Не верь, не бойся, не проси - Александр Филиппов

Новокрещенов, победно сверкая глазами, рассказал изумленному Самохину все, что удалось выведать о деятельности чудо-целителя.

- Рад? - ободряюще улыбнулся Новокрещенов. - А раз ты теперь на подъеме, то давай-ка попробуем с другом твоим, Федей Чкаловским, стрелку забить.

- Боюсь, ничего это не даст. Федя, мне кажется, все, что мог, сделал. Уж не знаю, какой у него в этом деле интерес, но помогал он, чую, по-настоящему. Я тебе серьезно толкую - сижу вот, обмозговываю, как этому чеченцу побег устроить.

- Побег не потребуется, - потер задумчиво переносье Новокрещенов.- Я другой вариант предлагаю. Мы этого чеченца актировать можем.

- Актировать?

- Ну, списать. Освободить от дальнейшего отбывания срока наказания по состоянию здоровья.

- Так насколько я помню, раньше только безнадежных больных, умирающих актировали. Да и хлопотно это. Надо зека в спецбольнице МВД обследовать, потом акт составить, судье передать...

- Отстал ты от жизни, Андреич. Все проще гораздо. А от Феди Чкаловского помощь лишь в одном потребуется - через администрацию колонии нажать на зоновскую санчасть, чтоб они зека, чеченца этого, в срочном порядке в областной онкодиспансер на обследование отправили. Прибудет он туда, как водится, под конвоем, а выйдет вольным человеком, освобожденным из мест лишения свободы по состоянию здоровья как неизлечимый раковый больной.

- Лихо... - недоверчиво поджал губы Самохин. - Как-то слишком просто выходит. Раз - и на воле.

- Ну, не так уж и просто... Не каждого зека даже с подозрением на злокачественную опухоль в онкодиспансер областной повезут и там диагноз нужный поставят. Но, если ходы-выходы знать, подмазать кой-кого, то действительно, проще простого... Чать, не при сталинизме живем, - подмигнул Новокрещенов. - Мне приятель недавно рассказывал... Он доктором на зоне работает... Пришел к ним этапом ара один, вор в законе. Срок- червонец. Поошивался в отряде неделю, потом вызывает по сотовому телефону начальника колонии...

- Вызывает? По сотовому? - не поверил Самохин.

- Я ж говорю, отстал ты от жизни, майор. Что за вор на зоне без мобильника? Так вот. Вызывает он, значит, хозяина и говорит: "Слышь, мол, начальник, надоело сидеть. Скучно тут. Баб нет, жратву пока "сверчки"* из ресторана принесут - остывает. Придумай, говорит, что-нибудь. Сто тысяч долларов за свободу сейчас кладу, а как за ворота выйду - еще столько же". Вот. Моего знакомого доктора к этому делу тоже подпрягли. На следующий день отвезли зечару в больничку одну, здесь, в городе. Еще через день самые авторитетные доктора у него почечную недостаточность обнаружили. Проконсультировали у местного профессора, тот посмотрел больного, покачал головой - терминальная, дескать, стадия, никакой надежды... Бумажечку-то, справочку, и подмахнул. Еще три дня спустя умирающий ара вольным человеком из больнички той вышел, сел на "мерседес" и укатил. Моему знакомому доктору премия за то дело в виде "жигулей" девятой модели перепала. А на чем уж доктора той больнички, где зека актировали, начальник колонии да судья теперь ездят - не знаю, но, думаю, тоже не на "Оке" инвалидской.

- И когда чеченца нашего актируют... - подался вперед Самохин.

- Мы с тобой его встретим! - рубанул воздух рукой Новокрещенов. Затарим в укромном месте... Есть у меня на примете такое, а потом на земляков его выйдем. Отдавайте, скажем, солдатика, а не то родственничка своего по частям в посылках получать начнете! А что? С волками жить по-волчьи выть. Они так лучше поймут, что от них требуется. Ну?! Выходим на Федю?!

Федька назначил встречу у бензоколонки при въезде в город. На эту встречу Самохин отправлялся без особой охоты, не зная, как вести себя с "забуревшим" в последние годы приятелем, респектабельным бизнесменом, владельцем нескольких процветающих предприятий, магазинов и даже банка. Зато Новокрещенов явно был на подъеме. Прихватив Самохина за рукав форменной, без погон, рубашки, он шепотом, чтоб не слышали прохожие, оживленно инструктировал спутника, как вести переговоры.

- Ты, Андреич, ему так скажи. Мол, пацанчика этого спасти для нас дело принципа. Национального приоритета, можно считать. Если конкурент Феди Чкаловского, ну, по сферам влияния, с чеченами повязался и на весь город крышу свою распространит, - значит, славянским ворам амба! Кого ж он, Федька, доить будет, коль скоро его прикрытие для местных фирмачей ненадежным окажется и любого из них щукинская братва сможет кокнуть или чеченам в рабство продать!

- Да это он лучше нас понимает, - угрюмо отмахивался Самохин, сомневаясь в душе, что Федьке есть дело до национального приоритета в воровских и мирских делах, как и в прочих неосязаемых понятиях.

Поймав первую попавшуюся машину, рванули за город.

Новокрещенов, развалившись на сиденье, молчал, выставив руку в боковое окно, ловил раскрытой ладонью воздух.

Глядя на развлекавшегося таким образом доктора, Самохин поразился происшедшей с ним перемене. При первом знакомстве он увидел опустившегося, неуверенного в себе человека, располневшего рохлю с безвольно обвисшими, небритыми щеками, дряблым пузцом, белыми, нетрудовыми, подрагивающими мелко от вечного похмелья руками алкоголика. А сейчас перед ним сидел крупный, сильный мужик с ежиком седых волос, знающий, судя по всему, не в пример Самохину, что ему нужно от жизни, и, пожалуй, суета с освобождением Славика понадобилась Новокрещенову, чтобы мобилизоваться, самоутвердиться и войти в форму.

Да и Самохин, положа руку на сердце, признавался себе, что хлопоты о пленном солдате придали его существованию хоть какой-то смысл, вынесли с потоком событий из тесной, заплесневелой квартиры, где он помирал уже смиренно - не от рака, так от недостаточности сердечной или черт знает какой еще дряни, а скорее всего, от осознания своей никчемности, бесполезности для кого бы то ни было на этом свете...

Машина вырвалась наконец на скоростную загородную магистраль, зашелестела по ровному, будто взлетная полоса, дорожному покрытию, загудел, врываясь в окошки, пахнущий гудроном ветер, взъерошил волосы, взбодрил прохладой. Город отступил, отстал запаленно, скрываясь в чаду тесных улиц, а здесь, в окрестных степях, сверху навалилось как-то сразу ставшее необъятным голубое, незапыленное небо, сияло, слепя глаза, но не раздражая, а радуя, солнышко, обливало теплым золотом пшеничные поля, на которых работали редкие стайки занятых вещественным трудом людей, багрянило тут и там веселую зелень лесополосы вдоль дороги, выбеливало, подновляя бревенчатые да саманные деревеньки на взгорках, сверкало на бортах ползущих по черным грунтовым дорогам автомобилей... Но сельская идиллия начиналась, лишь отступив километр-другой от трассы, а само шоссе, пучась транспортом, как река в половодье, тянуло за собой, вытекая из города, пристающий к обочинам-берегам плавучий мусор, какие-то затрапезные, обшарпанные киоски-вагончики с надписью белилами по ржавобоким стенам: "шашлык", "манты", перемежаемые новостроями вычурных, похожих на макеты теремков, бензозаправок, кафе, возле которых томились в ожидании владельцев надменные иномарки, а вдоль дороги, сторонясь и не оглядываясь на проносившихся мимо счастливцев, плелись обреченно неведомо куда странные в этом отдаленном от людских жилищ месте путники - налегке, без поклажи, из тех, которых не привечают в придорожных закусочных, да и в солнечных деревеньках встречают неласково, торопя: ступай, ступай себе с Богом, милай, у самих ничо нет, еле-еле концы с концами сводим...

Впереди показалась бензоколонка с придорожным рестораном при нейэдакая помещичья усадьба, сложенная затейливо из красного кирпича, с кованой решеткой ограды.

Увидев гостей, Федя Чкаловский спустился по чугунной, ажурного литья, лесенке и, пыхнув буржуйской сигарой, расплылся в фарфоровозубой улыбке. Поздоровался с Самохиным, приобнял за плечи, косясь в сторону Новокрещенова. Протянул ему руку с приметной фиолетовой рябью выведенных татуировок, и Новокрещенов пожал ее осторожно.

- Тоже вертухай бывший? - ломая дистанцию, хохотнул Федька, хлопнув нового знакомого по плечу, а тот, остро сообразив, что так вот панибратски здесь дозволяется вести себя только одному человеку, поправил, сдержанно улыбаясь:

- Доктор зоновский. Сейчас не практикую.

Федька, став серьезным вмиг, лязгнул новыми зубами резко, по-собачьи, будто муху на лету жамкнул, кивнул, не снимая руки с плеча Новокрещенова.

- Молодец... А по званию кто? Тоже майор? Вот вы какие у меня... два майора! Я, дело прошлое, тюремных медиков завсегда уважал. Это ж какое терпение надо, чтоб с братвой уголовной возиться! А потому и по понятиям красный крест и все, кто там работают, - неприкосновенны.

- Только где они теперь, понятия те, - встрял Самохин. - Вон, по телевизору говорят, что нынче вся Россия по понятиям, дескать, живет. Может, оно, конечно, и так, да понятия-то теперь не те! Не наши, не зоновские...