Пушкарь его величества (СИ) - Юрий Цой

Барыня улыбнулась и к удивлению обняла меня по-родственному, поцеловав троекратно. Ого! Подумал я, когда за ней принялась лобызать меня Оленька. Как то меня принимают, неправильно. К чему бы это?! Глаза Оленьки горели, как маленькие зеленые фонарики, а об щечки можно было обжечься, настолько они раскраснелись. В доме мне отвели свою комнату и, выдав простую одежду, отправили в дожидающуюся меня баню. Там я помылся, переоделся и пошел дарить подарки. Сестре гребешок и бусики, брату солдатский ремень, Оленьке изящный веер, а маменьке заколку для волос. Для Александра Никитича, я купил трубку и душистый табак. Еще привез целую коробку столичных сладостей к чаю.

- Какой ты стал взрослый! – высказала Елизавета Матвеевна общее мнение. – Так быстро! Всего за год! Прям, кавалер!

Оленьку от этих слов, опять бросило в жар, и она поспешила в ванную комнату охладиться. К слову сказать, моя бывшая пациентка тоже не теряла время, и из худого цыпленка превратилась в стройную зеленоглазую барышню с весьма аппетитными булочками, что сверху, что снизу.

- Откушай Васенька с дороги! Казенные харчи, небось надоели?! – шустрая подавальщица начала метать на стол еду, установив посередине большую супницу. Вернулась Оленька и я отдал должное домашним щам в прикуску с пышным домашним хлебом. Затем курочка, осетрина с гречкой, салатики, а дальше уже не лезет. Извинился, пообещал рассказать об учебе вечером и пошел отдыхать. Все-таки умотала меня дорога!

Проснулся к вечеру, Александр Никитич уже был дома. Встретил меня в общем зале и, как и все до него, восхитился моим ростом. Презентовал ему подарок, который он незамедлительно использовал, пыхнув облачком ароматного дыма.

- Знатный табачок! Уважил! Вижу, совсем обтесали тебя. Смотреть любо-дорого!

Немного погодя собралась вся семья, и я рассказал весь свой год учебы, подробней задержавшись на быте и порядках в училище. Закончил описанием соревнований по борьбе и предъявил грамоту за первое место подписанную императором.

- Неужто, сам император твою руку жал?! – не могла поверить сестренка. Две пары зеленых глаз засветились непонятным довольством, когда мама с дочкой переглянулись между собой. Это ж-ж-ж, неспроста!

- Да пожал и еще пожаловал за победу чин ефрейтора.

- Так ты теперь офицер! – обрадовался Алешка.

- Нет, пока. Это звание старшего солдата. Могу теперь командовать рядовыми, в отсутствии старшего по званию.

- Здорово! Я тоже, когда вырасту офицером стану!

Все засмеялись. Потом я рассказал про летний лагерь, чем опять возбудил братишку, мечтавшего пострелять из ружья. Засиделись допоздна, выпытывая у меня все новые подробности. Мама интересовалась, как были одеты дамы вокруг императора и очень огорчилась, когда я не смог внятно объяснить. Папу интересовали военные, а Оленька почти не встревала в разговор, обжигая меня влюбленными глазами.

На следующий день гуляли по Городу. На каждой руке у меня было по девичьей ладошке. С одной стороны Оленька, с другой Машенька. Обе одеты в длинные платья с пышными юбками. Милые щебетали и радовались жизни. Прошлись по центру, показали себя, потом посидели в кондитерской, дальше городской парк. На мою кадетскую форму обращали внимание все без исключения. Особенно, конечно, девушки. На что мои красавицы гордо задирали носики и висли на руках, задорно веселясь такому вниманию.

- Вася! А девушки в училище есть? – Оленьку очень интересуют возможные соперницы.

- Да. У нас есть отдельный корпус. Там учатся девочки, но мы с ними не пересекаемся. У них даже столовая отдельная.

- А они тоже стрелять учатся?

- Нет! Что, ты! Из них готовят образованных барышень и еще они изучают медицину, чтобы на случай войны могли оказать первую помощь раненым.

- Жалко, что меня туда не возьмут! Может, Машку туда отдадим?!

- Во-первых, это не так и просто. Во вторых, там гораздо тяжелее, чем кажется, в третьих ты лишишься подруги. А еще есть в четвертых и пятых, так что нет.

- Лучше скажи, как твои суставы?

Оленька заулыбалась и, лукаво стрельнув глазками, сказала:

- А это у тебя надо спросить. Посмотришь?

- Хорошо, вечером… - комок появился в горле, и меня бросило в жар.

Оленька тоже зарделась, а Машка, ничего не понимая, беззаботно вертела головой.

Вернулись к обеду, я плотно нагрузил желудок барскими деликатесами и был приглашен Александром Никитичем в кабинет.

- Вася! Я вижу, ты парень разумный, поэтому обойдусь без экивоков. Я подал Императору прошение на усыновление Алешки, который получит мою фамилию и станет моим наследником. Елизавета Матвеевна, к несчастью, родить уже не сможет, поэтому мое ходатайство, скорей всего, удовлетворят. Что скажешь?

- Я рад. Лучшей судьбы для него и придумать нельзя! – искренне обрадовался я неожиданному известию.

- В этом свете и ты, и Маша становитесь нам не совсем чужими, особенно Оленьке, - тут он хитро улыбнулся в усы. – Очень надеюсь, что ты не злоупотребишь нашим доверием?!

- Не извольте беспокоиться, Александр Никитич. Свою честь и честь вашей семьи обязуюсь блюсти перед ликом Господа нашего, - крещусь на образ и целую крестик на шее.

- А я в свою очередь, не стану чинить препятствий, когда вы подрастете и ты получишь чин офицера. Вот тебе мое слово!

Получив, таким образом, благословение от батюшки, стал прокручивать в уме, как удержаться подальше от распаленной первой любовью барышни и не поддаться искушению. Ничего не придумал и пошел пообщаться с братишкой. Тот безумно обрадовался и мы где-то с час говорили обо всем. Я о своей службе, он о выросшем Мяве и доброй Елизавете Матвеевне. Оставшееся время до вечера, решил просто поваляться и почитать книжку. Каникулы у меня или нет! Не успел вникнуть в начало средневекового романа, как в мою комнату после стука вошла Оленька и прикрыла за собой дверь. Ее платье на модный манер приоткрывало приподнятые грудки, которые беспокойными близняшками, трепетно вздымались в своем гнездышке. Сайз два плюс, плюс! Ох! В штанах сразу сделалось тесно.

- Извини! До вечера ждать выше моих сил! Можно я у тебя посижу? – и глазками хлоп, хлоп. Румянец опустился на шейку, а руки нервно затеребили платочек.

Вскакиваю с кровати и предлагаю присесть. Диванов в комнате нема, так что садимся на краешек кровати. Я с интересом рассматриваю повзрослевшую Оленьку, та постепенно стала терять над собой контроль. Ее дыхание еще более участилось, а румянец с шеи пополз на милые грудки. Чувствую, что еще немного и девушке станет плохо от волнения. Беру ее голову за