, человек и корона не одно и то же. Никогда и ничего не бойся — все наши несчастья от страха. И вот от этих самых корон. Я буду ждать тебя в «Черном яблоке», приходи вечером. До свидания…

— Подожди!

В трубке что-то щелкнуло. Я крикнул:

— Я люблю тебя! Ты слышишь меня, Принцесса?

— Я тебя хорошо слышу, — ответил мне чей-то грубый голос, положи трубку на стол.

Вытянувшись в струнку, я положил. В хранилище просочилось белое дымное облачко. Оно колыхнулось… и материализовалось в братца, несколько от меня физиологически отличающегося, средних лет, на котором было поношенное широкополосое платье без пуговиц на платье и корона с девятнадцатью зубьями на короне.

— Голос узнаешь? — не очень свойственным братцам, несколько от меня физиологически отличающимся, грубым голосом спросила меня материализовавшаяся братец.

— Так точно! Братец Э-э!

— Докладывай. — Она уселась на стул под портрет Самого Братца Президента и отечески уставилась на меня накрашенными отеческими глазами.

Я почему-то молчал.

— Ну?

— Докладываю! — рявкнул я. — Вчера я встречался с братцем Принцессой!

— Почему в частных беседах ты называешь его просто Принцессой, без положенного инструкцией «братец»?

— Он приказала.

— Ладно. Но все равно мы не можем не отреагировать на нарушение инструкции. Придется записать тебе выговор с предупреждением в братцевский билет… Ничего, не расстраивайся, через неделю выговор снимем. Докладывай дальше.

— Докладываю: он ждала меня в холле отеля «Черное яблоко»!

— Знаю.

— Докладываю: он возила меня в Великую Мечту!

— Знаю, докладывай дальше!

— Докладываю дальше: мы смотрели через глазки на дикий хаос окружающей Наш Общий Дом ядовитой среды!

— Хватит докладывать! Рассказывай, что он тебе говорила.

— Рассказываю: говорила он много!

— Вот и перескажи мне все слово в слово, просто перескажи, понятно? Нормальным братцевским языком…

— Есть! Так точно!

— Ну?

— Слово в слово, братец Э-э, я не помню. Болтала о разных пустяках…

— Говоришь, о пустяках? Ну а не о пустяках он разве не болтала? Например, о том, что атмосфера ядовитой окружающей среды неядовита?

— Вообще-то, братец Э-э, вообще-то на самом леле он иногда болтала такое, что у меня просто корона вяла. Но только я в этом совсем ничего не понял. Например, рассказывала о каких-то птицах, которые будто бы летают по ядовитой окружающей среде куда им вздумается… Ну, конечно, это не птицы летают, это летают иллюзии, но ведь даже иллюзии… куда вздумается… Иллюзиям тоже куда вздумается летать не полагается! Или вот про луну, которая вроде бы как бы фонарь, но только никакой не фонарь и ни на чем не держится… Бред чистейшей воды. Или, как ты справедливо говоришь, братец Э-э, будто бы там неядовитый воздух… Ха-ха… Ха-ха, выдумает же такое…

— Значит, ты не поверил братцу Принцессе?

— Я? Да как можно, братец Э-э! Упаси меня Сам Братец Президент! Почти ни одному слову за целый день не поверил.

— Не поверил самому Сынку Самого Братца Президента, дай им обоим Сам Братец Президент здоровья? Двадцатиоднозубой короне не поверил? Ты что себе позволяешь, а, братец Пилат III?

Я кашлянул. После того, как я кашлянул, я сильнее вытянулся в струнку. Мгновенно оценил ситуацию, в которую но неосторожности угодил по самую корону, и рявкнул что было мочи:

— Держал пальцы крестиком, когда не верил!

Братец Белый Полковник в личине братца, несколько от меня физиологически отличающегося, повторила мой кашель, пошевелила короной и сказала:

— Ну-ну… А ты, братец Пилат III. братец не дурак…

— Служу Нашему Дому!

— Но что означает это твое «почти»? Чему-то, выходит, поверил, когда у тебя пальцы были крестиком, чтобы не верить, когда с тобой разговаривает двадцатиоднозубая корона?

— Когда верил держал крестиком и другую пару пальцев! — бодро отчеканил я.

— Ну-ну, ну-ну…

Братец Белый Полковник в личине перевела свой отеческий взгляд с меня на свои отеческие руки. Сложила из пальцев сначала один крестик, поразмышляла, вздохнула, пошевелила короной. Потом сложила второй крестик, снова о чем-то поразмышляла, помотала короной из левой стороны в правую сторону и, взглянув на меня очень отечески, сказала:

— Молодец!

— Служу Нашему Дому!

— Так чему ты поверил, когда держал две пары пальцев двумя крестиками?

— Братец Принцесса рассказывала, что будто бы в шикарных дворцах двадцать первого яруса в специальных комнатах растут иллюзии деревьев. Вот я и подумал, что, может, действительно как-нибудь растут, по только, конечно, под стеклянными колпаками, которых братец Принцесса в силу, так сказать, своих странных причуд почему-то не видит.

Братец Белый Полковник, одетая в потрепанное широкополосое платье без пуговиц на платье, сделала лицо личины крайне печальным.

— Жаль, — сказала он.

— Кого жаль, братец Э-э? — не понял я.

— Тебя жаль, братец Пилат III. Жаль, что такой преданный Нашему замечательному Дому братец поверил столь очевидной нелепице. Ну-ка, подумай как следует и скажи: зачем хоть кому-то понадобилось бы держать у себя в шикарном дворце иллюзии деревьев? Да хоть бы и под стеклянными колпаками?

— Так точно, — сказал, рявкнув, я. — Я всю ночь ломал себе над этим вопросом желудок — ни к чему!

— Вот именно. Вот видишь, что значит здравая логика. Думать нужно, прежде чем что-то подумать…

Взгляд братца Белого Полковника в личине снова стал предельно отеческим.

— Сам Братец Президент и братцы из Кабинета Избранных очень обеспокоены причудами братца Принцессы. Кто бы другой на его месте… то есть не на месте братца Сынка, а на месте братца с причудами… уже давно бы подвергся общеукрепляющему курсу психотерапии и психоинъекций Кабинета Избранных, но это дело слишком, очень слишком деликатное — братец Принцесса ведь не просто братец, а братец Сынок. И мы просто обязаны помочь ему справиться с некоторыми причудами. Не навязчиво, осторожно, тактично. Ты получил в связи с этим огромной важности спецзадание. А ты вместо того, чтобы его причуды стали непричудами, сам распускаешь по Нашему замечательному Дому разные абсурдные слухи.

— Это ты, братец Э-э, про братца непорядочную шлюху Инфанту?

— Про него самую.

— Так ведь я всеми силами стараюсь сделать причуды непричудами, братец Э-э. Всеми силами. Согласно полученным ранее инструкциям. Но только братец Принцесса несколько заразна, и его зараза иногда чуть-чуть проникает в меня. Хотя я и делаю пальцы крестиком. Вот меня и тянет порой проверить, как разный абсурдный бред действует на нормальных братцев. Зараза тянет… Но бред — он и есть бред!

— Ну— ну… Ты ведь, по моим агентурным данным, братец не дурак. Луна — не такой уж и бред, а всего лишь полубред, поскольку сама луна — бред, а свет от луны светит… хотя и не греет… Но наличие в хаосе ядовитой окружающей среды не бредовой, а всего лишь полубредовой луны — есть святая домовая тайна, которую все посвященные в нее братцы должны свято беречь. Однако вернемся к братцу Принцессе. Так как ты страдаешь некоторой забывчивостью, впредь все ваши разговоры будешь записывать на микромагнитофон…