Под куполом парашюта - Константин Кайтанов

1 июня с высоты 5000 метров совершили прыжки двадцать девять человек. Спустя два дня они же с применением кислородных приборов оставили самолет на высоте 7400 метров.

В этом полете в нашей группе было одно небольшое происшествие. Парашютист В. Макаренко незадолго до команды «Пошел» почему-то снял кислородную маску и, конечно, тут же потерял сознание. Кто-то быстро надел на него маску, и он вскоре пришел в себя. Перед прыжком, когда условным знаком спросил Макаренко, как самочувствие, он снял меховую перчатку и поднял вверх большой палец. Видя, что он вполне пришел в себя, разрешил ему прыгать.

9 июня группа В. Козули в составе А. Зигаева, М. Мухортова, В. Романюка, А. Лукина, А. Федюнина, Н. Цвылева выполнила групповой прыжок днем с высоты 8200 метров.

Программа сборов была исчерпана. Двадцать девять парашютистов совершили 166 высотных прыжков. Летных и парашютных происшествий не было.

Сборы закончились. Получив должную практическую и теоретическую подготовку, инструкторы разъехались по своим округам и частям, чтобы передавать накопленный опыт летному составу.

Вернувшись в Ленинград, доложил начальнику штаба Военно-Воздушных Сил округа полковнику А. А. Новикову о результатах сборов и своих соображениях по подготовке летного состава к высотным прыжкам. А. А. Новиков, ставший через несколько месяцев командующим ВВС округа, посоветовал подготовить несколько человек из числа летного состава нашего округа к высотному прыжку.

После соответствующей подготовки 31 июля Н. Нуреев, А. Барков и я выполнили прыжок с кислородным прибором с высоты 9010 метров.

26 августа 1939 года был издан приказ Народного комиссара обороны Союза ССР по итогам сборов высотной парашютной подготовки, в котором был дан анализ проделанной работы и объявлены результаты. Отмечалось, что установлена полная возможность выполнения скоростных и высотных парашютных прыжков для всего летно-технического состава Военно-Воздушных Сил, что отечественные парашюты и кислородные приборы показали себя безотказными и надежными в работе. Все участники сборов получили хороший опыт в скоростной и высотной подготовке для использования его в строевых частях и училищах ВВС.

Этим приказом всем командирам и комиссарам частей и училищ вменялось в обязанность уделять серьезное внимание обучению летно-технического состава высотным, скоростным и затяжным прыжкам с парашютом. Все лица летно-технического состава должны были выполнять не менее двух тренировочных парашютных прыжков в год.

Парашют на войне

Тем, кто в условиях мирного времени отвечал за парашютную подготовку летчиков в авиационных частях и соединениях, чуть ли не с первого дня Великой Отечественной войны пришлось много работать в сложных фронтовых условиях. Они продолжали учить молодых летчиков умению покидать самолет в тех случаях, когда спасти его не представлялось возможности: из горящих самолетов или получивших сильные повреждения в воздухе. Словом, шла постоянная и напряженная борьба за спасение жизни летчиков в воздушных боях.

Кроме того, многим работникам парашютной службы пришлось заниматься подготовкой многочисленных групп для выброски с парашютами в тыл противника. Это была нелегкая работа. Мне, как начальнику парашютной службы ВВС Южного фронта, приходилось лично заниматься ею.

…Март 1942 года. По всем признакам противник готовил здесь большую наступательную операцию: он сосредоточивал танковые, механизированные, пехотные соединения, а также авиацию для нанесения удара по войскам нашего фронта. Командование фронта, чтобы получить достоверную информацию, готовило и разведывательные группы, которые необходимо было сбрасывать в тылу противника на парашютах. Местом их сбора и отправки стал аэродром вблизи Ворошиловграда. О том, как шла работа по подготовке таких групп к десантированию на парашютах, хочется рассказать хотя бы коротко.

Круглосуточно находясь на аэродроме, инструкторы уточняли место выброски, количество грузов и т. д. Через диспетчера заказывали необходимое число самолетов, инструктировали товарищей, направляющихся в тыл врага, объясняли, как надевать парашют, закреплять груз, отделяться от самолета, вести себя в воздухе, приземляться.

Прибывавшие иногда привозили свои парашюты. При осмотре часто обнаруживалось, что они уложены небрежно или давно. Все приходилось делать заново. Хуже обстояло дело с грузами. Тара была переполнена, загружена до предела в самых невероятных сочетаниях: бруски тола лежали вместе с взрывателями, термитными и дымовыми шашками, патроны россыпью — вместе с сухарями и консервными банками. Следили за тем, чтобы разведчики крепче привязывали головные уборы.

Эти и десятки других «мелочей» нужно было предусмотреть, снаряжая товарищей, отправлявшихся в тыл врага. Летели ведь не домой, а на территорию, где ждала опасная, трудная работа.

Около сорока лет минуло с тех пор, а не перестаю поражаться непостижимому мужеству этих людей: едва узнав, как надо надевать парашют и отделяться от самолета, они, до того не только не прыгавшие с парашютом, но, может, и не летавшие на самолете, смело поднимались по трапу, чтобы через час или полтора нырнуть в черную бездну…

Надо!

Надо для победы!

Иногда в самолет погружали несколько групп парашютистов. Численность каждой группы могла быть не более семи человек. Значит, увеличивалось число точек на земле, которые надо было найти. Но бывало, что в целях конспирации нашими пассажирами было всего два-три человека.

Взлетали мы еще засветло и, набрав высоту четыре — пять тысяч метров, переваливали через линию фронта. Не раз попадали в мертвенно-белые лучи прожекторов противника. В густой темноте южной ночи отчетливо просматривались трассирующие снаряды зенитной артиллерии. Иногда казалось, что зенитки бьют именно по тебе, хотя на самом деле истинный путь снаряда проходил или выше или ниже. Настоящих попаданий было сравнительно немного и не в каждом полете.

Однажды, облюбовав приличную площадку, близко расположенную от нашей точки, мы зашли на прямую и сбавили газ. Моторы звучали приглушенно, из коллектора патрубков выбивались длинные языки пламени. И вдруг внизу вспыхнули прожекторы. Оказалось, мы вышли к действующему ночному аэродрому противника. Фашисты открыли огонь. Небо светилось разноцветными ракетами, сотни трассирующих нитей потянулись к самолету. Закладывая крутые виражи, поспешили убраться. Как видно, враг не ждал нас у себя в глубоком тылу, поэтому огонь его был не особенно точен, хотя мы и привезли несколько пробоин.

Не всегда в кромешной тьме с ходу удавалось найти точку, над которой надлежало выбросить парашютистов. Напрягая до боли глаза, сличали полетную карту с местностью, плывущей под нами, и, уловив похожие очертания, характерные признаки далекой земли, закладывали широкий круг, еще и еще раз проверяли, не ошиблись ли. Только тогда давали команду «Приготовиться».

Парашютисты вставали и подходили к двери. Каждый из них подавал инструктору длинную толстую веревку с карабином на конце. Другой конец был привязан к вытяжному кольцу парашюта. Проследив весь путь этой веревки — нет ли петель, не провисает ли, не закручивается, — он цеплял карабин за толстый металлический трос, протянутый по всей длине фюзеляжа. Для чего это делалось? Многие, если не большинство десантников, прыгали впервые в жизни, и фал должен был обеспечить принудительное раскрытие парашюта.

Всегда тяжело выпускать человека в первый прыжок без подготовки. Инструктор старался ободрить каждого. Говорил: «До скорой встречи… Ждем на аэродроме». Дружески хлопал по плечу. Поправлял и без того правильно надетый парашют. Десантники, с которыми потом довелось встретиться вновь, рассказывали, что это им очень помогало в те минуты.

Сама выброска парашютистов занимала несколько секунд. Если с группой был груз в виде упакованного мешка, начиненного всякими снаряжениями, то он следовал вниз первым.

Бывали и курьезы.

Выбрасывалась как-то группа из семи человек. Прыгающий последним здоровенный детина вдруг развернулся на сто восемьдесят градусов и на прощание протянул мне правую руку. Я подал свою. Каково же было мне, когда он, словно тисками сжав мою ладонь и не выпуская ее, вывалился за борт самолета. Невольно шагнул вслед за ним, но успел упереться правой ногой в борт фюзеляжа, а левой — ухватиться за металлический трос. Чуть не выдернув руку из сустава, парашютист все же отпустил меня. После этого происшествия стал для страховки привязываться фалой к подвесной системе парашюта.

Закончив выброску грузов и парашютистов, инструктор втаскивал внутрь вытяжные фалы, отцеплял свою страховку и закрывал дверь. Затем шел в пилотскую кабину, откуда был хороший обзор, и считал раскрывшиеся белые купола, хорошо видные в ночной темноте. Если счет сходился — все было в порядке. За нашу практику не было случая, когда оставили самолет, скажем, пять человек, а белых куполов насчитывали только четыре.